Решимость: почти святой Брайан - Анастасия Сагран

Однако Роджер решил вернуться в монастырь. Моргана видела на себе его по-новому оценивающий взгляд, но отводя глаза, он как-то болезненно, до мелких морщинок, прищурился. Это длилось всего ничего, мгновение, но стало ясно, что Роджер не мог, даже если и хотел, вернуться к прежнему образу жизни, иначе бы без конца коллекционировал только дымчатоглазых леди, похожих на красавицу Шерил.

Моргана, скрывая тяжесть в груди, вздохнула. Несмотря ни на что, если бы Роджеру понадобилось её тело, она бы его предоставила. Может быть под влиянием момента. Может быть, просто зная, что Роджер всегда берёт тех женщин, которых желает.

Но ещё миг, и она подумала о том, что Брайан мог бы прогнать её от себя, если бы узнал, что она согрешила с его братом. И это ввергло её в ужас такой внезапности и силы, что Моргана как будто потеряла собственную волю, правившую телом. Кровь ли остановила движение, исчезла ли опора под ногами, но сам страх подвёл душу к переживанию фатального проигрыша, потери.

Эскортесс стала говорить себе, что ничего не случилось, и нечего бояться. Тем не менее, Моргана, виновато разглядывая пол, побрела прочь. Роджер догнал её и снова приобнял:

– Что случилось? Ты расстроена?

– Да, немного. Знаешь, я так боюсь того момента, когда Брайана больше не станет, – тоскливо пожаловалась она.

Роджер так пристально разглядывал её лицо, будто бы уже поймал на вранье:

– А со мной ты поплелась, чтобы подготовить себе тёплое местечко возле меня и тешить себя иллюзией, что?..

– Не совсем. Меня интересовало, как ты справишься с испытанием веры.

– Я справился, как видишь.

– Наверное.

Оба немного помолчали.

– Если захочешь, то я разрешу тебе навещать меня некоторое время в монастыре, – грустно и тихо сказал Роджер.

– Ты вернёшься туда? Сразу после?..

– …Да. Сразу. Сразу после.

Роджер не смог продолжать смотреть ей в глаза. Он опустил взгляд.

– Я… – начал он, но тут из его левого глаза стекла слеза. Большая, быстрая, она прочертила мокрый след и упала, капнув на пол. – Я видел, я видел, сегодня он… всё хуже…

Моргана почувствовала необходимость обнять его.

– Я не хочу с ним разлучаться, – признался Роджер шёпотом, горячо, давясь слезами. – Тысячу лет чувствовать тоже, что и он, обмениваться мыслями запросто и вот так… теперь… я не хочу!

Моргана почувствовала, что тоже плачет. Роджер отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Плакать он вроде бы перестал.

– Это не то же самое, что потерять руку или ногу, – говорил он, вытирая слёзы со своих щёк. – Это не то же самое, что лишиться способности летать. Это…

– Я верю, я знаю.

– Моргана, детка, сколько?

– Сколько можно, – Моргана глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Он говорил что-нибудь?

– Сегодня он хотел отослать меня, чтобы помолиться. Он никогда так не делал. Он всегда молился при мне, поскольку знал, что я это люблю.

– Значит, совсем скоро. Может, когда начнётся жара.

– А может позже. Мне говорили, знамение от Бога он получил в конце лета. Значит, наверное, после… может с первыми заморозками…

– Моргана, милашка, – Роджер поморщился и потянулся к ней снова, чтобы крепко обнять. Он всё понимал.

Некоторое время они стояли, обнявшись, но затем Роджер со вздохом сказал:

– Мне никогда не стать святым.

– Почему?

– Видишь вон тот комод? – Роджер указал на грубо сколоченный комод у стены слева. Это была единственная мебель в коридоре, не считая перекосившегося стула поодаль. Бог знает, какими путями эти предметы занесло сюда.

– Вижу…

– В последнее мгновение я всё думал о нём, о тебе, о тебе на этом комоде, о твоей этой жуткой одежде возле этого комода…

– Роджер. Прекрати.

Брови крылатого изогнулись.

– Я просто подумал. Я сказал, мне никогда не стать святым.

– Роджер.

– Да я просто подумал!

Моргана рассмеялась. Приятно иногда вспоминать о том, к какому полу принадлежишь, и чувствовать интерес мужчин.

Несколько дней затем всё шло в привычном ритме: Брайан работал до потери сознания, стремясь как можно больше оставить после себя, а его друг и брат так же заботились о нём и взваливали на себя как можно больше его обязанностей.

Немного погодя Ричард Отто Сильверстоун, сиятельный герцог Сильвертон, прислал уведомление о том, что Брайану следует подготовить достаточно просторные, для его персоны, апартаменты.

К слову сказать, древнейший Рэйн Росслей уже отстроил себе дом, по слухам очень скромный, по сравнению с его мраморным дворцом в Деферране. Остальные тоже занимались строительством. И Роджер, и Уоррен предпринимали шаги в этом направлении – дом Роджера был почти готов, и решено было поселить предводителя Юга там, так как ничего более современного, удобного, вместительного и роскошного в Ньоне пока не наблюдалось. Ньон ещё пока сложно было назвать городом. На данный момент это был крупный, богатый, но! торговый пост и только. Собственно торговля и была основной статьёй дохода Брайана. Он в сумасшедших темпах отстраивал город только благодаря своей монополии на торговлю между Севером и Югом, а благодаря тому, что фиты на юге не могли подойти к границе, сама возможность контрабанды была исключена – крылатые нарушали законы в редчайшем случае.

Брайан заметно нервничал. Он волновался о дне приезда отца и о том, что перевёртышей на улицах всё больше, что опасно для жизни его отца, герцога Сильвертона. Как назло Сапфир прочно затерялся.

Но переезд правителя Юга прошёл хорошо. В основном от того, что доспешникам было приказано распугивать перевёртышей с пути движущегося кортежа герцога. А сопровождающий Даймонд Лайт одним своим видом «слепил» каждую пару глаз на пути.

Самым удивительным было то, что Сильвертон привёз с собой сестру и внуков – сыновей Роджера. Присутствие сестры герцога, Берилл, было определённым знаком доверия со стороны южан – все знали, что предводитель Юга бережёт свою сестру, как бережёт малышку-дочь. Брайан и Роджер переехали под сень обиталища отца, где воссоединились практически все Сильверстоуны. Одной только малышки Мелиссы не хватало, но даже Брайан считал опасным вести в Ньон девочку и он благодарил Бога за то, что Оливия, мать Мелиссы и мачеха Брайана, не взяла её, хотя и удосужилась приехать вразрез с указанием Сильвертона. Но, как только в Ньоне появилась Оливия, дом Роджера, а за ним и город, волной омыла благопристойность – так, кривясь, происходящее описывал Роджер. Более того, в Ньоне началась светская жизнь подобная той, что велась из века в век в Деферране. Росслей заезжал к Си(льверстоунам) и пил шоколад с Оливией, Вайсваррен и Санктуарий в самом приличном виде наносили визиты.