ПГТ - Вадим Сериков

На следующий день Георгий все восстановил, оплатил и даже извинился. А жена вопрос о расширении жилплощади более не поднимала. Вот что значит правильно объясниться с человеком. Подобрать, так сказать, нужные аргументы.

А еще у Гоши было ружье. Но охотился он редко. Вернее совсем не охотился, а использовал его вот для чего. Когда на заводе почти совсем перестали платить зарплату, считая это лишней нагрузкой на государственный бюджет, Георгий, за долю малую мяса, отстреливал предназначенную на убой живность. В основном, свиней. Иначе ведь резать надо. А что такое резать? Море крови, визгов и морального опустошения. А тут Гоша из ружья ба-бах – и готово. Красота!

В тот раз его позвали завалить кабанчика. Ну, как кабанчика. Здоровенного такого матерого хряка. Чем он был дорог хозяевам, что его дорастили до такого размера, неизвестно. Может он был особо умный; Кант среди свиней. Но все имеет свой предел. В какой-то момент хозяева стали опасаться за свою жизнь. Потому как, помимо сомнительного ума, хряк обладал довольно мрачным характером.

Гоша стрелком был метким, но в тот раз рука почему-то дрогнула. Или патрон неправильно подобрал, на такую-то тушу. В итоге выстрел кабанчика только ранил и привел в дикую ярость. В одно мгновение зверюга проломила заграждение хлева и ринулась на убийцу.

Георгий говорил потом, что никогда в жизни не бегал так быстро. Говорил, что олимпийцам перед стартом надо угрожать чем-то смертельно опасным, например, каким-нибудь разгневанным хряком. Тогда и рекордам не будет числа.

Спасло Гошу только то, что на пути стояла прислоненная к сараю лестница. На нее он и взлетел, практически мгновенно, как горлица на вершину дерева.

Сидя на верхней ступеньке и проклиная соседей с их не убиваемым монстром, он дрожащими руками перезаряжал ружье. А кабан в это время с остервенением грыз лестницу. Грыз в прямом смысле, со скоростью и усердием справной бензопилы. И лестница в любой момент могла рухнуть.

В последний момент, каким-то чудом перезарядив ружье, Георгий все-таки добил зверюгу. Слез с лестницы. Бросил ружье. Шатаясь, пошел к калитке.

– Гош, мяска-то подожди, – только и смогла сказать ему ошалевшая хозяйка. Дело происходило у нее на глазах.

– Идите вы со своим мясом, – ответствовал Гоша, с трудом унимая дрожь в коленях. Он это по-другому, конечно, сказал, более красиво и длинно. Но очень уж непечатно.

На следующий день Георгий известил всех заинтересованных лиц, что заканчивает карьеру звериного киллера. Потом что жизнь дороже мяса. И просит более не беспокоить его просьбами такого рода. И ружье продал.

Настали совсем лихие времена, завод развалился, и Георгий решил уйти в бизнес. Парнем он был энергичным и не ленивым, но чем заняться конкретно, пока не знал. Спасительную идею подсказал друг Дима. Он рассказал, как намучился с покупкой нормальных досок для своих строений. В одном месте – сырые, в другом – кривые, в третьем, самом прогрессивном, не только сырые и кривые, но и черные, покрытые грибком.

И тут Георгия осенило: лесопилка! Вот то, что нужно односельчанам.

Сначала шло медленно, но потом дело разрослось. Доски у Гоши были качества отличного, цену он не загибал, поэтому новое предприятие стала пользоваться у сельчан бурным успехом.

Лесопилка – дело достаточно трудоемкое. Если не сказать точнее: дурдом. Это потом появились станки всякие, а в начале никакой механизации не было. Георгий и сам трудился на полную катушку, и работяг своих напрягал.

С местными, которых он нанял с самого начала, Гоша распрощался быстро. Ненадежные они. Запить могут запросто и на работу не выйти. Поэтому трудились у него узбеки. Национальность тут определялась весьма относительно, "узбеками" называли всех трудяг из Азии.

Бизнес встал на ноги, и у Георгия появилась потребность в какой-то ясной жизненной идее. Поразмыслив, он стал убежденным монархистом. Монархизм его, правда, был довольно диким. Гоша, например, считал, что всех нынешних чиновников надо расстрелять. Ну, в крайнем случае, сгноить в Сибири. А на их место посадить Царя, который сам себе наберет хороших бояр и дворян. Откуда у Георгия взялись такие прогрессивные убеждения, не знал никто, но они, убеждения эти, были твердыми, как бивень мамонта, и крепли с каждым днем.

Он научил своих "узбеков" петь "Боже, царя храни!". Исполняли они гимн самодержавию каждое утро, перед работой, стоя. Исполнение производилось без тени издевки и доставляло Гоше ни с чем не сравнимое удовольствие. Помимо гимна, в репертуаре хора были менее величественные, но, тем не менее, довольно патриотические песни, вроде "Конфетки-бараночки" и "Солнечному миру – да, да, да".

Послушать узбекский хор приходили люди со всей округи. Пели хорошо, слаженно.

Почему-то видя себя в будущем государстве есаулом, Георгий заранее где-то раздобыл шашку и папаху. И теперь, дирижируя хором, был экипирован подобающе: папаха, шашка, ватник и резиновые сапоги.

Участковый хотел шашку отобрать, мол, холодное оружие, но благодарные зрители не позволили. Рушился антураж. И участковый отстал: Георгий был мужчиной благонадежным и, несмотря на всем известные всплески, жалоб в милицию на него не поступало никогда.

Только однажды шашка чуть не пошла в дело. Один из знакомцев решил пошутить над гимном. Шутка была невинной, но Георгий выхватил клинок из ножен. На нем повисли двое зрителей и один узбек. Знакомец остался невредим, но шутить перестал. Говорили, что навсегда.

На Крещение Георгий обычно собирал толпу друзей и вез на иордань нырять в прорубь. Религиозное чувство для него было вторичным, главное – преодоление себя. Хотя чужая душа – потемки. Никто не знает, когда и где она, душа, встречается с Богом.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Медвежий угол

Я, придя к столу с пустыми руками, чувствовал себя неудобно. Живу тут бесплатно, кормлюсь-поюсь, и все это непонятно за какие заслуги. И даже, быдло городское, бутылку не принес. Ну вот не сообразил, что ты будешь делать!

Сперва, конечно, поцеремонились, но после первых двух рюмок разошлись. Я произнес рассчетливо-прочувственный тост о местном гостеприимстве, радости знакомства с новыми людьми и широте земли русской. Дмитрий в своем алаверды выразил восхищение Питером, в котором никогда не был, но надеялся непременно побывать. Тут, видимо, надо было пригласить присутствующих в Питер, но я воздержался до поры.

– Давайте, жарьте мясо, болтуны, – решительно взяла инициативу в свои руки Элен.

Мне эта перспектива не показалась такой пугающей, как раньше. Несколько рюмок разбудили аппетит, так что мясо