Ливийский лохотрон - Павел Фирсанов

Тот день, когда мы мучились со злополучными ракетами «Квадрата» между тем подходил к концу. Было около двенадцати ночи, когда у нас уже не осталось ни одной ракеты для проверки и, по сути дела нам больше делать было уже нечего. Тем не менее, в двух других ангарах работы продолжались в ускоренном режиме. Что-то не совсем ладилось с локатором комплекса С-125, Бычков с Морозом то и дело бегали с блоками аппаратуры, меняли их на запасные, что-то паяли, меняли, короче пытались как можно быстрее закончить ремонт антенного поста. Время поджимало, фронт приближался к Триполи, а еще предстояло перевезти технику на место ее работы, развернуть, подключить к электропитанию, настроить и попытаться выполнить задачу. Локатор станции наведения и сопровождения, который должен был сопровождать самолет или беспилотник коалиции имеет очень узкий луч, не больше двух-четырех градусов, поэтому обнаружить ему самостоятельно воздушную цель не представлялось возможным. Локатору необходимо постоянно иметь координаты воздушной цели. Эти координаты ему обычно предоставляют другие станции, станции разведки и целеуказания, которые просматривают воздушное пространство в широком диапазоне воздушного пространства и имеют широкий луч. Без таких станций комплекс С-125 работать не может. Такие станции у нас тоже были, их также свозили, откуда, только могли, ремонтировали и готовили к боевому применению. С ними работали тоже наши товарищи, профессионалы своего дела, прошедшие армейскую школу и хорошо знавшие этот вид техники. Они все это время параллельно с нами работали в других местах и делали свое дело, испытывая те же проблемы, что и все остальные. Не было у них ни выходных, ни проходных, обед тоже не всегда привозили, забирали в конце рабочего дня тоже не всегда вовремя. В одной из этих бригад мне пришлось поработать в последнюю ночь, перед финалом нашей деятельности. А финал этот был для меня финалом моей военной карьеры, своего рода итогом всего, к чему готовился всю свою службу в войсках ПВО, к чему меня готовили в военном училище. Это противоздушный бой, не учебный, ни командно-штабной, а самый, что ни на есть настоящий. Не всем ПВО-шникам повезло участвовать в таком бою. Те офицеры, которым довелось участвовать в боевых действиях во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, Корее, Сирии, в той же Ливии при налете американцев на Бенгази и Триполи в 1986 году, наверное, испытывали те же чувства, что и мы в тот момент. Были у нас, конечно и свои многочисленные полигоны, которые требовали ответственности и самоотдачи, но там не было угрозы собственной жизни. Там были мишени, которые всегда успешно сбивались, и при невыполнении задачи нам грозило лишь возможное взыскание или понижение по службе. Работа в расчете станции радиотехнической разведки была для меня и дебютом и финалом одновременно. Конечно, я изучал работу таких станций по общему курсу в военном училище, знал их названия и технические характеристики, был знаком со многими специалистами по этому профилю, даже иногда помогал в настройке и ремонте некоторых из них за время службы в армии и после нее. Но конкретным специалистом по этой технике я не был.

И вот в последнюю ночь, когда мы с Михалычем уже закончили свою деятельность с ракетами «Квадрата» нам поступила команда садиться в автомобили и убывать на место нашего проживания. Прибыв к месту посадки, Михалыча и других нескольких ребят посадили в одну машину, меня в другую. Первая машина тут же убыла, а я оставался сидеть в другой. Ждать пришлось довольно долго, часа полтора два, был уже первый час ночи. Наконец, прибыл Шадров, и мы поехали. Куда мы ехали, понять было невозможно, во-первых, темно, во-вторых, не знал местности. До последнего момента думал, что еду в жилой комплекс. Однако это было, не так. Подъехали, к каким-то воротам, вокруг был бетонный забор, пара металлических ангаров, какие-то строения, за забором жилые дома и автомобильная дорога. Остановились у ангара, в свете фар появились знакомые лица наших РТВ-шников. РТВ – радиотехнические войска. Эти войска занимаются как раз радиотехнической разведкой, обслуживанием аэродромов, следят за воздушным пространством, сопровождают воздушные суда гражданской авиации и многие другие. РТВ-шников у нас было пять человек. Все это время они готовили несколько станций. Это П-18, и П-19.

