Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

Венесуэлы. В нефтяной промышленности работали уже два поколения венесуэльцев, и к этому времени 95 % всех рабочих мест, в том числе и руководящего уровня, занимали венесуэльцы. Многие из них прошли подготовку за границей и приобрели опыт, работая в транснациональных компаниях. И они в целом считали, что по отношению к ним никакой дискриминации не было. Теперь вопрос сводился к следующему: станет ли нефтяная отрасль страны, от которой зависели доходы правительства, в первую очередь политической структурой, с программой, устанавливаемой политиками и зависящей от распределения сил на политической арене страны, или же государственной структурой, управляемой деловыми кругами с учетом долгосрочных перспектив и с программой, которую будут определять нефтяники. За этим вопросом, конечно, стояла борьба за власть и главную роль в национализированной нефтяной отрасли Венесуэлы, равно как и за будущее национальной экономики.

Решение этого вопроса определил ряд известных стратегических соображений. От нефтяной промышленности и ее жизнедеятельности зависело общее экономическое благосостояние страны. И в Каракасе опасались, что будет создан «еще один Pemex» – такая же чрезвычайно сильная государственная компания, как Petróleos Mexicanos, которая была неподвластна какому-либо влиянию и являлась государством в государстве. Не меньшие опасения вызывало то, что результатом явится ослабленная, политизированная и коррумпированная нефтяная промышленность, а это отрицательно скажется на всей экономике Венесуэлы. На решение проблемы влиял и тот факт, что не только во всех венесуэльских компаниях, но и на самом верху работало большое число опытных и высококвалифицированных специалистов-нефтяников. В случае политизации отрасли они просто могут собрать свои вещи и покинуть страну.

В такой ситуации президент Карлос Андрес Перес, кандидат от партии «Демократическое действие», недавно одержавшей победу с огромным перевесом, сделал выбор в пользу «умеренного» и прагматичного решения, обеспечившего участие и самой нефтяной отрасли. Была создана государственная холдинговая компания Petróleos de Venezuela – известная как PDVSA, которой предстояло играть главную роль в вопросах финансирования, планирования и координации, а также выступать в качестве буфера между политиками и нефтяниками. Также на базе существовавших до национализации организаций был создан ряд эксплуатационных предприятий, число которых после слияния сократилось вначале до четырех, а затем до трех. Каждое из них было полностью интегрированной нефтяной компанией со своей вертикалью вплоть до собственных бензоколонок. Такое подобие конкуренции, как надеялись, должно было обеспечить эффективность и предотвратить рост огромной бюрократической государственной компании. Кроме того, эта структура способствовала сохранению различных аспектов корпоративной культуры, традиций, стремлению к эффективности и корпоративному духу, чувству принадлежности к организации, что обычно повышает деловую активность. В первый день 1976 г. нефтяная промышленность была национализирована. Президент Перес назвал это решение «актом доброй воли». Новой национализированной нефтяной компании вскоре предстояло стать ведущей силой в новом мире нефтяной промышленности[535].

Саудовская аравия: ликвидация концессии

Теперь осталась лишь крупнейшая из всех прежних концессий – Aramco в Саудовской Аравии. Со времени трудного для Саудовской Аравии периода в начале 1930-х гг., когда обедневший король Ибн Сауд больше нуждался в разведке водных ресурсов, чем в нефти, Aramco превратилась в огромный экономический комплекс. В июне 1974 г. Саудовская Аравия, пользуясь достигнутым Ямани принципом участия, получила в Aramco 60 %. Однако к концу того же года саудовцы заявили американским компаниям Aramco – Exxon, Mobil, Texaco и Chevron, – что 60 % явно недостаточно, они хотят все 100 %. Располагать меньшим в новый век национализации было унизительно. Компании решительно воспротивились. Ведь их главной установкой было «никогда не отказываться от этой концессии». Она была самой ценной в мире. Но теперь, даже если они не могли противостоять политическому давлению середины 1970-х гг., компании пытались по крайней мере заключить наиболее выгодное для себя соглашение. Саудовцы со своей стороны не менее настойчиво стремились получить желаемое и прибегали к экономическому давлению. В конечном счете компании уступили и согласились на требование саудовцев в принципе.

Но чтобы принцип стал реальностью, потребовалось полтора года, которые ушли на споры между сторонами по вопросам технического и финансового характера. Эти переговоры по оценке собственности по меньшей мере на одну треть разведанных запасов нефти в западном мире были напряженными и трудными. К тому же они шли с перерывами и в разных местах. В 1975 г. в течение месяца представители Aramco вели переговоры с Ямани в Бейт-Мери, небольшом городке в горах неподалеку от Бейрута. Каждое утро, выйдя из своей гостиницы, они шли вниз по маленькой улочке в старый монастырь, который Ямани превратил в одну из своих резиденций, где они обсуждали вопрос о том, как оценить чрезвычайно важные ресурсы и сохранить доступ к нефти. Затем до них дошел слух, что какая-то группа террористов собирается то ли убить их, то ли взять в заложники, и внезапно маленькая улочка, казавшаяся такой экзотичной, стала опасной. Они тут же покинули городок и после вели переговоры, следуя за Ямани в его поездках по всему миру.

Наконец в Эр-Рияде весенней ночью 1976 г. в апартаментах Ямани в отеле Al-Yamama они пришли к соглашению. В этом же городе 43 года назад Standard of California неохотно согласилась заплатить аванс в $175 000 за право вести разведку нефти в пустыне, и Ибн Сауд приказал подписать документ о предоставлении первой концессии. К 1976 г. разведанные запасы нефти здесь составляли, по предварительным подсчетам, 149 млрд баррелей – свыше четверти всех запасов западного мира. И теперь от концессии приходилось отказаться раз и навсегда. «Это был действительно конец целой эпохи», – сказал один из американцев, присутствовавший в ту памятную ночь в отеле Al-Yamama.

Но соглашение никоим образом не означало разрыва связей, обе стороны нуждались друг в друге. Это был тот самый старый вопрос, который прежде привел к объединению партнеров Aramco. У саудовцев была нефть, которой хватит на несколько поколений, а у четырех компаний – огромная и развитая система сбыта. В соответствии с новым соглашением Саудовская Аравия забирала в собственность все активы и права Aramco в своей стране. Aramco могла продолжать нефтедобычу и оказывать услуги Саудовской Аравии, получая 21 цент за баррель. Взамен она брала обязательство продавать 80 % саудовской нефтедобычи. В 1980 г. Саудовская Аравия выплатила Aramco компенсацию за ее промыслы на территории королевства, исходя из их чистой балансовой стоимости. На этом солнце великих концессий закатилось. Производители нефти достигли великой цели: они приобрели полный контроль над своими нефтяными ресурсами. Теперь эти государства ассоциировались с нефтью.

В соглашении между Саудовской Аравией и четырьмя компаниями Aramco была, однако, странная вещь. Саудовцы не подписывали его до 1990 г., т. е. 14 лет после его заключения. «Это было очень практично с их стороны, – сказал один из руководителей компании. – Они получили то, к чему стремились, т. е. полный контроль, но не хотели порывать с Aramco». На