Предчувствие - Анатолий Владимирович Рясов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Квартира Шакуршинова не сможет похвастаться просторностью, однако без труда впустит изрядное количество пьяных писателей. Вместительности помещения весьма поспособствует отсутствие стены между гостиной и кухней, превращающее бóльшую часть квартиры в своеобразный банкетный зал (торжественный на свой лад). Беглого взгляда на домашний кавардак будет достаточно, чтобы понять: призвание хозяина берлоги – хвататься за множество дел, но в конце концов предпочитать им выпивку. Стопки книг и бессистемно разбросанные повсюду отрывки начатых поэм и критических статей будут делить пространство с пустыми бутылками и всевозможным хламом. Словно каждое утро хозяин, в зависимости от того, какая муха его укусит, вынужден будет делать невыносимый выбор – писать стихи или писать о стихах, лишь бы не заниматься уборкой (шутки шутками, но к этому моменту Шакуршинов всерьез столкнется с проблемой литературной самоидентификации, усугубляющей ежедневные запои). Особо нужно отметить скомканный в углу дивана спальник (отличная альтернатива постельному белью) и лежащую тут же крышку сканера, заполненную тополиным пухом (соседство, которому позавидует любой сюрреалист). Иными словами, это идеальное место, чтобы продолжить бражничать и в конце концов мертвецки надраться. (Вам ведь уже понятно, что литераторы, как правило, не против опрокинуть внутрь горла стакан-другой, не так ли? Шила в мешке не утаишь: спиртное для беллетристов – то же, что спорт для подтянутой молодежи, не склонной к написанию стихов.) Итак, пир продлится всю ночь.
Перед тем как присоединиться к гулянке, Петр и его очаровательная спутница проведут несколько мгновений в сквере неподалеку. Щетина веток и холодный ветер напомнят о поступи осени. По высоким стенам поползет темнота, а в скважинах рваных туч удастся разглядеть лунный круг – он будет раскачиваться, как серебряный маятник, как крохотная зыбка, как лодочка, как качели (хватит). Прекрасная Грета не станет препятствовать поцелую. Напомним, однако, что они отлучатся всего на пару-тройку минут. Все-таки впереди продолжение литературного бала. Восхитительная Грета заметит, что исчезать невежливо. Лишь на несколько мгновений Петр задержится у доски объявлений. Что ни говори, а мало кому придет в голову прочесть их таким, сугубо грамматическим способом. Впрочем, наш герой не чужд и стилистических обобщений. Прикрепленные одинаковыми кнопками, похожие друг на друга даже размером букв – Петру покажется, что все эти послания написаны одним человеком, по крайней мере авторами одной литературной школы: «Постригу любых собак», «Оформлю недвижимость при отсутствии документа на землю», «Куплю свадебное платье в комплекте с фатой и подъюбником. По разумной цене», «Продам калифорнийских кроликов (9 и 3 месяцев). Цена – 20 у. е. за месяц жизни». Еще несколько бумажек, шелестящих телефонными лоскутами, останутся непрочитанными – прелестная Грета уже потащит Петра за рукав в направлении подъезда. К их удивлению, лифт будет занят (в столь поздний час кто-то из жильцов затеет переселение), – что поделаешь, у всех свои причуды. Придется подниматься на восьмой этаж пешком.
– Интересно, а как они затолкают туда наш диван? – Пока обливающиеся пóтом грузчики будут запихивать в кабину подъемника кухонный пенал, стоящая неподалеку девочка, по-видимому дочка жильцов, скверно улыбаясь, обратится с этим риторическим вопросом к матери.
– И где прикажете вас искать? Разве можно подвергать друзей такому волнению? – высунется в дверной проем пунцовая рожа хозяина. И тут Петру изобразится странное. Шакуршинов в тот же миг постареет на пятнадцать-двадцать лет. Сегодня, конечно, этими киношными трюками, в которых юношеская физиономия как по мановению волшебного жезла способна скукожиться в старческую гримасу, никого не удивишь. Но Петр почти испугается, когда вместо нынешнего, пока еще молодого и полного энергии ротозея на пороге окажется спившийся пройдоха с округлившимся пузом. Почесывая безволосье затылка, он будет смотреть в пустоту, а прежний ироничный сип обернется пьяной жалобой. Грязь под ногтями перестанет казаться приметой бунтарства, а нетрезвость лишится всякого шарма. Когда, когда именно развязная неформальность юноши, миновав иные жизненные вехи, обрюзгнет и превратится в бред ворчливого, абсолютно уничтоженного старика? А ведь Евгению по-прежнему будет казаться, что жизнь только должна начаться, что самое главное – далеко впереди, пока – лишь пустячные наброски. Но в этом уже не будет никакой бравады – только мелкое, жалкое брюзжание. И вдруг вся молодая самоуверенность, апломб и спесь – все представится лишь чертами, предвосхищавшими будущую убогость, ее заветными зернами. Предстоящее покажется Петру чем-то в переизбытке присутствующим в настоящем, более того – единственным источником его прошлого. Все, что произойдет, станет лишь пересказом еще не случившегося. Не вымысел ли это? Какое-то почти исламское предопределение. Сгустки пока еще не узнанного будущего. А вдруг каждое переживаемое мгновение – это вторжение грядущего в настоящее?
– Старик, не застывай! – встряхнет Петра внезапный хлопок по плечу – дерзкий, как пощечина. Старик? Шакуршинов, отклеив седые виски и разгладив ладонями не то будущие, не то нынешние морщины, улыбнется и заставит его войти в квартиру (наш герой едва не растянется в прихожей, споткнувшись об обувные баррикады). Пир будет в самом разгаре. Гротескно расшаркиваясь, кудрявенькая дива в длинном синем платье (вероятно, Вероника Преоль, но к этому моменту имена уже потеряют всякую значимость) начнет угощать собравшихся шампанским – причем графином послужит невесть откуда взявшаяся шляпа, обвязанная широкой ярко-желтой лентой. Каким-то чудом напиток не будет просачиваться сквозь заскорузлую ткань. Вероника или кто-то похожий на нее сопроводит это таинство не слишком пристойными телодвижениями, чары которых, несмотря на недостаточную слаженность ритма бедер, отыщут своих жертв (позднее мерцающий набриолиненными бакенбардами ухажер даже предложит ей вместе принять ванну, но, увы, купальня окажется засыпана какими-то листами, винными пробками и пеплом). Величественно опуская внутрь размокшего котелка золотистый половник, примадонна станет зачерпывать напиток вместе с кубиками льда и разольет пойло в шуршащие пластиковые стаканчики. Рассыпанные по плечам рыжие локоны начнут переливаться в тусклом свете (ах, нет, простите за путаницу, рыжей будет другая девушка, держащая поднос с селедкой, хлебом и луком). Грандиозность действа заставит собравшихся позабыть о сомнениях насчет чистоты внутренней части головного убора.
Тут же рядом откинутся в задымленные кресла ценители марихуаны, рассуждая о конфликтах в Латинской Америке, регби и месопотамской литературе. О да, фронт полемики окажется весьма широк, а непринужденность и доверительность, с которой они окунутся в эти темы, будет свидетельствовать об изрядном количестве выкуренного.
– Прочтете что-нибудь сегодня? – покусывая ногти, спросит у Петра какая-то мымра, держащая
