Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

Однако, какие бы сомнения адмирала ни одолевали, он оставался пламенным патриотом, до глубины души преданным императору и своей стране. Он верил в избранность японцев и в их особую миссию в Азии, был готов выполнить свой долг. «Воевать с Соединенными Штатами – все равно, что воевать со всем миром, – восклицал Ямамото. – Но решение принято. Поэтому я сделаю все от меня зависящее. Без сомнения, мне суждено погибнуть».

Если уж Япония вступит в войну, считал Ямамото, то необходимо сделать это «одним ударом», выведя Соединенные Штаты из равновесия, выбив их из строя, тем самым обезопасив себя в Юго-Восточной Азии. Отсюда внезапное нападение на Перл-Харбор. «Когда я изучал Русско-японскую войну, наиболее глубокое впечатление на меня произвела ночная атака нашего флота на Порт-Артур, в самом начале войны, – заявил он в начале 1941 г. – Это была самая замечательная стратегическая инициатива из когда-либо рассматривавшихся в ходе войны». «Наиболее прискорбным, – добавил он, – было то, что, осуществляя атаку, мы не шли напролом». Его план атаки Перл-Харбора – «в самом начале войны нанести смертельный удар флоту противника» – был разработан в конце 1940-го – начале 1941 г. Целью было не только «решить судьбу войны в самый первый день», разгромив флот США на Тихом океане, но и подорвать дух американского народа.

Для успеха «Операции Гавайи» – такое название она получила – было необходимо многое: соблюдение секретности, первоклассная разведка, великолепная координация, высокие технические возможности, внедрение разнообразных технических новшеств, в том числе создание новых авиационных торпед и новых методов дозаправки в море, самозабвенная преданность делу, а также подходящие погодные условия. Однако уже в начале 1941 г., несмотря на секретность, дипломатический представитель Перу сообщил послу США Грю о циркулировавших в Токио слухах о том, что Япония готовит нападение на Перл-Харбор. Грю передал это в Вашингтон, но его предупреждение проигнорировали. Американские чиновники просто не могли поверить, что такое дерзкое нападение вообще возможно. Более того, чиновники военно-морского министерства и государственного департамента были изумлены тем, что такой опытный посол, как Грю, мог воспринять всерьез подобную ерунду[272].

Эмбарго

С апреля по июнь 1941 г. в правительстве США продолжались жаркие споры о прекращении экспорта нефти в Японию и замораживании японских фондов в Соединенных Штатах, большинство которых использовались для закупки нефти. Державы Оси и Америка явно шли к конфронтации. 27 мая 1941 г. президент Рузвельт объявил о введении в стране «неограниченного чрезвычайного положения». Его целью, пользуясь словами одного из советников, было «нагнать на всех страху», показать, что стремление стран Оси к мировому господству представляет реальную опасность. Непосредственно после этого Гарольд Икес, только что назначенный координатором нефтяной промышленности, своей собственной властью запретил вывоз нефти в Японию с Восточного побережья. Ее запасы в восточных районах Соединенных Штатов сокращались вследствие проблем с транспортировкой, и поэтому экспорт с Восточного побережья, в особенности в Японию, все больше раздражал общественное мнение. Но действие этого распоряжения не распространялось на побережье Мексиканского залива и Западное побережье. Одновременно Икес попытался добиться общего эмбарго на все экспортные поставки нефти в Японию.

Разгневанный президент отменил распоряжение Икеса, что привело к разногласиям. «Такого удобного момента для прекращения поставок нефти в Японию, как сейчас, больше не представится, – защищался Икес. – Япония настолько поглощена тем, что происходит в России и может произойти в Сибири, что неспособна на какие-либо враждебные действия в отношении Голландской Ост-Индии. Такой шаг, как введение эмбарго на экспорт нефти в Японию, будет самым популярным из всех, какие вы можете предпринять, причем в разных регионах страны».

«С меня достаточно и того, что вы сделали 23 июня, когда рекомендовали немедленное прекращение отгрузки нефти в Японию, – саркастически отвечал Рузвельт. – Дайте мне знать, если, конечно, сможете, как этот шаг повлияет на чашу весов, с помощью которых японцы будут решать, куда нанести первый удар – по России или по Голландской Ост-Индии». Заодно он преподал Икесу небольшой урок конституционного права, заявив, что вопрос экспорта в Японию «определяется не необходимостью сохранения запасов нефти, а является проблемой внешней политики и как таковой находится в компетенции президента и действующего под его руководством государственного секретаря».

Обиженный враждебным тоном писем, полученных от президента, Икес заявил о своей отставке, однако лишь с поста координатора нефтяной промышленности, но не министра внутренних дел. И Рузвельт, как уже часто делал в прошлом, отказался ее принять. «Вы опять за свое! – укоряет президент в письме от 1 июля. – …Я не проявлял к вам никакого недружелюбия и полагаю, что это жара заставила вас воспринять мой тон как недружелюбный!» Далее он пишет, что «из-за этой драки… япошки перессорились, не решаясь выбрать, куда бы им прыгнуть». И добавляет: «Как вы знаете, для нас чрезвычайно важно поддерживать мир на Тихом океане, чтобы контролировать Атлантику. У меня просто не хватит флота на оба океана, и любая маленькая заварушка на Тихом океане означает, что для Атлантики останется меньше кораблей»[273].

«Драка», о которой упоминает Рузвельт, была внезапным нападением Германии на Советский Союз, что активизировало обсуждение в Японии важного стратегического решения: продолжать ли экспансию в южном направлении или, воспользовавшись успехами Гитлера, напасть на Россию с востока и захватить часть Сибири. С 25 июня по 2 июля высокопоставленные чиновники в Токио яростно спорили, какому варианту отдать предпочтение. Наконец судьбоносное решение было принято: отложить какие-либо действия в отношении Советского Союза и сконцентрировать все усилия на южном направлении; попытаться обеспечить контроль над всем Индокитаем, что необходимо для дальнейших операций в Ост-Индии. Японцы понимали, что оккупация Южного Индокитая наверняка спровоцирует американцев на введение полного нефтяного эмбарго, а это, согласно заявлению генерального штаба военно-морского флота, – «вопрос жизни и смерти для империи». Но даже угроза войны с Великобританией и Соединенными Штатами не остановила бы Японию в ее стремлении к поставленной цели.

Имея расшифровки японской корреспонденции, в Вашингтоне знали о важных дебатах и до некоторой степени об их результатах. «После оккупации Французского Индокитая, – говорилось в одном из перехваченных сообщений, – следующей в нашем списке идет… Голландская Ост-Индия». На заседании кабинета 18 июля 1941 г. Рузвельту сообщали, что, по всей вероятности, через несколько дней японцы нападут на Южный Индокитай.

«Я бы хотел задать вопрос, на который вам, хотите вы того или нет, придется дать ответ, – сказал президенту министр финансов Моргентау. – Что вы собираетесь предпринять на экономическом фронте против Японии в том случае, если она решится на этот шаг?»

«Если мы прекратим все поставки нефти, – ответил Рузвельт, – то тем самым вынудим японцев напасть на Голландскую Ост-Индию, а это будет означать войну на Тихом океане».

Но он