Ужас по средам - Тереза Дрисколл

– Ладно, это был нечестный ход. Тебе необязательно отвечать прямо сейчас. Я позже перезвоню, вот только к маме съезжу.

Том сверлит меня взглядом. Как только я заканчиваю звонок, он тут же накидывается:

– Ты издеваешься?! Ты и правда хочешь, чтобы этот Мэтью Хилл продолжал заниматься твоим делом? После всего, что произошло?

– Да, Том, хочу. Я знаю, ты сейчас притворяешься, будто не сердишься на меня, прячешь свои эмоции, но прошу тебя, потерпи еще чуть-чуть. Давай съездим к моей маме? Скоро это будет во всех новостях. Алекс Саннингем сбежал. Я все тебе объясню, но сначала надо предупредить маму. Она увидит сюжет в новостях, разнервничается, и с ней случится припадок.

* * *

Час спустя мы подъезжаем к дому престарелых. У Тома сменилось настроение – теперь он скорее обеспокоен, чем сердит. В конце концов он согласился оставить Мэтью. Я наблюдаю за Томом с пассажирского сиденья: похоже, известие о бегстве Алекса выбило его из колеи. Он говорит, что чувствует себя беспомощным, и это единственная причина, по которой он согласился не отстранять Мэтью от дела. Как и детектив Сандерс, Том считает, что за преследованием стоит Алекс, но я по-прежнему в это не верю.

– Мне пойти с тобой? – спрашивает Том, тревожно оглядывая парковку – не следит ли кто за нами.

– Нет. Тут надежная охрана. Все в порядке, я чувствую себя в безопасности.

– А ты говорила маме про преследователя?

– Ну что ты, нет, конечно. Вряд ли она это выдержит. Но она, безусловно, знает про Алекса, как и про то, почему я сменила имя. Ладно, я быстро. Ты меня подождешь?

– Подожду, разумеется.

Я смотрю на часы. Черт, одна минута лишняя, новости начались. Я забегаю внутрь, но на входе меня задерживают охранники. Сначала надо записать меня в книгу посетителей, потом снабдить пропуском и проводить в мамину комнату. Это делает медсестра.

И, само собой, я опаздываю. Когда я вхожу в комнату, мама уже сидит с пультом в руке и щелкает по новостным каналам, пристально глядя в экран. По одному каналу рассказывают про поджог. На другом уже добрались до погоды. Мама снова возвращается на спутниковый новостной канал, и вот он. Алекс Саннингем. Фото во весь экран. Голос за кадром передает обращение полиции, запускается ролик с основными моментами этой старой истории, и еще одно фото – Алекс сияет улыбкой на фоне рояля.

Мама оборачивается и видит меня в дверях. Ее грудь тяжело вздымается, глаза расширены от испуга. Она едва дышит.

– Это опять он. По телевизору… – И тут она начинает задыхаться по-настоящему. Ладонь взлетает к груди, хватается за ткань. Слишком много слов. Мама перестаралась.

Я хватаю медсестру за руку:

– Прошу, помогите ей! Для нее это слишком большой шок – этот новостной сюжет!

Сестра тут же подходит к аппарату и что-то делает с клапаном подачи кислорода, одновременно убеждая маму дышать ровно и медленно.

– Не надо разговаривать, мам. – Я наклоняюсь над ней, почти касаясь ее лба своим. – Все нормально. Я знаю про эти новости. Ничего страшного. Я потому и приехала. Пожалуйста, не расстраивайся. Дыши ровнее. Тебе не из-за чего волноваться. Я в порядке. Все будет хорошо.

Глава 24

МЭТЬЮ

Середина утра. Мэтью звонит в дверь, а сам думает, не совершает ли он глупейшую ошибку в своей жизни. Вытаскивает телефон, пробегает глазами заголовки. Журналисты уже откликнулись на пресс-конференцию о деле Алекса Саннингема, а полиция до сих пор молчит – ни версий, ни внятных улик. Хилл планировал заглянуть к Иану Эллису с его маленькими человечками еще вчера, но замотался и не успел. Собственно, у него и сейчас нет времени, но тихие всхлипывания Иана по телефону так врезались ему в память, что, как он ни силится, не может их забыть.

Когда дверь наконец открывается, детектива Хилла ждет сюрприз. Человек на пороге оказывается куда старше, чем он думал по голосу. Мужчина подтянут и аккуратно одет: безупречно чистая рубашка, галстук, брюки, отутюженные до острых стрелок, и кардиган – слегка поношенный, но не вытянутый и не линялый.

– Иан Эллис?

– Кто его спрашивает?

– Я Мэтью Хилл. Мы с вами говорили вчера по телефону. Насчет крошечных человечков.

– Ах, это вы? Господи, неужели вы все же решили взяться за это дело?

– Не совсем. Буду с вами честен, Иан, у меня мало времени, но вы были так расстроены вчера, по телефону, что я решил к вам заглянуть.

Старик густо краснеет и опускает глаза, словно задумавшись. Но тут же снова вскидывает голову и смотрит на Мэтью в упор, почти с вызовом.

– Ясно. Ну что ж, входите. Они наверху. Постарайтесь не шуметь. – Иан подносит палец к губам и начинает крадучись подниматься по узкой лестнице. На площадке он останавливается у открытой двери. За ней, судя по всему, большая спальня. Старик кивком указывает на порог.

Хилл подается вперед и внимательно смотрит туда, куда показывает ему глазами Иан, – на край ковра у самого входа в спальню.

– Простите меня, Иан, но я ничего не вижу.

Старик резко выпускает воздух из легких – как будто кто-то вдруг проткнул воздушный шарик.

– Ах да, именно так они и ведут себя обычно.

– В каком смысле?

– Когда они не хотят, чтобы их заметили, то становятся невидимыми. Честно говоря, мне кажется, что сейчас они нарочно сделали так, чтобы из нас двоих их видел только я. Это тоже часть их заговора.

– Какого заговора? Они сговорились вас похитить?

– Ну да, – хмурится Иан. – Очевидно.

Мэтью молча заглядывает в комнату. Спальня, похоже, женская: розовые шлепанцы на полу, пушистый халат, лежащий поперек кровати. На дверце шкафа, словно приготовленное для выхода, висит нарядное зеленое платье. В дальнем углу детектив замечает туалетный столик с флакончиками духов, фарфоровыми вазочками и прочими безделушками.

– Знаете что, Иан, а не выпить ли нам чаю? Заодно и обсудим ситуацию.

– Прекрасная мысль. Я так и знал, что вы заинтересуетесь, как только поймете, с чем я столкнулся.

Они спускаются в кухню, где хозяин дома начинает собирать на стол к чаю, суетясь и болтая при этом, как человек, не привычный к компании. Мэтью предполагал, что проблема Иана частично коренится в одиночестве, и теперь беспокоится, не подаст ли он старику ложную надежду своим визитом. К тому же Иан гораздо старше, чем он рассчитывал. По голосу лет шестьдесят, на деле же хорошо за семьдесят.

– Видите ли, Иан, я все еще не уверен, что вы обратились по адресу,