Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что ж, – сказал Линь Чжи-ян, прочитав письмо, – если отец обещал встретиться с тобой после экзаменов, то ждать остается недолго – всего только один год.
– Как знать, – возразила ему Сяо-шань, – может быть, отец просто так это сказал. Ведь попутных джонок здесь почти не бывает. Как же он вернется на родину?
Линь Чжи-ян побоялся, что Сяо-шань опять вздумает уйти в горы, и поэтому поспешил успокоить ее:
– По-моему, он неспроста писал тебе об этом. Ведь если бы он не собирался возвращаться домой, то зачем ему было тогда писать об этом. Дорогая моя, будь спокойна! Кстати, мимо этих мест мне часто приходится проезжать с товарами, и, если ты сдашь экзамены, а отец твой так и не вернется, я всегда смогу взять тебя с собой. А теперь давай поскорее собираться в обратный путь, чтобы твоя мать зря не беспокоилась о тебе.
Сяо-шань только и ждала такого ответа.
– Раз вы обещаете потом снова приехать сюда со мной, то мне, конечно, нечего беспокоиться, – сказала она, едва сдерживая свое ликование. – Хорошо, я согласна, едем домой, а там видно будет.
– Вот правильно, – сказал Линь Чжи-ян, одобрительно кивнув головой. – А имя свое, раз отец велел, непременно перемени.
И, обратившись к Вань-жу, он сказал ей:
– Впредь называй ее Гуй-чэнь, больше не зови ее Сяо-шань.
Не теряя времени, Линь Чжи-ян стал готовиться к отплытию, и джонка в тот же день покинула берега Малого Пэнлая.
На обратном пути Гуй-чэнь, Вань-жу и Жо-хуа принялись усиленно готовиться к экзаменам. В свободное время Гуй-чэнь переписывала в тетрадь надпись на стеле, которую она видела в «Беседке слез», а когда с этим было покончено, собрала в узел уже высохшие банановые листья и бросила их в море. Когда Гуй-чэнь показала Вань-жу все, что переписала, та, так же как в свое время Жо-хуа, ничего не могла разобрать.
– Эта надпись хоть и попала мне в руки, – рассуждала про себя Гуй-чэнь, – но все, что там написано, касается будущего, чего я не могу заранее знать во всех подробностях. Кому-то лет через сто нужно будет сравнить жизнь упомянутых в списке девиц с тем, что сказано здесь об их судьбе, тогда только будет ясен весь смысл всех надписей. Но кому суждено будет это сделать? Ах, если бы нашелся какой-нибудь образованный человек, который описал бы судьбу всех этих ста девиц! Получилась бы замечательная повесть, и жила бы она в веках.
Гуй-чэнь открыла сундук, хотела положить туда список, но в это время к ней подбежала белая обезьянка, которую взяла с собой на джонку Вань-жу, выхватила у нее из рук список и стала его разглядывать так, словно понимала, что там написано. Гуй-чэнь рассмеялась:
– Я знаю, что ты не простая обезьянка: ты почти все время сидишь, сосредоточенно углубившись в себя, да и пищу, приготовленную на огне, никогда не ешь. Но все-таки не тебе разбираться в том, что здесь написано. А передать эту тетрадь я думаю только тому, кому суждено будет во всем этом разбираться. Вот могла бы ты мне сослужить великую службу и найти такого человека, а? Ну, я подожду, конечно. Через несколько лет ты, может быть, станешь святой, постигнешь Путь великой Истины, вот тогда и будет прок от тебя.
Пошутив с обезьянкой, Гуй-чэнь отобрала у нее тетрадь и спрятала тетрадь в сундук.
* * *
Всю дорогу дул попутный ветер, время летело незаметно, и джонка шла уже вдоль берегов страны Двуликих. Но тут путников настигла буря, и джонку пришлось укрыть в бухте. Линь Чжи-ян, глядя на берег, ворчал:
– Из всех заморских стран не так боюсь царства Женщин, где мне пришлось перенести столько мучений, как эту вот страну Двуликих. Мало того что у них под башлыками скрываются паскудные лица, так они еще и вымогатели.
– Как это «вымогатели»? – спросила Гуй-чэнь.
Тут Линь Чжи-ян рассказал ей о том, как на них в этой стране напали грабители и как Сюй Ли-жун спасла их.
– Если так, – сказала Жо-хуа, – то нам следует быть настороже. Спать ложиться в эту ночь нельзя. Надо, чтобы матросы были вооружены и по очереди дежурили.
– Да, конечно, – согласился с ней Линь Чжи-ян и вышел отдать распоряжения.
Наступил вечер. Время от времени на джонке раздавался стук колотушек. Линь Чжи-ян и До Цзю гун не раз выходили из каюты посмотреть, все ли в порядке. Перед рассветом буря стихла, и матросы стали готовиться к отплытию. Вдруг тишину утра разорвали звуки беспорядочной стрельбы – к джонке со всех сторон неслись быстроходные разбойничьи лодки. Люди на джонке, напуганные пальбой, не решались открыть ответный огонь. Разбойничьи лодки быстро приблизились, окружили джонку Линь Чжи-яна, и грабители со всех сторон посыпались на джонку. Их главарь вошел в среднюю каюту, уселся на главное место, а вокруг него расположилось несколько человек его подручных с огромными палашами в руках, в больших башлыках, со звериными лицами. Бандиты как беззащитных ласточек похватали Линь Чжи-яна, До Цзю гуна и всех матросов и привели их в каюту к своему атаману. До Цзю гун и Линь Чжи-ян сразу же узнали в нем того самого бандита, которого когда-то ранила Сюй Ли-жун. Главарь тоже узнал Линь Чжи-яна.
– Ба! – воскликнул атаман, – да не тот ли это негодяй, который все время заикался и якал. Ну-ка, быстро снять с него башку!
Разбойники принялись было выполнять приказание своего главаря.
– О, всемогущий! – в исступлении и страхе закричал Линь Чжи-ян. – Я готов безропотно принять смерть; сдери с меня всю шкуру, я и слова не скажу, делай со мной что хочешь, я ничуть не буду в обиде на тебя, но говорить, что я «якаю», это возводить на меня напраслину. Да когда это я в своей жизни якал? Я даже и не знаю, что это значит, «якать». Разъясни мне, великий господин, что это такое, тогда мне хоть легче умирать будет.
– Не забудьте, что ваша супруга наказывала вам никого не убивать, – шепнули главарю стоявшие рядом с ним подручные. – Не то нам всем придется отвечать…
– Ну, ладно, отпустите их! – проворчал главарь и добавил: – Приведите-ка сюда женщин!
– Что-то не вижу среди них мерзавки, которая тогда ранила меня, – проговорил атаман, когда к нему привели трех девушек, жену
