Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последние месяцы войны Паттон прошел всю Германию и дошел до Пльзеня в Чехословакии. Однако «непростительная ошибка» лишила самого желанного для него мгновения славы на поле битвы. В декабре 1945 г., спустя несколько месяцев после окончания военных действий в Европе, жизнь мастера мобильной войны оборвалась совсем не героически. Его лимузин, управляемый шофером, врезался на германской дороге в грузовик армии США[347].
Упустили ли союзники возможность быстрого завершения войны? Этот вопрос был предметом дискуссий сразу после войны и позднее. Из общего числа потерь, которые понесли союзники при освобождении Западной Европы, а они составили около миллиона человек, три четверти приходятся на период после сентябрьской остановки продвижения войск Паттона. За последние восемь месяцев войны в германских концентрационных лагерях и от последствий боев умерли многие миллионы людей. Более того, если бы союзники прорвались в Германию с запада раньше, карта послевоенной Европы была бы иной, потому что советские войска не проникли бы так далеко в сердце Европы.
Для Эйзенхауэра это было чрезвычайно трудное решение, принятое в условиях дефицита времени и недостатка информации, а следовательно, с большими сомнениями и изрядной долей риска. Цена уступки Паттону могла оказаться очень высокой, возникла бы угроза самому существованию коалиции союзников в критический момент, причем все союзнические армии испытывали бы перебои со снабжением, а 3-я армия, вырвавшись далеко вперед, подверглась бы чрезмерной опасности. Уже поступали сообщения о концентрации немецких войск на фланге армии Паттона. В своих мемуарах Эйзенхауэр ответил дипломатично и вместе с тем по существу на брошенные ему Паттоном обвинения в том, что принятое им решение было неверным. Паттон просто не представлял себе картины в целом. Эйзенхауэр же понимал, что риск реализации плана Паттона был огромным, вероятность неудачи слишком велика. «В последние дни лета 1944 г. нам было известно, что Германия еще располагала достаточными резервами на своей территории, – писал он. – Любая мысль о прорыве небольшими силами через Рейн и продолжении наступления в сердце Германии была чистой утопией». Даже если бы прорыв и удался, ударная группировка таяла бы с каждым днем, потому что ей приходилось бы выделять силы для защиты флангов. Эйзенхауэр подтвердил правильность своего решения, принятого им в последние дни августа 1944 г.: «Попытка подобного рода была бы на руку противнику», а в результате союзники потерпели бы «неизбежное поражение»[348].
Другие авторы, тщательно исследовавшие имевшиеся данные, пришли к иному заключению: ошибкой было разделение сил, надо было сконцентрировать все силы союзников под командованием Монтгомери для прорыва в Рурский бассейн и дальнейшего наступления на Берлин. Паттон и его армия были бы мощной составляющей этой огромной группировки. Если бы такой удар увенчался успехом, то бойня в Европе закончилась бы значительно раньше.
Серьезному анализу подверг эту проблему Бейзил Лиддел Харт, знаменитый британский военный историк и теоретик военного искусства. Именно в его произведениях, опубликованных после Первой мировой войны, получила свое обоснование концепция «разливающегося потока», что дало ему право претендовать на роль отца теории мобильной войны, базирующейся на массированном применении механизированных войск, а также, по иронии судьбы, на роль вдохновителя теории блицкрига. Незадолго до смерти в 1970 г. Лиддел Харт изложил свое суждение о стратегии Паттона. Он согласился с военачальником; в те дни, в конце августа 1944 г., была совершена «непростительная ошибка». Немцы все еще пребывали в замешательстве и не были готовы к серьезному отпору; еще ни один мост через Рейн не был даже подготовлен к уничтожению. Мощный удар Паттона – уничтожение укреплений, пользуясь словами его стихотворения, – вполне мог вызвать расчленение и поражение оборонявшихся немецких армий. «Наилучший шанс быстрого окончания войны, – делал вывод Лиддел Харт, – был, возможно, потерян, когда в последнюю неделю августа прекратились поступления бензина для танков Паттона, а они оказались на 100 миль ближе к Рейну с его мостами, чем британцы»[349].
Часть IV
Углеводородный век
Глава 20
Новый центр тяжести
На корпоративном сленге этот период называют «временем ста». Это были военные годы, когда число американских нефтяников в Саудовской Аравии сократилось примерно до 100 человек. Они были практически отрезаны от всего мира, и добыча саудовской нефти под грохот канонады была забыта. В конце 1943 г. к сотне присоединился еще один человек – Эверетт Ли Де Гольер, чей приезд свидетельствовал о том, что о Саудовской Аравии не забыли те, кто думал о будущем, о послевоенном времени.
Де Гольер в большей степени, чем кто-либо, был олицетворением американской нефтяной индустрии и ее широкомасштабного развития в первой половине XX в. Самый известный в то время геолог, предприниматель, изобретатель, ученый, он оставил след почти во всех областях нефтепромышленности. Родившийся в хижине в Канзасе и выросший в Оклахоме, Де Гольер поступил на отделение геологии в Университете Оклахомы, чтобы не учить латынь, и таким образом случайно выбрал свой жизненный путь. Еще в студенческие годы, взяв академический отпуск, он отправился в Мексику, где в 1910 г. открыл легендарную скважину «Портреро дель Льяно». Она давала 110 000 баррелей в день, чем положила начало «Золотой дороге» и «золотому веку» мексиканской нефти. Это была самая большая скважина в мире, и она явилась основой как благосостояния Каудрая и Пирсона, так и недосягаемой репутации Де Гольера.
Это было только начало. Де Гольер активнее всех внедрял геофизику в разведку нефтяных месторождений. Разработчик сейсмографа, одного из важнейших изобретений в истории нефтяной промышленности, он так отстаивал его применение, что его называли «помешанным на динамите». Главный геолог компании Standard Oil of New Jersey восторженно говорил, что «интерес к поискам нефти проявляется у Де Гольера днем и ночью». Действуя от имени Каудрая, Де Гольер создал процветающую независимую нефтяную компанию Amerada. Его пыталась переманить Standard Oil of New Jersey, но он занялся бизнесом самостоятельно и в конце 1930-х гг. основал компанию DeGolyer and McNaughton, которая стала ведущей мировой консалтинговой фирмой в области нефтеразработок. Это тоже было новацией, потому что отвечало потребностям в независимой оценке объемов нефтяных запасов, на основе чего строилась финансовая политика банков и других инвесторов.
К 45 годам Де Гольер стал миллионером с годовым доходом в $2 млн. В конце концов ему надоело делать деньги, и он позволил себе отказываться от возможных заработков. На самом деле интересы Де Гольера не ограничивались только нефтью и деньгами. Он был основателем Texas Instruments, увлекался историей острого перца «чили», собрал необыкновенную библиотеку. Он спас от банкротства журнал
