На скосе века - Наум Коржавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний язычник
Письмо из VI века в XX
Гордость, мысль, красота — все об этом давно отгрустили.Все креститься привыкли, всем истина стала ясна…Я последний язычник среди христиан Византии.Я один не привык… Свою чашу я выпью до дна.Я для вас ретроград — то ль душитель рабов и народа,То ли в шкуры одетый дикарь с придунайских равнин…Чушь! Рабов не душил я — от них защищал я свободу.И не с ними — со мной гордость Рима и мудрость Афин.Но подчищены книги… И вряд ли уже вам удастсяУяснить, как мы гибли, притворства и лжи не терпя,Чем гордились отцы, как стыдились, что есть ещё рабство.Как мой прадед сенатор скрывал христиан у себя…А они пожалеют меня? Подтолкнут ещё малость:Что жалеть, если смерть — не конец, а начало судьбы.Власть всеобщей любви напрочь вывела всякую жалость,А рабы нынче — все. Только власти достигли рабы.В рабстве — равенство их: все — рабы, и никто не в обиде.Всем подчищенных истин доступна равно простотаМиром правит Любовь, — и живут для Любви — ненавидя.Коль Христос есть Любовь, каждый час распиная Христа.Нет, отнюдь не из тех я, кто гнал их к арене и плахе,Кто ревел на трибунах, у низменной страсти в плену.Все такие давно поступили в попы и монахи.И меня же с амвонов поносят за эту вину.Но в ответ я молчу. Всё равно мы над бездной повисли.Всё равно мне конец, всё равно я пощады не жду.Хоть, последний язычник, смущаюсь я гордою мыслью,Что я ближе монахов к их вечной любви и Христу.Только я — не они, — сам себя не предам никогда я,И пускай я погибну, но я не завидую им:То, что вижу я, — вижу. И то, что я знаю, — я знаю.Я последний язычник. Такой, как Афины и Рим.Вижу ночь пред собой. А для всех — ещё раннее утро.Но века — это миг. Я провижу дороги судьбы:Всё они превзойдут. Всё в них будет: и жалость, и мудрость…Но тогда, как меня, их потопчут другие рабы.За чужие грехи и чужое отсутствие меры,Всё опять низводя до себя, дух свободы кляня:Против старой Любви, ради новой немыслимой Веры,Ради нового рабства… Тогда вы поймёте меня.Как хотелось мне жить, хоть о жизни давно отгрустили,Как я смысла искал, как я верил в людей до поры…Я последний язычник среди христиан Византии.Я отнюдь не последний, кто видит, как гибнут миры.
1970* * *
К себе, к себе — каким я был и стал.К себе — пускай поблёк я, пусть устал.Сквозь вызванную болью злость к толпе,Сквозь даже представленье о себе.
К себе, к себе — чтоб знать, чего хочу.С чего молчу и отчего кричу.Чтоб с правдой слиться смысла своего.Чтоб устыдиться — если есть чего.
К себе, к себе, чтоб слушать шум листвы.К себе — чтоб вновь в душе воскресли вы:Всё — тот, кто свят, и чья судьба — грешить.К себе — чтоб знать, как всем непросто жить.
К себе, к себе — чтоб к вам живым прийти,Чтоб никого потом не подвести.Чтоб где-то на изломе бытияНе оказалось вдруг, что я — не я.
1970* * *
Люди могут дышатьДаже в рабстве… Что злиться?Я хочу не мешать —Не могу примириться.
Их покорство — гнетёт.Задыхаюсь порою.Но другой пусть зовётИх к подъёму и к бою.
Мне в провалах судьбыОдинаково жуткоОт покорства толпыИ гордыни рассудка.
Ах, рассудок!.. Напасть!В нём — при точном расчёте —Есть капризная властьВозгордившейся плоти, —
Той, что, спятив от прав,В эти мутные годы,Цепи Духа поправ,Прорвалась на свободу,
Ничего не любя,Вдохновенна до дрожи,Что там Дух! — И себяРастоптать она может.
И ничем не сыта,Одурев от похабства,Как вакханка кнута,Жаждет власти иль рабства.
Вразуми нас, Господь!Мы — в ловушке природы.Не стеснить эту плоть,Не стесняя свободы.
А свобода — одна.И не делится вроде.А свобода — нужна! —Чтобы Дух был свободен.
Без него ж — ничегоНе достичь… В каждом гнётеТех же сил торжество,Власть взбесившейся плоти.
Выбор — веку под стать.Никуда тут не скрыться:Драться — зло насаждать.Сдаться — в зле раствориться.
Просто выбора нет.Словно жаждешь в пустыне.Словно Дух — это бредВоспалённой гордыни.
Лучше просто дышать,Понимать и не злиться.Я хочу — не мешать.Я — не в силах мириться.
1971Злоба дня
Нам выпал трудный век — ни складу в нём, ни ладу.Его огни слепят — не видно ничего.Мы ненавидим тех, кого жалеть бы надо,Но кто вовек жалеть не стал бы никого.И всё-таки как знать — наш суд не слишком скор ли?Мы злы, а так легко от злости согрешить.Мы ненавидим тех, чьи пальцы жмут нам горло,Хоть знаем: им теперь иначе не прожить.Да, их унять — нельзя, их убеждать — напрасно.Но в нашу правду стыд незнамо как проник.Мы ненавидим тех, кто стал рабом соблазна,Забыв, что тот соблазн пришёл не через них.Он через нас пришёл, наш дух в силки попался.Такая в сердце сушь, что как нам жить сейчас?Мы ненавидим тех, чьи жмут нам горло пальцы…А ненависть в ответ без пальцев душит нас.
Гагра, октябрь 1971В защиту прогресса
Западным левым и московским «славянофилам»
Когда запрягут в колесницуТебя, как скота и раба,И в свисте кнута растворитсяНе райская с детства судьба,
И всё, что терзало, тревожа,Исчезнет, а как — не понять,И голову ты и не сможешьИ вряд ли захочешь поднять,
Когда все мечты и загадки,Порывы к себе и к звездеВдруг станут ничем — перед сладкойНадеждой: поспать в борозде,
Когда твой погонщик, пугаясь,Что к сроку не кончит урок,Пинать тебя станет ногамиЗа то, что ты валишься с ног, —
Тогда — перед тем как пристрелятТебя, — мол, своё отходил! —Ты вспомни, какие ты трелиНа воле, резвясь, выводил.
Как следуя голосу моды,Ты был вдохновенье само —Скучал как дурак от свободыИ рвался — сквозь пули — в ярмо.
Бунт скуки! Весёлые ночи!Где знать вам, что, в трубы трубя,Не Дух это мечется — хочетБездушье уйти от себя,
Ища не любви, так заботы,Занятья — страстей не тая…А Духу хватило б работыНа топких путях бытия.
С движеньем веков не поспоришь,И всё ж — сквозь асфальт, сквозь векаВсё время он чувствует, сторож,Как топь глубока и близка.
Как ею сближаются дали,Как — пусть хоть вокруг благодать, —Но люди когда-то пахалиНа людях — и могут опять.
И нас от сдирания шкурыНа бойне — хранят, отделив,Лишь хрупкие стенки культуры,Приевшейся песни мотив.
…И вот, когда смыслу переча,Встаёт своеволья волна,И слышатся дерзкие речиО том, что свобода тесна,
Что слишком нам равенство тяжко,Что Дух в мельтешенье зачах…Тоска о заветной упряжкеМне слышится в этих речах.
И снова всплывает, как воля,Мир прочный, где всё — навсегда:Вес плуга… Спокойствие поля…Эпический посвист кнута.
1971Гагринские элегии