В ту ночь на той позиции было только трое ребят. Меня к ним Шадров привез в качестве, как он выразился, дополнительного штыка. Вместо жилого комплекса я оказался на передовых рубежах. Шадров тут же уехал, но обещал еще вернуться. К моменту моего прибытия ребята уже начали вытягивать машины с антеннами из ангаров и перемещать на место их установки. Работать начали только с наступлением темноты, вероятность быть обнаруженными в светлое время была очень высокой, в небе постоянно гудело, все чаще слышались отдаленные разрывы боеприпасов. С востока у линии горизонта уже можно было наблюдать красное зарево, похожее на закат солнца, хотя уже была середина ночи. Я, конечно же, сразу включился в работу. Из двух рабочих автомобилей с аппаратурой на ходу была только одна. Пришлось одну машину использовать в качестве буксира. К счастью ночь была лунной, вроде даже было полнолуние. Тем не менее, помучится, пришлось. Кое-как оттащили машины на нужное место. Одна машина представляла собой установку с мачтой для антенны. На эту мачту нам предстояло смонтировать большого размера антенну. В фургоне второй машины была непосредственно радиоэлектронная аппаратура станции П-18. Монтаж антенны, ее подключение к аппаратной машине заняло большую часть времени, начало уже светать. Скоро могли появиться нежеланные гости в виде вражеских летательных аппаратов, а нам еще предстояло включиться, провести контроль функционирования, настроить индикаторы и другие операции. Обе машины установили рядом, накинули на них маскировочную сеть, хоть как то прикрылись от спутников и самолетов разведчиков. Включать станцию на излучение мы пока опасались, кроме визуальной разведки активно использовалась и радиотехническая разведка. В случае обнаружения нашей станции, по нам тут же могли пустить ракету и уничтожить. Чтобы успеть вовремя приходилось бегать бегом. Хоть и была ночь, и не было так жарко, как днем, но все-же, было тридцать градусов, полное безветрие, духота страшная, пот течет градом, элементы антенны состояли из тяжелых труб и балок, которые одному не поднять. Все мы физически очень устали, а основная работа была впереди. Я восхищаюсь профессионализмом этих ребят, Володи Тычины, Володи Братченко и Вани Лайбу. Они придумали и осуществили очень интересную задумку, которая по сути дела спасла нам жизнь. Они сняли аналогичный блок с индикатором с другой станции, поместили его в небольшом заброшенном фургончике за триста метров от основной станции. До моего прибытия уже был проложен длинный кабель, к которому ночью мы и подключили станцию. Таким образом, у нас получился, как бы удаленный пункт наблюдения за основным индикатором кругового обзора. Там нам и предстояло наблюдать за воздушным пространством, засекать координаты воздушных целей и передавать их на стрельбовый канал С-125, который к тому времени должны были уже передислоцировать в определенное место остальные наши товарищи.

У нас был мобильный телефон и портативная радиостанция, с помощью которой нам предстояло общаться со стрельбовым каналом по передачи им координат, обнаруженных нами воздушных целей и по другим вопросам.

Где то ближе к утру нас посетили Шадров с Кириллом. Они привезли нам ящик питьевой воды и тут же укатили. Наверняка они тоже видели приближающее с востока зарево. От них я узнал еще одну новость. Оказывается, всем кто принимает участие в боевой работе, они выдели дополнительное вознаграждение. Две тысячи долларов за развертывание материальной части на боевых позициях, и пять за работу по обнаружению, сопровождению воздушных целей противника. Ну а за сбитого супостата, там уже речь шла о миллионах.

