Ливийский лохотрон - Павел Фирсанов

А пока мы продолжали уже каждый день выезжать на свои рабочие места и выполнять работы, которые планировал и организовывал Шадров с Кириллом, а также наш генеральный директор Абдусаллям, представитель войск ПВО Мухаммед Рхаис и другие представители министерства обороны Ливии.

Работать приходилось без выходных, нормального обеденного перерыва и до позднего вечера. Распорядок дня у нас выглядел примерно так: Подъем в шесть утра, в семь часов завтрак, в половине восьмого те, кто выезжал на технические позиции, усаживались в легковые автомобили и микроавтобусы и убывали на места работ. В каждый автомобиль помещалось от четырех до шести-семи человек. Водитель, всегда был вооружен автоматом и портативной радиостанцией для связи. Таких рабочих мест было несколько. Кроме нас с Михалычем и еще четырьмя товарищами, в другие места отправлялись еще две-три бригады. Эти бригады занимались отбором и перевозкой различной боевой техники ПВО из некоторых воинских частей расположенных в окрестностях ливийской столицы. Отбиралась техника, чудом уцелевшая после натовских налетов, и сосредотачивалась на специально оборудованных ливийцами площадках. Такие площадки, как правило, располагались на заброшенных частных или государственных предприятиях. Они охранялись парой, тройкой охранников. Две-три бригады оставалась работать в нашем жилом секторе, куда так же привозилась материальная часть, подлежащая восстановлению или ремонту. Эти бригады оказывались в лучших условиях, чем остальные. Они могли позволить себе обеденный перерыв на целый час, посидеть в своей комнате перед кондиционером, отобедать в нормальной столовой, принять душ, переодеться и даже прилечь на пол часика. Тех, кого увозили на дальние места работы, не могли себе позволить нормально отдохнуть и принять пищу. Еду привозили с места проживания, как правило, уже остывшую, засыпанную ливийским песочком, и почему то на меньшее количество людей, чем было работающих. Приходилось делиться. Кроме того это был июль и август месяц, Африка, жара 35—40 градусов, чистое небо, ни облачка, в металлическом ангаре, раскаленном до 60, приходилось работать, ни о каких кондиционерах не было и речи. Раздеться до пояса можно было только в ангаре, на открытом воздухе через полчаса можно было получить серьезные ожоги. Добавьте к этому еще и горячий ветер с песком, это как у нас метель, только песчаная. Называется такая метель – Гибли. Она может быть такой, что не видно неба. Во рту песок, в глазах песок, в каждой складке одежды песок. Пот течет градом, вместе с песком это песчаная каша на руках, шее и других местах тела. Но так бывает не всегда, а когда нет песка, жить можно, к жаре тоже привыкаешь со временем.

Иногда арабы нам подкидывали перекус. В полдень у них была, так называемая меньжирия. В переводе с арабского языка, это еда или прием пищи. Берется кусок белого хлеба, а черного они вообще не едят, режется вдоль на две части, в середину кладут «туну», то есть консервы из тунца, с большим количеством «Харрисы», очень острой приправы, напоминающей нашу аджику. Такой бутерброд называется «нусик». Это слово, производное от арабского «унус», то есть половинка. Такие нусики – их фирменное блюдо, они их едят практически каждый день. Раньше, когда работал в Ливии до революции, ни один день работы не обходился без кофе и нусика. Сейчас же во время революции с хлебом было уже ни так хорошо, как раньше. Поэтому нусики нам давали лишь изредка. И на том спасибо. С питьевой водой тоже было не очень. Вместо нее нам привозили сладкие напитки типа Фанты или Пепси, от которых еще больше хотелось пить. Немного спасались тем, что когда ехали на работу, по дороге заезжали на базар и покупали большой арбуз. В 12 дня все подтягивались в один из ангаров на арбуз.

Наши мучения заканчивались поздно вечером, когда нас забирали и везли обратно. Но и тут везло не всем. Шадров мог забыть и не послать за какой-нибудь бригадой машину. Приходилось звонить ему на мобильный, и тогда он приезжал за нами на «барановозке» – Тайота-Хайлюкс, лично сам за рулем, часа через два, а то и позже, после звонка. Нередко с ним в машине могли оказаться его сын или дочь. Места на всех не хватало, приходилось ютиться друг у друга на коленях, поскольку машина рассчитана на значительно меньшее количество пассажиров. Но, Федоровича, как многие его называли, это мало заботило. Свою дочурку или сыночка он частенько возил в центр города – поесть вкусненького. Денег видно у него было немерено, в кузове барановозки можно было видеть сумку, из которой прямо на пол вываливались пачки ливийских динаров. Вернувшись на базу к одиннадцати, а то и к двенадцати ночи, было уже не до ужина, лишь бы добраться до душа и постели. Уезжая, многие из нас оставляли кондиционеры включенными, и за день температура в комнате падала до 16 градусов, это было просто блаженством, засыпалось практически мгновенно. Кто-то пытался перекусить в столовой, но ему везло не всегда.

