Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Громкие требования ввести нормирование бензина вызывали стойкое сопротивление администрации. Когда же натиск усилился, Никсон приказал отпечатать и держать наготове талоны на бензин. «Может быть, это заставит их заткнуться», – сказал он. Хотя его администрация продолжала разрабатывать программы выхода из кризиса, сам Никсон был очень осторожен с принятием антикризисных мер. Один из его помощников, Рой Эш, подготовил записку с рекомендацией соблюдать крайнюю осмотрительность. «Я убежден, что мы не должны допустить, чтобы в течение следующих одного-двух месяцев давление, основанное на реальном дефиците в текущий момент, который серьезно осложняется тенденциозностью и истерией прессы, привело к ненужной и даже контрпродуктивной энергетической политике, – писал Эш. – Я уверен, что через несколько месяцев мы будем относиться к энергетическому кризису примерно так же, как сегодня относимся к ценам на говядину – долговременной и рутинной проблеме, стоящей перед правительством, а не как к кризису президентской власти». На этой записке Никсон сделал от руки две пометки: «абсолютно правильно» и «имеет огромный смысл». Но для рядовых американцев события, связанные с ценами на бензин, были намного серьезнее цен на говядину, им казалось, что в опасности неотъемлемые права американских граждан.
Так кто же был виноват? Многие считали, что ответственность за эмбарго, дефицит нефти и повышение цен несет нефтяная отрасль. Следующим после нефтяных компаний объектом нападения была администрация Никсона. В начале декабря специалист по общественному мнению Дэниел Янкелович направил генералу Александру Хейгу для передачи Никсону меморандум «О признаках паники» среди населения, подготовленный по просьбе министра финансов Джорджа Шульца. У людей «растут опасения, что энергоресурсы страны подошли к концу, – писал Янкелович. – Под влиянием ряда обстоятельств в широких слоях населения сформировались тревожные настроения, усугубляемые дезинформацией, недоверием, смятением и страхом». Под «рядом обстоятельств» разумелись Уотергейт, недоверие к нефтяной отрасли (которая, как считалось, пользуется нехваткой бензина в качестве предлога для баснословного повышения цен), общее снижение доверия в деловом мире и убеждение, что администрация Никсона слишком тесно связана с большим бизнесом. Уотергейт, продолжал Янкелович, «повсеместно породил чувство подавленности из-за того положения, в котором находится страна», и как прямой результат этого – уверенность в том, что «в стране все обстоит благополучно», резко упала в 1973 г. с 62 % в мае до 27 % в конце ноября.
Совершенно очевидно, что в условиях Уотергейта ослабевшая администрация должна была принять какие-то позитивные меры. Однако, несмотря на все ее усилия, уотергейтский скандал шел за ней буквально по пятам и постоянно отвлекал внимание не только общественности, но и высших политических деятелей. «Уотергейт породил ощущение беспомощности, – вспоминал Стивен Босуорт, руководитель отдела топлива и энергетики в Госдепартаменте. – Конгресс был словно загипнотизирован Уотергейтом, исполнительная власть увязла в нем, а Белый дом оправдывался и искал виновных на стороне». Принять какое-либо политическое решение на межведомственном уровне было сложно. В Вашингтоне не существовало реального инструмента для принятия решений – кроме Генри Киссинджера.
Сам Киссинджер называл Уотергейт «многоголовым чудовищем» и, по-видимому, был единственным, кто мог с ним справиться. Он стремился не допустить влияния Уотергейта на внешнюю политику, в том числе и на вопросы нефти, но внутренней политике по энергетике в этом плане не везло. О чем свидетельствовало и утверждение одного официального представителя Белого дома в разговоре с Хейгом в ноябре 1973 г. по поводу запланированного сообщения о действиях администрации. «Мне абсолютно понятно желание получить в понедельник широкую прессу и таким образом похоронить вопрос о затребованных Сирикой пленках, – сказал представитель Белого дома, имея в виду передачу федеральному судье магнитных пленок с записями разговоров Никсона в Овальном кабинете. – Не надо обольщаться. Никакие меры не помогут». Несколько недель спустя советник Белого дома Рой Эш в связи с этим заметил, что никакие действия, предпринимаемые президентом по энергетике, – в какой бы день о них ни сообщили, – не получат положительного освещения в прессе. «Очевидно, ничто не может победить Уотергейт», – добавил он. Окружению Никсона казалось, что президент постоянно находится в поиске какого-то эффектного политического рычага, касающегося нефти и Ближнего Востока, которое отвлекло бы страну от Уотергейта и новых разоблачений в этом скандале. Если такова была его стратегия, то она потерпела поражение[522].
«Равная бедность»
Как в такой обстановке всеобщей тревоги, возмущения и подозрений распределять сократившийся объем нефти между странами? И кто должен был этим заниматься – правительства или компании? Для американских компаний, в частности партнеров по Aramco, главной проблемой был арабо-израильский конфликт. Если бы Соединенные Штаты отказались от поддержки Израиля, или хотя бы существенно сократили помощь ему, то все вернулось бы на прежние места. По этой формулировке именно израильтяне, а не арабы были непримиримыми. Перед европейскими компаниями стояла иная проблема: и без того напряженный баланс спроса и предложения дестабилизировался. Промышленный мир оказался в слишком большой зависимости от одного взрывоопасного региона. Реальным выходом из положения было замедлить рост потребления и принять на уровне правительств некоторые меры по повышению энергобезопасности. Royal Dutch/Shell направила главам правительств конфиденциальную «Розовую книгу» (Pink Book), в которой предупреждалось, что ситуация с поставками нефти вышла из-под контроля и что возможна «схватка за нефть». В отличие от американских компаний Shell выступала за заключение межправительственного соглашения по распределению поставок при любом кризисе, и ее группа планирования вела разработку такой системы.
До октября 1973 г. среди правительств проводилось обсуждение плана распределения, подобного действовавшему в 1956 и 1967 гг. Однако каждое правительство настаивало на принятии системы, которая отвечала бы его собственным нуждам и положению. Более того, до наступления кризиса связанные с этим планом вопросы были слишком многосторонними, разногласия по ставкам и риску велики, а стимулы недостаточны, и к тому же координация слишком бы противоречила характеру американской политики. Таким образом, никакой подготовки проведено не было. В июне 1973 г. промышленно развитые страны согласились создать «неофициальную рабочую группу для разработки и оценки различных мнений». И это было все, чего они достигли перед кризисом.
В разгар кризиса – при всей его непредсказуемости, нестабильных американо-европейских отношениях и расчетливом намерении арабов расколоть лагерь западных союзников – такой механизм не мог быть быстро создан. Соглашение по распределению в случае чрезвычайной ситуации между странами – членами Европейского экономического сообщества все же существовало, но ни разу не было реализовано. В конце концов, ведь главной мишенью сокращения нефтедобычи были Соединенные Штаты. Более того, разделив европейские страны на разные категории – от подлежащих введению полного эмбарго до стран с «наибольшим благоприятствованием», – арабские экспортеры сумели парализовать способность европейцев объединиться и реализовать какое-либо соглашение по распределению.
Правительство США могло бы