К сожалению, попить водички нам особо не пришлось. Вся вода ушла в радиатор дизель электростанции. Дело в том, что питание станции П-18 осуществлялось по сети 220 вольт. Небольшой фургон, в котором размещался небольшой дизель, был нами спрятан в кустах в ста метрах от станции. Подготовлен он был ребятами заранее, заправлен топливом, проверен и, работал нормально. После развертывания станции и выдачи на нее электропитания с дизеля все заработало штатно, но через час работы в самый неподходящий момент настройки, дизель вдруг задымил черным дымом. Я с товарищем рванул туда. И вовремя, вода в системе охлаждения дизеля начинала закипать, температура воды под сто градусов, еще чуть и его заклинит. А заглушить дизель, значит снять питание со станции, а времени в обрез. Пришлось рисковать. Осторожно, чтобы не обжечься сбили пробку с радиатора, оттуда сразу же повалил пар. Мы, конечно, позаботились и создали запас воды. Запас был невелик. Всего лишь две шестилитровые емкости для воды. Залили один бутыль в радиатор, температура спала, Ванька ушел на станцию участвовать в дальнейшей настройке, а я остался внутри следить за приборами. Через полчаса, температура опять стала подниматься, ушла вторая бутыль с водой, больше воды нет, если опять будет греться, то дизель встанет, а значит, вся наша работа уйдет насмарку. Сижу, жду, думаю, в чем же причина. Рядом с ревущим дизелем уже ничего не слышу, а температура воды начинает опять расти. Пришлось сбегать за упаковкой с питьевой водой. В упаковки восемь полуторалитровых пластиковых бутылок с питьевой водой. Итого двенадцать литров воды. Решили использовать ее, в крайнем случае. А случай этот настал достаточно быстро. Начали снова доливать воду, и одновременно сжимать резиновые трубки системы охлаждения. В один из таких сжатий что-то булькнуло, часть воды из радиатора ушла в систему охлаждения двигателя, доливаем в радиатор воду, температура начинает падать достаточно быстро. Похоже, проблема с перегревом дизеля была устранена, и мы сосредоточились на основной задаче. Уже занималась заря, немного посвежело, станция была проверена, настроена, можно было уходить в укрытие на наш самодельный командный пункт. Сделав последние приготовления и настройки на станции, включив антенну на излучение, проверив еще раз дизель, мы быстро покинули станцию, и ушли на удаленную небольшую площадку под развесистой кроной эвкалипта, где у нас был спрятан небольшой фургончик с выносным индикатором кругового обзора. Станция работала, индикатор показывал воздушную обстановку вокруг нас в радиусе до трехсот километров. Для полноценного определения координат целей, находящихся в воздухе, был необходим радиовысотомер ПРВ-13, которого у нас не было. На станции П-18, мы не могли точно определять высоту полета воздушной цели, чтобы ее передавать на стрельбовый канал, зато азимут и дальность определялась точно, и мы сразу увидели ИХ. Они были хорошо видны на экране индикатора, шли группой три-четыре самолета, по азимуту прямо на нас на дальности двести километров. По рации начали передавать координаты, однако нас не слышали там, где должны были слышать на приемно-передающем локаторе комплекса С-125 «Печора». По нашим координатам они должны были развернуть свой локатор, или антенный пост в возможную сторону прилета авиации противника, включить поиск и обнаружить те же самолеты, которые наблюдали мы на станции П-18. Конечно, такое целеуказание было пародией на настоящее, но, тем не менее, хоть и грубо, но позволяло с низкой вероятностью, всё-таки обнаружить летящие самолеты коалиции. После многочисленных запросов, нам все же ответили. Ответил нам Шадров, он же передавал переданные нами координаты на антенный пост «Печоры». Пока шла передача сигнала, от нас до Шадрова, от него до локатора проходило много времени, самолеты успевали