Ливийский лохотрон - Павел Фирсанов

Итак, за кирпичной перегородкой, в которой кто-то пробил большую дыру, для перемещения из одной половины ангара в другой, находились два автозаправщика, один для заправки горючим, другой для заправки окислителем. Располагались они почти рядом, в пяти метрах друг от друга. Там же рядом с заправщиками, находились и бочки с компонентами топлива. В этой половине ангара стоял специфический запах. Если «горючка» просто пахла, то окислитель сильно парил из-под пробок бочек. По инструкции, все компоненты ракетного топлива должные храниться в специальных емкостях, один из нержавеющей стали, другой из алюминия, на открытых площадках, на определенном удалении друг от друга. На каждой такой емкости устанавливался специальный клапан, для стравливания избыточного давления. Напомню, что был август месяц, Африка, температура воздуха вне ангара не менее чем в сорок градусов. В металлическом ангаре, температура не ниже. Кондиционеров, естественно нет. Единственное спасение большие ворота, которые мы открывали для хоть какого-нибудь движения воздуха.

Таким образом, мы по сути дела были смертниками, вероятность взлететь на воздух была достаточно высока. Клапаны избыточного давления на бочках отсутствовали. До сих пор не пойму, почему мы не отказались даже заходить в это помещение, а не то что работать в нем. К счастью до заправки дело не дошло, а вот проверять и собирать ракеты все-таки пришлось, но, правда, недолго, всего неделю. Кстати взлететь на воздух мы могли не только из-за ракетного топлива, но и от воспламенения пороховых ракетных двигателей (ПРД), каждый из которых был весом в восемьсот кг каждый. Таких пороховых двигателей, или стартовых ускорителей для ракеты было в ангаре штук двадцать. Размещались они в деревянной круглой таре и были уложены в штабель. Примерно столько же было и боевых частей к ракетам. Они также были в деревянной таре, в другом штабеле. Каждая такая БЧ весила не менее сотни килограммов. В нашем распоряжении был автопогрузчик, с помощью которого мы перемещали все эти ПРД и БЧ.

Нашей задачей было проверить первую ступень ракеты на исправность электрооборудования, затем присоединить к ней крылья, вставить внутрь боевую часть и присоединить пороховой ракетный двигатель. Далее предстояло заправить полностью снаряженную ракету компонентами ракетного топлива, перегрузить на транспортную заряжающую машину (ТЗМ). Затем должен был прибыть тягач и отвезти ракету на стартовую позицию. К счастью до этого не дошло. В любом случае, боевая работа зенитного ракетного комплекса С-75 была неосуществима изначально. Во-первых, не было боевого расчета, способного осуществить обнаружение, захват, автосопровождение воздушной цели и пуск ракеты. Перевезти, развернуть комплекс, еще как то можно было осуществить, но вести боевую работу было не кому. Единственным специалистом по С-75 был Александр Цыба из Мариуполя. В состав комплекса входит три кабины, и не может один человек, будь он семь пядей во лбу управлять этой махиной. Чтобы представить себе ситуацию вспомните старый советский фильм «Ключи от неба». Там, как раз и показана боевая работа зенитного ракетного комплекса С-75. Вспомните, сколько человек было в расчете, и какая не простая это работа по обнаружению, сопровождению воздушной цели и пуску боевой ракеты. Так что вся наша возня с риском для жизни была нужна Шадрову для того чтобы пустить пыль в глаза доверчивым и малограмотным, в техническом плане, арабам. Главное для него было создать кипучую деятельность и правдоподобность большого объема работ, чтобы выудить с них больше денег.

