Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

своим знаниям я не могу себя причислить к первым в нашей стране, но во всяком случае не думаю, чтобы я была ниже средних. Дело в том, что у нас на испытаниях почему-то последние оказались первыми, и я осталась ни с чем.

– Что ты хочешь этим сказать? Разве у вас экзаменаторы неспособны распознать одаренных людей? – недоумевала Гуй-чэнь.

– Если бы они просто-напросто не умели распознавать таланты, то есть если бы это происходило «неумышленно», то в этом ничего особенного и не было бы. Но беда в том, что у нас признают талантами лишь тех, кто добивается этого путем происков и знакомств. Одни используют связи и дружбу, другие дают денежные взятки, и в конце концов получается, что из всех получивших ученое звание людей действительно одаренных меньше половины. Я разочаровалась и потому вместе с дядей уехала за море; но вместо того чтобы развлечься, столько горя натерпелась в этой поездке. А мне помнится, – продолжала Хун-хун, – ты как-то упоминала, что собираешься на экзамены. Разве в нашей стране тоже существуют женские экзамены?

– Нет, таких экзаменов у нас еще не было, но недавно обнародован особый указ об этом.

И тут Гуй-чэнь подробно рассказала Хун-хун об указе.

– Ах, какое счастье выпало на долю обитательниц теремов! – восторженно произнесла Хун-хун. – Но каковы у вас экзаменаторы? Не страдают ли они теми же пороками, что и наши?

– Наше государство владычествует над всеми странами, и среди наших экзаменаторов нет ни одного, кто не был бы безупречно честен и справедлив. К тому же государство наше не жалеет средств проводить испытания и отбирать истинно талантливых людей. Ведь из-за каждого, кто признан одаренным лишь по знакомству или за взятку, страна лишится одного истинно талантливого человека, а раз так, то возможно ли будет благоденствие страны из поколения в поколение. У нас никогда не было ни продажности, ни кумовства. И я думаю, – продолжала Гуй-чэнь, – раз для тебя получить ученое звание всегда было заветной мечтой, то почему бы тебе не поехать со мной и не держать экзамены вместе? Раз мы стали с тобой сестрами, то теперь уж, конечно, нам надо вместе делить и радость, и горе. Как было бы хорошо, если бы мы с тобой вместе выдержали экзамен, не так ли?

– Я уже давно разочаровалась в этом, – отвечала Хун-хун. – К чему же мне поступать как Фэн Фу?[380] Да и после драки кулаками не машут. Благодарю тебя за заботу, но об экзаменах я даже не смею и думать. Достаточно того, что ты удостоила меня своей любовью, и если ты возьмешь меня в вашу великую страну, я смогу так много увидеть нового и хорошего! Об экзаменах же не стоит говорить.

Но удалось ли Гуй-чэнь уговорить Хун-хун, известно будет из следующей главы.

Глава 52

О летописи древней говорят —

и жемчуг знаний рассыпают.

Ведут беседу о канонах —

и мысли нить парчой узорной ткут.

Итак, когда Хун-хун заявила, что она перестала уже думать об экзаменах, Жо-хуа сказала ей:

– Мы еще вернемся к этому разговору, когда приедем в Поднебесную империю. А вообще тебе все-таки придется держать экзамены. Но вот что скажи: я слышала, что вместе с тобой держала экзамен Тин-тин. Выдержала ли она?

– Видишь ли, она из очень бедной семьи. Отец ее был ученым-неудачником, и потому, не имея ни средств, ни поддержки, она, так же как и я, оказалась в числе тех, кто значится после Сунь Шаня [381]. Но она все же не пала духом и до сих пор продолжает лелеять мечту получить ученое звание. Тин-тин мне часто говорила, что, если только где-нибудь в другой стране будут проводиться женские экзамены, то она не устрашится ни гор, ни вод, непременно попытает счастья и не успокоится до тех пор, пока не получит степень. И вот ныне проводятся женские экзамены в Поднебесной империи, но я думаю, что вряд ли ей удастся туда добраться – ведь от Поднебесной империи ее отделяют безбрежные пространства морей. По-видимому, ей придется лишь вздыхать, глядя в даль океана, и только.

– А есть у нее кто-нибудь дома и приходилось ли ей пускаться в дальние странствия? – спросила Гуй-чэнь.

– Кроме матери, у нее никого нет, – ответила Хун-хун, – ни братьев, ни сестер. Последнее время она дает уроки девочкам и этим живет. А далеко ездить ей никогда не приходилось.

– Ну что ж, – сказала Гуй-чэнь, – если она так мечтает об экзаменах, то мы можем захватить ее с собой, ведь мы будем проезжать мимо страны Чернозубых.

– Это очень хорошо, конечно, – ответила Хун-хун. – Но она мнит себя настолько ученой, что ни во что не ставит других и ко всем относится свысока. Если ты предложишь ей поехать вместе с тобой, а она не будет знать, насколько ты образованна, то непременно откажется, чтобы не унизить себя общением с невеждами. Поэтому мне кажется, что сначала надо пойти завести с ней ученый разговор, чтобы она прониклась уважением к тебе, и тогда, если ты предложишь ей поехать вместе с нами, она, разумеется, сразу же согласится.

– Узнав о глубине и обширности познаний Тин-тин, – сказала Гуй-чэнь, – я просто не посмею теперь перед Лу Банем хвастать уменьем владеть топором [382] и не решусь пускаться с ней в какие-нибудь разговоры. Поймает она меня на чем-нибудь, вот и выйдет, что сама же я навлеку на себя неприятности.

– Что это ты все восхваляешь других и себя умаляешь, – возмутилась Жо-хуа. – Что касается меня, то я, наверное, тот самый «свет только что увидевший телок, что не боится тигра»! Вот приедем туда, я пойду с тобой вместе. Неужели мы вдвоем не справимся с ней?!

– Ну, если ты так воинственно настроена, то я, пожалуй, наберусь смелости и пойду с тобой. Надо только предупредить об этом дядю, – сказала Гуй-чэнь.

– Об этом даже и не нужно спрашивать меня, – заявил Линь Чжи-ян, когда Гуй-чэнь рассказала ему об их желании заехать за Тин-тин. – Вспомни, как часто отец твой говорил: «долг достойного помочь благому делу»… Но только я буду очень беспокоиться за вас, когда вы пойдете к ней. Ведь в свое время с этой чернявой вел ученый спор почтенный До Цзю гун и здорово обжегся.

– Да что у нее: три головы и шесть рук, что ли? – с запальчивостью сказала Жо-хуа. – Такой же человек, как и все. Чего ее бояться?

– О-о! Это