Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Остановимся на этих знаменательных словах, в которых уже в самом начале, хотя, пожалуй, и прикровеннее, чем обычно считают, – звучит предчувствие смерти! Они наводят на эту мысль своим призывом совершить над храмом два, по сути дела, неприменимых по отношению к нему действия: «разрушить» и «снова Воздвигнуть». Спасителю при виде такого опошления священных традиций и стремительного исчезновения Святого Духа припомнились строки из книги пророка Осии (6:1 и далее), где тот, сетуя на тогдашнее падение Израиля, и в первую очередь его пастырей, священников и правителей, призывает свой народ к покаянию: «Пойдем и возвратимся к Господу! Ибо Он уязвил – и Он исцелит нас, поразил – и перевяжет наши раны; оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить пред лицом Его».

В глазах пророка эта болезнь смертельная, и она довела народ до вымирания, отчего надеяться уже следует не на спасение, а на оживление и «восстановление». Вот чего должно ожидать от Бога. Он не хочет больше ничего прежнего, оно, отжив свой век, умрет. Но между старым и новым должен пройти некий срок, дабы все увидели, что прежнее мертво, а новое – действительно новое и сотворено именно Богом. И срок этот будет кратчайшим, ибо Богу на Свои дела времени не требуется. Таков смысл слов «через два дня, в третий». Спаситель предчувствует, что и это пророчество исполнится в Нем. Моя попытка спасения (через очищение храма и все Мои страстные призывы и посулы) останется напрасной, хода вещей Мне не изменить, упадок прекратится, лишь когда они довершат свое дело и все разрушат. Но поторопитесь! Уже поздно, и все до конца вам разрушить не удастся; Я уже здесь, и все исправлю, и вдохну новую жизнь в эти жалкие религиозные потуги, но лишь когда свет прежней жизни в них совсем угаснет. Для Спасителя главным было не «восстановление» храма, а превращение храма в «восстановителя» израильского народа. Он действительно думал о «храме сем», и именно так понимать Его могли только иудеи.

Эти могучие слова изумили даже учеников. Однако, пережив Распятие и Воскресение Иисуса, увидев Его победное шествие по миру, они убедились, как точно исполнилось Его предвидение, как точно и величественно сдержал – именно Своим Воскресением – данное Им великое слово. «А Он говорил о храме тела Своего», – кратко заключает Иоанн. Именно так и думал Спаситель, возможно, поначалу лишь смутно предчувствуя это. Иерусалимский храм был Ему уже не нужен, ибо местом, где Он пребывал теперь с Богом, стал, как Он вскоре скажет самарянке, – Его дух. Более того, тем местом, где Бог находился бы рядом с людьми, осеняя их Своей благодатью, был отныне не храм, это каменное строение, а Он Сам, ставший для них источником благодати, странствующим Храмом Божьим. И такое глупейшее отношение к святыне при лучезарном свете присутствующего здесь Бога, оскверняющее этот символ, храм, дойдет (да простят мне это слово) до профанации, неистового святотатства, и не прекратится оно до тех пор, пока сей Храм Божий не будет «разрушен». Но лишь на время. Когда такая напускная набожность себя полностью изживет, тогда Бог милосердный вмешается в дела людей.

Такой ход Его мыслям давал и другой свет. Спаситель, должно быть, говорил Себе: «Израиль, который когда-то, возможно, умрет, то есть сегодня еще живой, – это Я. Слова Осии – обо Мне. Я должен умереть и быть погребенным, и Меня Отец «восставит» на третий день». Однако полная ясность в мыслях наступила позже, когда Он понял, наконец, сколь низко пал Израиль, и сколь сильно разгневался Бог на этих людей, заслуживающих праведного суда. И этот Божий суд, который они навлекают на себя, разрешится судом над Ним. Ради их блага – так угодно Богу.

Никодим

Земля Иерусалима, казалось, была к Нему более чем благосклонна. Прежде незыблемый авторитет фарисеев вдруг пошатнулся, их ярый противник, Креститель, тайно завладел душами людей, он и возвестил народу об Иисусе, обещав, что от Него изойдет самое великое, чего еще не знала история. К тому же «многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его» (Ин 2:23). Свершались они Им по большей части незаметно, иначе от Него не требовали бы так настоятельно чуда (как в оправдание Его поступка в храме). Да Иисус и не стремился творить чудеса в это спокойное для Него время, но велики были Его любовь и сострадание к людям, и потому Его величие и слава излучали непроизвольно всевозможные блага для них.

Разве не обязывало Иисуса пребывание в Иерусалиме держать Свой «светильник горящим» и учить народ? «И многие уверовали в Него». Разве не должен был Он отдать всего Себя им? С ними не все ладилось, но давало ли это Ему право сторониться их? Может быть, Его долг, напротив, идти к ним? Нет, Он отвергал такое предположение. «Сам Иисус не вверял Себя им» (Ин 2:24). Он должен оберегать сокровище – Себя, Свою личность, этот дар Божий всем людям. Пусть она развивается свободно, на благо всем. Эти дети духовной столицы, с ее устаревшей верой, возомнили, что только им принадлежит истина. От Иисуса требовалось не так уж много, всего лишь, как говорится, поставить точку над i. Их вера в Него походила скорее на одобрительное суждение знатоков, чем на полное доверие тех, кто жаждет помощи и наставлений. Они хотели «приспособить» Его для себя, нанять на служение себе, и тогда Иисус навсегда почил бы в словесных гробах их лозунгов, не принеся никому никакой пользы. Но Он знал, что происходит в душах людей, знал их всех, и потому «Себя» им и не вверял. Он накапливал силы для великих, грандиозных дел, был свободен и оставался самим собой.

