Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Способности Ямани были отмечены еще в школе. Он уехал сначала учиться в Каирский университет, потом поступил на юридический факультет Нью-Йоркского университета, после чего в течение года изучал международное право на юридическом факультете Гарвардского университета. У него выработалось интуитивное понимание психологии Запада, он научился общаться с американцами, чувствуя себя совершенно свободно. Вернувшись в Саудовскую Аравию, он основал первую в стране юридическую контору. Выполняя обязанности советника в различных правительственных учреждениях, он подготовил контракт на предоставление в 1957 г. концессии японскому консорциуму Arabian Oil, который влился в ряды нефтяных компаний, действующих в Саудовской Аравии.
Ямани выступал также с комментариями по юридическим вопросам в разных газетах. Именно это и привлекло к нему внимание такой важной персоны, как молодой принц Фейсал, второй сын короля Ибн Сауда. Фейсал предложил Ямани стать его советником по юридическим вопросам. В 1962 г., когда Фейсал вышел победителем в борьбе за власть со своим братом Саудом, одним из его первых действий было увольнение министра нефти, националиста Абдуллы Тарики, и назначение на этот пост тридцатидвухлетнего Ямани. Ямани в свою очередь первым делом положил конец конфронтации Тарики с Aramco и приступил к достижению тех же самых целей, только с большей тонкостью и искусством, а также эффективностью. «Верните нам Тарики с его демагогией и эмоциональностью! – восклицал один из директоров Aramco. – Ямани своей мягкостью и доводами прижимает нас к стенке».
Ко времени объявления нефтяного эмбарго 1973 г. Ямани уже в течение 11 лет был министром нефтяной промышленности и приобрел огромный опыт и мастерство дипломата, к тому же он обладал исключительным талантом вести переговоры. Говорил он спокойно, вполголоса, что заставляло оппонентов прислушиваться, стараясь не пропустить ни одного слова. Он почти никогда не терял самообладания: чем сильнее был его гнев, тем спокойнее он становился. Пылкая риторика была не в его стиле. Говоря о чем-либо, он всегда следовал законам логики, переходя от одного положения к другому, останавливаясь на каждом ровно столько, сколько было необходимо, чтобы выделить суть, связи, императивы и последствия. Все сказанное становилось настолько просто и убедительно, настолько очевидно и неоспоримо, что только сумасшедший или полный идиот мог с ним не согласиться. Такой метод изложения позиции зачаровывал и обезоруживал одних и вызывал ярость у других.
Ямани мастерски пользовался своим даром, умением выжидать, глядя на человека немигающим взглядом. Он просто смотрел на собеседника, не произнося ни слова и перебирая неизменные четки, пока тот, осознав свое поражение, не переходил к другой теме. Играя в шахматы, он всегда тщательно обдумывал положение противника и просчитывал ходы, которые должны были вывести его на желаемую позицию. Будучи искусным тактиком, мастером маневрирования, когда этого требовали сиюминутные задачи внутренней и внешней политики Саудовской Аравии, он тем не менее всегда стремился учитывать и долгосрочные перспективы, как подобало представителю страны с небольшим населением, на долю которой приходилась одна треть всех мировых запасов нефти. «Как в общественной, так и в личной жизни, во всем, что я делаю, я всегда руководствуюсь долгосрочными перспективами, – сказал он однажды. – Как только вы начинаете думать категориями сегодняшнего дня, вы уже в беде. Такое мышление – тактика для достижения исключительно сиюминутных результатов». На западном мире, по его мнению, лежало проклятие – сконцентрированность на сиюминутных задачах, что являлось неизбежным результатом демократии. По природе Ямани был человеком осторожным, тщательно взвешивавшим каждый свой шаг. «Я не выношу азартных игр, – сказал он в 1976 г., находясь на вершине славы. – Да, я ненавижу их. Игры губят душу. Я никогда не был игроком. Никогда». В нефтяной политике, утверждал Ямани, он никогда не делал ставку на игру: «Это всегда риск. Я обязательно хорошо все просчитываю. И если уж я иду на риск, то это означает, что я предпринял все необходимое, чтобы свести его к минимуму. Почти до нуля».
Личность Ямани вызывала неоднозначную реакцию. Многие считали, что это блестящий государственный деятель, дипломат высокого класса, прекрасно разбирающийся во всем, что касается нефти, экономики и политики. «Он был превосходным стратегом, – сказал о нем один из тех, кто сотрудничал с ним в течение 25 лет. – Он никогда не шел напролом к цели. Но никогда и не терял ее из виду». На Западе Ямани стал воплощением власти ОПЕК и вообще всей той власти, которую дает нефть. Для многих западных лидеров он был разумным и влиятельным партнером в диалоге, и притом очень знающим. Для общественного мнения он был самым заметным и поэтому наиболее критикуемым представителем стран-экспортеров. В самой ОПЕК и в арабском мире некоторые ненавидели его, завидуя известности и славе и считая, что он слишком близко стоит к Западу и что ему оказывают чересчур большое внимание и уважение. Завистливые соперники и оппоненты говорили, что его «переоценивают». Одного из директоров Aramco, часто имевшего с ним дело, больше всего поражала его способность хранить «невозмутимое спокойствие».
В высказывании Киссинджера, который также часто встречался с Ямани, сквозили скрытое оскорбление и явная неприязнь: «Он показался мне исключительно сообразительным и начитанным, он мог говорить со знанием дела на многие темы, включая социологию и психологию. Его пристальный взгляд и вандейковская бородка делали его похожим на самодовольного молодого дона, играющего в нефтяную политику, но на самом деле не придающего значения судьбоносному посланию, особенно когда он сообщал его своим деликатным голосом и с саркастической улыбкой, противоречащими сути его действий… По своему происхождению он не мог в то время занять в своей стране место политического лидера – это была прерогатива принцев, – а по своим талантам не мог вести жизнь рядового чиновника. Он выдвинулся на посту настолько существенном, насколько он был незначительным в осуществлении реальной политической власти в самом королевстве. Он стал преимущественно техническим исполнителем».
Ямани был во всем человеком Фейсала, преданным королю, избравшему его. Король в свою очередь относился к нему как к любимому вассалу и дарил ему огромные земельные владения, стоимость которых во время нефтяного бума колоссально возросла и которые являлись основой личного состояния Ямани. Близкие и доверительные отношения с королем обеспечивали Ямани полную свободу действий, хотя в конечном счете всегда под контролем Фейсала и всегда в пределах, определенных королевской семьей, в которой наиболее важным членом, после самого короля, когда речь шла о нефтяной политике, был его единокровный