Одна из бригад занималась отбором техники на ремонтном заводе в районе «Таджура», в окрестностях Триполи. До революции этот, довольно крупный завод, занимался ремонтом различных образцов техники ПВО. Он занимал довольно большую площадь, имел несколько полностью оснащенных цехов, имел три этажа и обширные площади, в которых могли размещаться целые радиолокационные станции и другая, как колесная, так и гусеничная техника. С первых дней нашей работы нас почти всех привезли на этот завод для погрузки составных частей и комплектующих к различным единицам техники, на которую указывал Шадров. К моменту нашего прибытия завод представлял собой удручающее зрелище. Во время удара крылатыми ракетами «Томагавк» с американских кораблей в Средиземном море, по заводу было выпущено не меньше десятка таких ракет. По всей территории завода были разбросаны разбитые элементы той техники, которая находилась на открытых площадках. Под ноги то и дело попадали большие и малые осколки самих крылатых ракет американского производства. Попадались хвостовые стабилизаторы и другие элементы ракет с маркировкой на английском языке. На заводских корпусах не было ни одного целого окна, пол в цехах был покрыт толстым слоем стекла и шифера. На высоте 20 метров под самой крышей можно было увидеть многотонную башню от зенитно-артиллерийского комплекса «Шилка», которая застряла в конструкциях крыши одного из цехов. Можно себе представить какова была мощность взрыва. Внутри цехов, находящаяся там техника так же была частично разбитой. Колеса автомобилей были приведены в полную негодность, кабины и оборудование было иссечено осколками. Тем не менее, кое-что и электронного оборудования все же уцелело и могло быть использовано по назначению или послужить запасными частями для других аналогичных единиц, которые сохранились лучше своих разбитых собратьев. Все, что можно было, как то отбуксировать, вытащить волоком вручную, все подлежало перебазированию в другие места для восстановления и ремонта. Подгоняли длинные автомобильные трейлеры, на них загоняли выбранную технику и, поздно ночью перегоняли в эти места. В одном из дней таких работ по отгрузке техники, те ребята, которые остались на ночь в одном из цехов были подвергнуты удару крылатыми ракетами. В непосредственной близости от них произошел подрыв сначала одной, а затем и второй ракеты. В цеху не было света, подсвечивая себе фонариком, двое наших товарищей бежали, куда глаза глядят, перескакивая на ходу через разбитые лестничные пролеты. К счастью все обошлось, все остались живы. Шадров обещал, что передислокацией техники с завода и других мест будут заниматься ливийские товарищи, а на самом деле, заставил выполнять эту работу нас. За руль ЗИЛов и УРАЛов садились наши ребята и, рискуя жизнью, выполняли эту транспортировку. Иногда Шадров просто исчезал в момент принятия решения под каким-нибудь предлогом, и людям самим приходилось решать такие небезопасные задачи.

А между тем дело приближалось к первой зарплате. Отлично помню, когда она была. Это было 8 августа 2011 года. В этом вопросе тоже отметились кое-какие нехорошие нюансы. Когда нас приглашали в эту экспедицию, то обещали для всех одинаковую зарплату: по три с половиной тысячи американских долларов, затем, после посещения офиса и написания нами своего резюме, ставки поменялись. У некоторых товарищей ставка уменьшилась до двух-двух с половиной тысяч. То, что отдельным, как потом выяснилось, доверенным лицам зарплата была назначена в шесть тысяч американских денег. Проверить, сколько каждый получил реально, не представлялось возможным по одной простой причине. В денежной ведомости, которую составляли наши боссы, сумма напротив каждой из наших фамилий аккуратно закрывалась ладонью Шадрова и Кирилла. Каждый получал свой конверт со своей фамилией, расписывался, где указывали, и убывал к себе в номер пересчитывать драгоценные доллары. В конверте, в действительности находились не только доллары, но и ливийские динары. От двухсот до четырехсот долларов, как правило, выдавалась динарами по тогдашнему курсу 3,5 динара за доллар. Куда их было девать в данной ситуации непонятно, ходить по магазинам у нас не было возможности, а обменные пункты давно уже не работали.