пролетать десятки километров, и то, что передавал Шадров, было уже устаревшим. Кое-как удалось связаться напрямую с расчетом локатора. Координаты мы передавали им голосом постоянно, сменяя друг друга, до хрипоты в голосе. Нам в ответ: «Мы не видим, мы не видим». За каких-то пять минут, на экране индикатора мы видим, как самолеты подлетают к рубежу в сто километров и, развернувшись, уходят назад. Мы не расслабляемся и наблюдаем за ними. Долетев за двести километров, снова разворачиваются и, не меняя направления, идут на нас. Снова голосом передаем координаты, и снова: « Мы не видим». Все повторяется. Снова подлетают до рубежа в сто км, и снова назад. Так повторяется до десяти раз. И снова наш стрельбовый канал не может обнаружить те самолеты, координаты которых мы им передаем. То ли наше целеуказание было слишком уж грубым, с приблизительной высотой, то ли наши товарищи вообще не включались и не выходили в эфир. Я лично таких тонкостей заметить не мог, но мои напарники, имея громадный опыт работы такого плана, заподозрили что-то не то. Как мне они потом объяснили, при включении другого источника излучения недалеко от нашей станции, на экране нашего индикатора должно было появиться что-то вроде небольшого снежка. Их опытный глаз, сразу такого не обнаружил, это вспомнили лишь потом, когда всё закончилось, и было достаточно времени для анализа. А тогда мы все были в большом напряжении, могло случиться все что угодно. И это что угодно случилось… Во время последнего для нас захода авиации, снова все развернулись и ушли, но на их месте появилась новая точка, по размерам чуть меньше самолета. Эта небольшая отметка двигалась на индикаторе строго в нашу сторону, не меняя направления и как то очень прямолинейно. Продолжаем наблюдать и передавать координаты, нас снова не видят. Расстояние стремительно сокращается. Мы уже понимаем, что по нам пущена ракета, докладываем о ней дальше по команде и принимаем решение срочно покинуть место работы. Меня не покидает чувство и страха и любопытства одновременно. Такое ощущение, что смотришь на себя со стороны, как кино. Последний раз смотрим на индикатор, «топор» летит, дальность 11км. Покидаем место наблюдения, бежим к оставленной для нас машине. Джип срывается с места, отъезжаем метров двести и слышим глухой взрыв. Любопытство берет верх над страхом, разворачиваемся, едем обратно. Перед воротами тормозим. Самый любопытный из нас Иван, бежит на место нашей работы. Остальные трое сидим в машине, ждем. Минут через десять возвращается Иван и рассказывает результаты своего визита. Крылатая ракета точно угодила в нашу антенну и вывела ее из строя. Осколками пробита, рядом стоящая аппаратная машина с основной аппаратурой. Если бы мы во время боевой работы сидели в этой кабине, то наверняка, не остались бы в живых. Кроме того был поражен ракетой и дизель, видно звук второй ракеты мы просто не услышали. Оттуда шел густой черный дым, и шума работающего двигателя уже не было слышно. Снова покидаем свою позицию, на этот раз уже окончательно и едем в жилую зону. За последние двое суток, никто из нас, сидящих в машине, не сомкнул глаз, но возбуждение было таким, что спать никому не хотелось. Наверное, так бывает на войне, когда воины не спят сутками. Наверное, такое же состояние испытывали и мы. Едем, на одном из перекрестков встречаем другую машину, как оказалось в ней уносили ноги те наши товарищи, которые работали на «Печоре». Вместе едем дальше, по дорогам там и тут стоят блок посты с вооруженными людьми, нас останавливают, но увидев, кто сидит в машине, сразу отпускают, желают удачи. По всему видно фронт совсем рядом. На бетонных заборах надписи на арабском языке. Написано видно было то, что нам не хотели говорить, но водитель-араб очень сильно ругаясь на своем языке, лишь прибавлял скорость и несся во весь опор.