Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

сесть на долю дюйма мимо положенного места, и вся эта штука взлетела бы на воздух. С такой-то мощностью… Любая ошибка могла привести к тому, что на месте этого холма остался бы кратер. Только долбаный гений мог собрать и запустить такое, Майкл.

Я поднял посох.

– К счастью, – продолжал я, взяв его обеими руками и замахиваясь, – чтобы взломать его, достаточно одной обезьяны с большой палкой.

Посох с силой опустился на ближний от меня кристалл хрусталя. Кристалл разлетелся на мелкие осколки, и свечение, окутывавшее круг, дрогнуло и начало меркнуть.

Я двинулся по кругу, сокрушая все направо и налево своим посохом. Это оказывало на меня прямо-таки терапевтическое воздействие. Одному богу известно, сколько раз нехорошие парни уничтожали плоды человеческого труда, оставляя людей без домов, любимых, самой жизни. Приятно было вернуть им хотя бы часть этого долга. Я громил кристаллы, преломлявшие свет в клетку для плененного Архива. Я корежил и отшвыривал в сторону камертоны, превращавшие звук в невидимые цепи. Я разносил к чертовой матери все хитроумные приспособления, лишавшие жертву свободы, – слоновьи бивни с вырезанными на них рунами, самоцветы с магическими иероглифами, золотые пластины с колдовскими символами.

Не знаю, в какой именно момент я начал орать. Где-то в разгар процесса разрушения мне пришло в голову, что эти гады, взяв магию, энергию жизни и созидания, извратили ее, превратив в нечто постыдное и отвратительное. Они использовали ее в качестве орудия заключения и пыток, порабощения и уничтожения. Хуже того, они обратили магию против Архива, против хранителя знаний – и, что еще хуже, против ребенка.

Я не останавливался, пока не разгромил всю их роскошную, тщательно продуманную, элегантную камеру пыток, пока не пробил посохом последний, гладкий золотой круг, служивший основой конструкции, окончательно сломав заклятие.

Удерживавшая пленницу энергия с яростным ревом вырвалась в воздух, и на мгновение над развалинами маяка вырос столб зловещего фиолетового света. На долю секунды мне показалось, что я вижу в нем отчаянно дергающиеся и вертящиеся лица, но потом свет померк, и Ива безвольно повалилась на землю – просто маленькая обнаженная девочка, избитая, исцарапанная и полуживая от холода.

Майкл уже оказался рядом, срывая с плеч свой плащ. Я взял его и завернул в него Иву. Она протестующе всхлипнула раз или два, но почти бессознательно. Я поднял ее на руки и прижал к себе, пытаясь дополнительно укутать полами своего плаща.

Я поднял взгляд и увидел, что Марконе пристально смотрит на меня. Саня освободил его, перерубив веревки, и отдал ему свой рыцарский плащ, так что теперь тот съежился, защищаясь от дождя, с зажатой в замерзших пальцах химической грелкой. Ростом он лишь ненамного выше среднего, и сложение тоже не слишком богатырское, поэтому Санин плащ укрыл его как одеяло.

– С ней все будет в порядке? – спросил Марконе.

– Обязательно, – убежденно ответил я. – Обязательно, черт подери, будет в порядке.

– Ложись! – крикнул Саня.

Пули высекли снопы искр, ударившись о камни маяка, и десятком обезумевших пчел заметались между стенами. Все залегли. Я как мог постарался прикрыть Иву заговоренным плащом и своим телом от шальной пули. Саня высунулся на секунду из-за камня, дал пару ответных очередей и поспешно нырнул обратно. Интенсивность огня с улицы росла с каждой секундой.

– Они подтягивают подкрепления с берега, – сообщил Саня. – И вооружение у тех потяжелее.

Марконе огляделся по сторонам в руинах маяка.

– Если у кого-нибудь из них есть гранаты, спасательная операция завершится очень быстро.

Саня снова высунулся и выпустил еще пару очередей. На этот раз он едва успел укрыться, как ответная очередь раскрошила камень в том месте, где только что находилась его голова. Он выругался себе под нос и сменил опустевший рожок автомата на свежий.

Совершенно неожиданно неприятельский огонь прекратился. Секунд двадцать или тридцать на вершине холма царила тишина. Потом до нас донесся полный злобы голос Никодимуса.

– Дрезден!

– Чего нужно? – откликнулся я.

– Я намерен дать вам еще один шанс выйти отсюда живым. Отдайте мне девчонку. Отдайте мне монеты. Отдайте мне меч. Сделайте это, и я позволю вам уйти живым и невредимым.

– Ха! – бросил я в ответ; надеюсь, это прозвучало увереннее, чем я себя чувствовал в тот конкретный момент. – А если я просто уйду отсюда?

– В Небывальщину? – поинтересовался Никодимус. – С того места, где вы находитесь? На вашем месте я бы лучше попросил вашего русского пустить вам пулю в голову. Я-то знаю, кто живет с той стороны.

Учитывая, что место для круга они выбрали именно из-за наличия здесь мощного источника темной энергии, я без особого труда поверил, что он связан с некоторыми весьма неприятными местами Небывальщины. Все говорило в пользу того, что – по крайней мере, по этому вопросу – Никодимус не блефует.

– Откуда мне знать, не убьете ли вы меня тотчас же, как получите все, что хотели? – прокричал я в темноту.

– Гарри! – прошипел Майкл.

Я шикнул на него.

– Нам обоим известно, чего стоит мое слово, – сухим тоном заметил Никодимус. – Право же, Дрезден. Если мы не можем доверять друг другу, к чему все эти разговоры?

Хи-хи. К тому, чтобы выиграть время в ожидании того, что и составляло вторую причину, ради чего я использовал «Метеоры». Вот к чему.