После ненужных, как оказалось, наших работ на этой площадке, нас, не с того, не с сего, сняли и перебросили на другой участок. Верней сказать не на новый участок, а на тот же, на котором мне уже приходилось работать, но в другом помещении. Как я уже упоминал, на этой позиции было три рабочих места. На открытом месте под маскировочной сетью, окруженном морскими контейнерами, где ремонтировалась локаторная часть комплекса С-75. Кроме этой площадки было еще два вместительных ангара. В одном из них располагалось рабочее место по ремонту и вводу в строй антенного поста комплекса С-125 «Печора», а также двух гусеничных машин зенитного ракетного комплекса «Квадрат». Одна из машин была станцией обнаружения и наведения, а другая была пусковой установкой для трех ракет. Машины были не на ходу, аппаратура тоже была неисправной, что требовало немалых усилий для восстановления. В том же ангаре находились также и пара пусковых установок для стыковки с локатором. Трудились на локаторе трое наших товарищей, двое херсонцев, один севастопольский. Юрий и два Сергея. С пусковыми установками трудились еще два-три человека. На «Квадратах» трудились белорусы и еще пара украинцев. Там же находилась и дизельная электростанция на сто киловатт. Ее заправлял и обеспечивал электропитанием крымчанин Юра. В другом ангаре находились еще две машины ЗРК «Квадрат», станция проверки бортового оборудования ракет того же комплекса и около десятка ракет в контейнерах, с комплектующими частями к ним. Это еще один, уже третий в моей практике КИПС, который мне предстояло одновременно освоить и эксплуатировать. Снова мы с Михалычем и компанией приняли участие в проверках зенитных ракет. С нами вместе работал также и один ливиец, не помню его имени. Но его, оказывается, знал Михалыч, с ним он сталкивался тоже в своей практике на территории Ливии в прошлом своем посещении. Он тоже, в отличие от многих других ливийских военных, знал свою материальную часть неплохо и во многом нам помогал. Наша задача заключалась в подготовке, как минимум четырех ракет, по две на каждый из двух комплексов «Квадрат». Станция, на удивление оказалась исправной, и мы начали работу по проверке бортового оборудования ракет. Основой радиоэлектронного оборудования ракеты зенитного ракетного комплекса «Квадрат», является головка самонаведения. Ракета наводилась на цель по лучу, отраженному от воздушной цели. Сам комплекс и ракеты к нему поставлялись в Ливию еще в середине восьмидесятых годов, во времена Советского Союза. С виду новые и красивые ракеты были, как выяснилось, никуда не годными. Из десяти проверенных нами, только одна была технически исправной и относительно готовой к стрельбе. Ее оставалось еще заправить сжатым воздухом. Чтобы подготовить эту ракету нам пришлось затратить по времени целый день, перелопатить целую кучу других ракет, снимать, устанавливать и снова снимать, и снова ставить головки самонаведения, которых было около двадцати штук в запасе. Время поджимало, фронт приближался, и эту несчастную ракету срочно требовали зарядить на пусковую установку. Но не тут-то было. Чтобы ракету «выдать на-гора» ее осталось заправить сжатым воздухом. Но в последний момент это стало невозможным. Почему то пропал заправочный пистолет, с помощью которого необходимо было заправить ракету. Также араб, что нам помогал, тоже бесследно пропал. Таким образом, стрельба комплексом «Квадрат» отпадала, оставался лишь С-125, на него и делал последнюю ставку Шадров, Кирилл и начальники арабы. Работа на нем продолжалась круглосуточно не только без выходных, но и практически почти без сна и отдыха. За два дня до этого произошло одно событие, о котором вспомнили лишь после того как произошло еще одно печальное для нас событие. Выходя как то из ангара, я обратил внимание на несколько стреляных пистолетных гильз. Спрашивая ребят, узнал, что между Шадровым и его главным шефом Абдусалямом был разговор на повышенных тонах, с криками и визгами последних, метанием стульев и стрельбой из пистолета толи вверх, толи в землю. Речь шла о том, что Адбусалям предупреждал Шадрова о том, что фронт приближается и через три дня будет здесь. Он требовал немедленно сворачивать все работы и уезжать из страны. Шадров был категорически против этого, и настаивал на стрельбе комплексом по любой воздушной цели, что появиться в зоне видимости. Как-то за пару недель до этого дня он зачитал нам прейскурант на воздушные цели, которые мы должны были сбивать. Этот прейскурант, был якобы утвержден чуть ли не самим Каддафи. За сбитый беспилотник, полагалось полмиллиона долларов. За сбитый истребитель полагался миллион, за транспортный самолет, толи два, толи три миллиона долларов. Конечно, эти расценки вызывали у нас лишь улыбку, никто не верил в то, что вообще дело дойдет до пуска ракет. Верил ли в эту авантюру сам Шадров, не знаю, возможно, он так вжился в свою роль, что и вправду рассчитывал, что ни будь сбить. Своими мыслями он с нами не делился.

Тот день, когда мы мучились со злополучными ракетами «Квадрата» между тем подходил к концу. Было около двенадцати ночи, когда у нас уже не осталось ни одной ракеты для проверки и, по сути дела нам больше делать было уже нечего. Тем не менее, в двух других ангарах работы продолжались в ускоренном режиме. Что-то не совсем ладилось с локатором комплекса С-125, Бычков с Морозом то и дело бегали с блоками аппаратуры, меняли их на запасные, что-то паяли, меняли, короче пытались как можно быстрее закончить ремонт антенного поста. Время поджимало, фронт приближался к Триполи, а еще предстояло перевезти технику на место ее работы, развернуть, подключить к электропитанию, настроить и попытаться выполнить задачу. Локатор станции наведения и сопровождения, который должен был сопровождать самолет или беспилотник коалиции имеет очень узкий луч, не больше двух-четырех градусов, поэтому обнаружить ему самостоятельно воздушную цель не представлялось возможным. Локатору необходимо постоянно иметь координаты воздушной цели. Эти координаты ему обычно предоставляют другие станции, станции разведки и целеуказания, которые просматривают воздушное пространство в широком диапазоне воздушного пространства и имеют широкий луч. Без таких станций комплекс С-125 работать не может. Такие станции у нас тоже были, их также свозили, откуда, только могли, ремонтировали и готовили к боевому применению. С ними работали тоже наши товарищи, профессионалы своего дела, прошедшие армейскую школу и хорошо знавшие этот вид техники. Они все это время параллельно с нами работали в других местах и делали свое дело, испытывая те же проблемы, что и все остальные. Не было у них ни выходных, ни проходных, обед тоже не всегда привозили, забирали в конце рабочего дня тоже не всегда вовремя. В одной из этих бригад мне пришлось поработать в последнюю ночь, перед финалом нашей деятельности. А финал этот был для меня финалом моей военной карьеры, своего рода итогом всего, к чему готовился всю свою службу в войсках ПВО, к чему меня готовили в военном училище. Это противоздушный бой, не учебный, ни командно-штабной, а самый, что ни на есть настоящий. Не всем ПВО-шникам повезло участвовать в таком бою. Те офицеры, которым довелось участвовать в боевых действиях во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, Корее, Сирии, в той же Ливии при налете американцев на Бенгази и Триполи в 1986 году, наверное, испытывали те же чувства, что и мы в тот момент. Были у нас, конечно и свои многочисленные полигоны, которые требовали ответственности и самоотдачи, но там не было угрозы собственной жизни. Там были мишени, которые всегда успешно сбивались, и при невыполнении задачи нам грозило лишь возможное взыскание или понижение по службе. Работа в расчете станции радиотехнической разведки была для меня и дебютом и финалом одновременно. Конечно, я изучал работу таких станций по общему курсу в военном училище, знал их названия и технические характеристики, был знаком со многими специалистами по этому профилю, даже иногда помогал в настройке и ремонте некоторых из них за время службы в армии и после нее. Но конкретным специалистом по этой технике я не был.