На скосе века - Наум Коржавин

В защиту прогресса

Западным левым и московским «славянофилам»

Когда запрягут в колесницуТебя, как скота и раба,И в свисте кнута растворитсяНе райская с детства судьба,

И всё, что терзало, тревожа,Исчезнет, а как — не понять,И голову ты и не сможешьИ вряд ли захочешь поднять,

Когда все мечты и загадки,Порывы к себе и к звездеВдруг станут ничем — перед сладкойНадеждой: поспать в борозде,

Когда твой погонщик, пугаясь,Что к сроку не кончит урок,Пинать тебя станет ногамиЗа то, что ты валишься с ног, —

Тогда — перед тем как пристрелятТебя, — мол, своё отходил! —Ты вспомни, какие ты трелиНа воле, резвясь, выводил.

Как следуя голосу моды,Ты был вдохновенье само —Скучал как дурак от свободыИ рвался — сквозь пули — в ярмо.

Бунт скуки! Весёлые ночи!Где знать вам, что, в трубы трубя,Не Дух это мечется — хочетБездушье уйти от себя,

Ища не любви, так заботы,Занятья — страстей не тая…А Духу хватило б работыНа топких путях бытия.

С движеньем веков не поспоришь,И всё ж — сквозь асфальт, сквозь векаВсё время он чувствует, сторож,Как топь глубока и близка.

Как ею сближаются дали,Как — пусть хоть вокруг благодать, —Но люди когда-то пахалиНа людях — и могут опять.

И нас от сдирания шкурыНа бойне — хранят, отделив,Лишь хрупкие стенки культуры,Приевшейся песни мотив.

…И вот, когда смыслу переча,Встаёт своеволья волна,И слышатся дерзкие речиО том, что свобода тесна,

Что слишком нам равенство тяжко,Что Дух в мельтешенье зачах…Тоска о заветной упряжкеМне слышится в этих речах.

И снова всплывает, как воля,Мир прочный, где всё — навсегда:Вес плуга… Спокойствие поля…Эпический посвист кнута.

Гагринские элегии

Неоконченное

Любе

Осенним днём лежим под солнцем летним.Но всё вокруг твердит: «Терять учись!»Мы окунёмся в море — и уедем.Не так же ль окунулись мы и в жизнь?В любовь, тоску, в мечты, в переживанья,В простую веру, что земля — твоя…Хоть полный срок земного пребываньяНам краткий отпуск из небытия.Как будто нам тут сил набраться нужноИ надышаться воздухом Земли, —Чтоб с тем вернуться к месту вечной службы,В постылый мрак, откуда мы пришли.И значит, всё, что любим, чем согреты,Что нас терзало, смыслом озарив, —Всё это вместе — только проблеск света,Между двумя тоннелями разрыв.И всё — как сон: надежда, вера, совесть,Жар честолюбья, вдохновенность, цель……Идёт разрывом бесконечный поездИ тащит нас и наш вагон в тоннель.А из тоннеля сзади нам на сменуЕщё вагон ползёт — на ту же боль.В наш тот же мир…         Ах, пусть в нём всё мгновенно,Но только с ним я был самим собой.

Всё — только с ним… И мы болтать не вправе,Что это миг… Нет, век живёт душа!Не с тем Господь нас в этот мир направил,Чтоб мы прошли, ничем не дорожа.И пусть тут грязь, пускай соблазна много,Здесь и Любви бывает торжество.И только здесь дано постичь нам БогаИ заслужить прощение Его.Всё только здесь… А будет ли наградаЗа это всё когда-нибудь потом, —Об этом даже думать нам не надо,Не надо торговаться… Суть не в том.

Осенним днём лежим под солнцем летним,А дома осень — снег с дождём сейчас.Мы окунёмся в море — и уедем.И наша жизнь опять обступит нас —Как снег и дождь…         Но не хочу впервыеЯ снова в жизнь — за всё держать ответ.Кто видел мир в минуты роковые,Не столь блажен, как полагал поэт…

Блаженство здесь, — на странном солнцепёке,Где мы лежим, где этот Рок — забыт.Совсем не блеск нам открывался в Роке —Лишь мокрый снег… Да жидкий страх…                   Да стыд.

Он скучен, Рок… И я давно им донят.Он — этот снег. В его плену я рос.Он целый день пустую чушь долдонитИ относиться к ней велит всерьёз.

А отвернуться?.. Нет!.. Не стоит риска.Поможет мало, а в асфальт — вомнут.Нет, в этой тьме блаженства нет и близко…Как, может, нет и роковых минут.

Не бьёмся с Роком — коротаем сроки.Поскольку лучше так, чем гнить во рву,Скот гонят на убой… Но по дорогеОн может пить… дышать… щипать траву…

…Мы — тот же скот…           Хоть нам не сжиться с этим,Хоть мы сейчас, забыв и снег, и дом,Осенним днём лежим под солнцем летним,Как бы от Рока скрыты этим днём.

* * *

Страх — не взлёт для стихов.Не источник высокой печали.Я мешок потрохов! —Так себя я теперь ощущаю.

В царстве лжи и грехаЯ б восстал, я сказал бы: «Поспорим!»Но мои потрохаПротестуют… А я им — покорен.

Тяжко день ото дняЯ влачусь. Задыхаясь. Тоскуя.Вдруг пропорют меня —Ведь собрать потрохов не смогу я.

И умру на все дни.Навсегда. До скончания светаСловно я — лишь они,И во мне ничего больше нету.

Если страх — нет греха,Есть одни только голод и плаха.Божий мир потрохаЗаслоняют — при помощи страха.

Ни поэм, ни стихов.Что ни скажешь — всё кажется: всуе.Я мешок потрохов.Я привык. Но тоскую. Тоскую.

* * *

Иль впрямь я разлюбил свою страну? —Смерть без неё, и с ней мне жизни нету.Сбежать? Нелепо. Не поможет этоТому, кто разлюбил свою страну.

Зачем тогда бежать?          Свою винуЗамаливать? —        И так, и эдак тошно.Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,И чахну я. Но лямку я тяну.

Куда мне разлюбить свою страну!Тут дело хуже: я в неё не верю.Волною мутной накрывает берег.И почва — дно. А я прирос ко дну.

И это дно уходит в глубину.Закрыто небо мутною водою.Стараться выплыть? Но куда?Не стоит. И я тону. В небытии тону.

Родине

Что ж, и впрямь, как в туман,Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.Где течёт Иордан, —Хоть пока он не снится мне вовсе?

Унести свою мысль,Всю безвыходность нашей печали,В край, где можно спастисьИль хоть сгинуть, себя защищая.

Сгинуть, выстояв бой,В жажде жизни о пулю споткнуться.А не так, как с Тобой, —От Тебя же в Тебе задохнуться.

Что ж, раздвинуть тискиИ уйти?.. А потом постоянноВидеть плёсы ОкиВ снах тревожных у струй Иордана.

Помнить прежнюю боль,Прежний стыд, и бессилье, и братство…Мне расстаться с Тобой —Как с собой, как с судьбою расстаться.

Это так всё равно, —Хоть Твой флот у Синая — не малость.Хоть я знаю давно,Что сама Ты с собою рассталась.

Хоть я мыслям чужим,Вторя страстно, кричу что есть силы:— Византия — не Рим.Так же точно и Ты — не Россия.

Ты спасёшься? — Бог весть!Я не знаю. Всё смертью чревато.…Только что в Тебе есть,Если, зная, как Ты виновата,

Я боюсь в том краю —Если всё ж мы пойдём на такое —Помнить даже в боюГлупый стыд — не погибнуть с Тобою.

22 июня 1971 года