И тут к нему приходит «один из начальников иудейских», Его противников, фарисеев, может быть, даже один из самых главных, оплот мнимого духовного знания! (Ин 3:10) Любопытно наблюдать, как по-доброму, хотя и совершенно безуспешно, Иисус пытается склонить на Свою сторону пришедшего. Он как бы не принимает его всерьез, зная наперед, что разговор окажется скорее бесполезным, и все же вплетает в него, по своему обыкновению, нечто способное пробудить совесть собеседника. На свои настойчивые вопросы Никодим получает укоризненные ответы, и чем настойчивее гость, тем ответы добрее, сердечнее и в то же время резче. Но он не в состоянии воспринять услышанное, и его любопытство остается неудовлетворенным. Он, похоже, не замечает стрел, направленных на человеческое в нем, на его совесть, упорствуя в своем «научном подходе», отчего разговор действительно оказывается бесплодным – и прежде всего для него самого.

Есть что-то необычное в мышлении, умонастроении и духовном состоянии людей, входящих в партии, объединения и прочие союзы, особенно связанные с религиозной сферой. У каждой такой системы есть как бы свой дух, который считается общим для всех, и потому редко кто из входящих в нее осмеливается наполнить иным духом и светом свободы свое собственное Я. В то же время «системная» мысль живет только в сообществе людей, но не в отдельном человеке. «Мы знаем, – говорит Никодим, – что Ты – Учитель, пришедший от Бога», но – так и хочется продолжить – не осмеливаемся сказать такое вслух, поскольку система-то об этом ничего не знает, да и зачем ей знать нечто новое, из настоящего. Для партии главное действовать во имя Бога, и она вполне осознанно держится подальше от Учителя, посланного Им!

Спаситель не обращает внимания на это противоречие. Для Него подобное «знание», чуть ли не заменившее этим ученым мужам религию, – пустой звук. «Вы вообще ничего не знаете о Божественном. И вам не понять, что теперь важнее всего для Царства Божьего, поскольку у вас нет ни глаз, ни ушей, ни сердца, ни голоса». «Тот, кто не родится заново, не увидит Царства Божия». «А что такое Царство Божие?» «Царство, где властвует Бог», – это и возвестит Иисус, когда выйдет на открытое служение (после заключения Иоанна в темницу), и оно, Царство, овладеет всем видимым миром. Здесь же, в этом Евангелии, повествующем исключительно о значении Иисуса для человека как такового, слова служат для описания некой действующей в Нем силы. «Во Мне, через Меня и вокруг Меня правит Бог, вы просто этого не замечаете. Вам кажется все таким понятным, вы хвалите одно и порицаете другое, а рядом с вами пребывает Некто, через Кого в это самое мгновение действует Бог. Что видите, слышите вы, в Его сердце распахивает двери для Отца Небесного. Его это спасло, вас же всего лишь позабавило. Это не ваша вина – иначе вы и не можете, а чтобы было по-другому, вам надобно родиться заново».

Встречный вопрос фарисея на столь сильный ответ вынуждает Спасителя углубиться в суть этого «Царства Божьего». А есть ли оно в самом человеке? То, что однажды было предвещано Богом: «И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом» (Иез 37:27), мог сказать Себе Иисус: «Исполнилось во Мне», «Ты живешь во Мне, Я – обиталище Твоей власти, а Ты – родина Моего духа. Это и значит быть человеком, к этому мы, люди, и предназначены». Почему Он таким был, почему только Он один, теперь Иисус знал. Не за какие-то заслуги, а благодаря Своему происхождению. Нам же, всем прочим, лучше и не пытаться в своем детском сознании возомнить себя чадами Божьими, «уверовать», что мы таковые есть, с благим намерением вести себя сообразно этому званию. Потому что мы ими не являемся, мы прежде всего плоть, природа, нечто, внешне способное к высшему развитию и совершенствованию: на нем могут взойти цветы, напоминающие дух, но цветы эти, не успев распуститься, увядают. Чадом Божьим надо родиться. «Но Я существую, – говорил Себе Иисус, – и лишь для того – другой цели и быть не может, – чтобы все люди стали такими, как Я. Чадо, которое как бы умерло в них, не успев появиться на свет, возродилось для всех во Мне и вместе со Мной». Не слышатся ль в словах Спасителя о возрождении из воды и духа воспоминания о том, что было когда-то и с Ним? Он предстал перед Иоанном за весь род человеческий, и то, что Ему было передано через воду Отцом и дано в духе, предназначалось для Его братьев, для них открыл Отец в Нем, в Сыне, возможность стать чадами Божьими. Для этого был послан Иоанн, для этого дарован миру Сын.