Решимость: почти святой Брайан - Анастасия Сагран

Она демонстративно оглянулась и перестала улыбаться. Воспользовавшись немного неловким молчанием, сковавшим губы окружавших её сейчас поклонников, она сказала Классику:

– Пожалуй, вы своей серьёзностью всё же сбили мне настроение. Теперь расплачивайтесь – вы же сможете составить мне компанию в прогулке до балкона?

Классик, ни слова не говоря, протянул ей руку.

Когда он положил её ладошку на сгиб своего локтя, между ними пробежала искра. Причём, кажется, только слепой не заметил её. Это было неожиданно, иррационально. Моргана ощутила натуральное смущение и поняла, что краснеет и не могла ничего с собой поделать – она опустила голову и спрятала глаза. Но тут же почувствовала в Классике намёк на улыбку. Он чуть быстрее обычного выдохнул и замер. Моргана стала медленно поднимать глаза к его губам и убедилась, что он действительно улыбнулся – не смотря на то, что его губы больше не изгибались, лицо его, насколько она могла судить, уже было куда более довольным. Она подумала, что дала ему понять, что он её заинтересовал, и тем совершила вторую ошибку, о которой предупреждал её Сапфир. Чтобы убедиться в этом, она продолжила смотреть на Классика и взглянула в его глаза.

Взгляд его был сексуально-оценивающим и вместе с тем непередаваемо тяжёлым из-за его вечно как будто припухших век или из-за того, что зрачки, в форме сглаженных треугольников, словно резали его необычно светлые для перевёртыша глаза.

Они уже вышагивали по залу. Перевёртыши, крылатые, фиты и люди расступались перед ними так, чтобы не приведи случай не оказаться даже на расстоянии вытянутой руки от Классика.

– У вас светло-голубые глаза? Мне это не кажется? – шокированным шёпотом, не скрывая внезапный ужас, спросила Моргана.

– Никто обычно не обращает внимания, – мягко сказал Классик. – Но раз вы заметили, то скажу… они просто выцвели от времени. Мне много лет, вы должны были знать это.

– Я знала. Но… разве глаза перевёртышей не регенерируют?

– Медленнее, чем всё остальное тело. Они белеют почти с той же скоростью, что и регенерируют. На доли мгновений в год они выцветают больше, чем восстанавливаются. Таким образом, у достаточно древних перевёртышей глаза светлы.

– А как объяснить их голубизну?

– Я много времени провёл под светом красных звёзд и в красном смоге.

– И как это всё объясняет?

– О… милочка, подумайте на досуге. Может быть, через сотню-другую лет вы сделаете своё маленькое открытие и поймёте.

– Да вы меня сердите сегодня, – Моргана чуть помолчала. – А с вами нельзя ссориться.

– Это верно. Помнится, раньше вы не затруднялись подобными проблемами, – он уже привёл её на балкон. Его глаза внимательно вглядывались в темноту.

– Раньше… было раньше.

– Хотите прошлое оставить в прошлом?

– О, как скучно! Хоакин! Я просто до безумия не хочу вспоминать обо всём этом…

– Неужели со мной было так плохо?

Моргана невесело усмехнулась.

– Если вопрос в том, насколько было плохо, то правильного ответа нет. Мне было интересно, когда вы оттачивали на мне приёмы убийств, мне было достаточно хорошо, когда вы отдавали меня своим солдатам-шипастым и замечательно, когда – красавчикам-инуэдо. Но сейчас я понимаю, что вы попирали мою красоту, смеялись над ней. Это тело – разрубленное на куски вашими мечами или проколотое шипами солдат… разве я была этого достойна? Разве для таких вещей нужно было покупать женщину?

Классик облокотился на перила балкона и посмотрел на двоелунное хождение. Тонкий серп розовой луны нижним концом почти соприкасался с серпом голубой луны, той, что младшая сестра Эсцены.

– Бал приурочен к парным танцам небесных светил? – спросил Классик.

Моргана приняла подобную позу и тоже стала смотреть на луны.

– Быть может… Но похоже на букву «эрра». Думаете, от соединений лун мог пойти стиль начертания алфавита людей?

– Отчего нет? – Классик был так спокоен. Таким он очень нравился Моргане.

– Действительно, отчего нет, – повторила за ним эскортесс. И заметила, что ей всё тяжелее оторвать взгляд от его лица. Когда он смотрел на небо в нём было что-то… от крылатого. Он был красив, этот Классик. Нельзя отрицать такое.

– Отвечая на твой вопрос, – Классик лениво повернулся в сторону зала, – я могу сказать, что тогда ты не была женщиной. Ты была оболочкой. Никогда не понимал тягу к красивым вещам, за которыми ничего нет. Нет смысла.

– Да это прямо-таки аскетическая философия в контексте культуры перевёртышей. Не ожидала от вас такого.

– А я не ожидал, что ты сможешь когда-либо оперировать такими понятиями как «философия» или «аскетическое», – Классик ухмыльнулся. Моргана, встретившись с ним взглядом, тоже заулыбалась.

Они молчали, а Моргана, пользуясь чем-то женским, каким-то внутренним индикатором, почуяла в Классике желание вернуть её. Купить или соблазнить, влюбить в себя и посмотреть, какой она будет женщиной теперь.

Она отвела взгляд и призналась:

– Я всё ещё хочу танцевать, но правило есть правило, – она попыталась увести тему, поскольку ей стало слишком хорошо в компании перевёртыша, а это немедленно нужно было прекратить.

– Ах, мне ясно. Ты хочешь, чтобы я, могущественный царь, всячески унижавший тебя в прошлом, сейчас встал на колени?

– Я всего лишь хочу танцевать, – засмеялась Моргана. – Хотя, признаться, коленопреклонный северный царь – зрелище моей мечты.

– Следуя за мечтой, приходится многим жертвовать. Обычно.

Моргана молчала, ожидая продолжения.

– В твоём случае, – Классик придвинулся к ней так, что отгородил от зала, – нужно не так много.

– Ты едва ли не сама откровенность, – не могла не сказать она, изобразив улыбку. На самом деле ей стало страшновато. Стало быть, нужно скрыть страх, но оставить взволнованную дрожь, чтобы перевёртыш решил, что ей владеет возбуждение. Но как этого добиться, да так, чтобы не сдали нервы?

– Если я опущусь перед тобой на колени, – продолжал Классик. Он говорил тихо и достаточно нежно для перевёртыша. Придвинувшись ещё ближе, он взял её руку и сплёл с её пальцами свои, – я дам тебе аванс, который не позволю вернуть.

Он собирался поцеловать её, и она почти подставила губы, но вовремя опомнилась и повернула лицо в сторону. Тело уже ныло в предвкушении удовольствия, и Моргана особенно остро почувствовала притягательность Классика, когда выскальзывала из его объятий.

– Тогда мне стоит пропустить пару-тройку танцев. Не хочу наделать глупостей.

– Ты можешь остаться без танцев, но я – не люблю менять планы на вечер, – тихо, рокочуще проговорил Классик и, взяв её за руку, перемахнул через перила. Моргана мгновенно поняла, что происходит – её похищают.

Если бы она была нежной крылатой, беспомощным человеком, уязвимой фиткой или даже смиренной сереной, женщиной-перевёртышем, это было бы не так смешно. Моргана захохотала. Она же дочь