Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот подробный рассказ очевидца дополняют краткие зарисовки других современников. Вот одна из них: когда военный министр заставлял солдат бывшей императорской гвардии кричать «Да здравствует король!», «они тотчас добавляли себе в бороды: «Римский»»[1470]. Два таких великих современника, как Анри Мари Стендаль и Вальтер Скотт, которые с противоположных позиций оценивали в своих книгах Наполеона, в один голос констатировали, что ещё до конца 1814 г. во Франции «армия была утрачена для Бурбонов»[1471]. Ещё точнее выразился великий российский историк С.М. Соловьёв: «Правительство Бурбонов было без войска; но войско существовало — и было против правительства»[1472].
Теряя от избытка мстительности всякую меру благоразумия, Бурбоны «осыпали милостями» шуанов (роялистски настроенных бандитов), «служили мессы в память террориста Кадудаля и предателя Пишегрю», прославляли заговорщика и перебежчика Моро[1473]. Игнорируя растущее недовольство населения, Людовик XVIII довольствовался услужливостью наскоро скомплектованных — согласно королевской Хартии — двух палат безропотного парламента: палаты депутатов и палаты пэров. Все бурбонские парламентарии были настолько послушны, что Стендаль с горькой иронией отметил: «Изображение Панургова стада[1474] вполне могло бы стать нашим гербом»[1475].
Смирились с режимом Бурбонов и почти все оставшиеся в живых маршалы Наполеона. Лишь единицы из них (Сюше, Лефевр, Сульт) при этом сохранили достоинство и не холуйствовали перед новым режимом, а непреклонный Даву вообще отказался сотрудничать с ним[1476]. Бернадот, который тешил себя надеждой воссесть с помощью союзников на французский трон, очень скоро понял, что такая награда от шестой коалиции ему не светит, и уехал из Парижа, чтобы уже никогда более туда не возвращаться. «Возможно, — предполагает Рональд Делдерфилд, — это решение ему помогла принять жена Лефевра, в глаза назвавшая его изменником»[1477].
Тем временем Бурбоны, все глубже впадая в мстительный раж, взялись перетряхнуть Институт Франции — по тому же принципу «дебонапартизации». Институт Франции (L'Institute de France) — так с 1806 г. до наших дней называется высшее научное учреждение страны, в состав которого входят Академия наук и ещё четыре академии. По указу Людовика XVIII были исключены из Института 15 членов всех пяти академий (вместе с Наполеоном, Жозефом и Люсьеном Бонапартами — Л.Н. Карно, Г. Монж, Ж.Л. Давид, А. Грегуар и другие «бонапартисты»). Этот указ «ошеломил народ»[1478], тем более что места общеизвестных корифеев отечественной политики, науки и культуры заняли безвестные, но преданные новому режиму дельцы.
Людовик XVIII так наглел, что пытался даже показать себя по меньшей мере равным в компании монархов шестой коалиции (ведь «Бурбоны знатнее Романовых!») и независимым от них. Когда в январе 1815 г. Александр I начал с ними переговоры о возможном бракосочетании своей сестры великой княжны Анны Павловны (той самой, в руке которой было отказано Наполеону!) с племянником короля герцогом Беррийским, король отклонил предложение императора, вторично унизив его (вспомним стул вместо кресла в Компьене!). Н.К. Шильдер видел в этом происки вездесущего Талейрана, из-за которых будто бы и расстроились эти переговоры[1479]. Но не повлиял ли главным образом на решение короля его брат, «дикий барин» д'Артуа — отец герцога Беррийского? Может быть, он предпочитал женить сына на принцессе из более цивилизованного мира (например, из любимой им Англии), чем эта «медвежья страна», какой представляли себе на Западе Россию? Так или иначе, герцог Беррийский остался холостым до того дня, когда бывший конюх Наполеона Лувель покончил с ним ударом кинжала.
Между тем, как справедливо указывал А.3. Манфред, становилось все более очевидным для всех, кто не был слеп, что «за несколько месяцев новая власть, являвшаяся на деле возвратом к давно отвергнутой старине, сумела восстановить против себя весь народ. Крестьяне опасались, что помещики, старые сеньоры и церковники отнимут у них землю, восстановят старые феодальные тяготы и поборы. Многие новые собственники боялись за свои владения: их права ставились под сомнение. Возникла угроза нового перераспределения собственности, на сей раз в интересах вернувшихся вместе с королём эмигрантов»[1480].
Зашевелилась и оппозиция Бурбонам, причём разного толка — не только бонапартистского, но и якобинского и умеренно-либерального. Её различные течения представляли авторитетные не только во Франции, но и в других странах политики, литераторы, учёные: Мари Жозеф Поль Лафайет, Пьер Франсуа Реаль, Бенжамен Констан и неугомонная мадам Жермена де Сталь, которая ранее боролась за свободу слова против Наполеона, а теперь «впадала в конституционное бешенство» против Бурбонов[1481]. Застрельщиком оппозиции выступил Лазар Никола Карно — знаменитый «организатор побед» Французской революции, член Директории и военный министр Наполеона. Людовик XVIII уволил его из Института Франции, но не репрессировал, уделив ему скромное место генерального инспектора инженерных работ. В сентябре 1814 г. Карно обнародовал своё диссидентское «Письмо к королю», которое распространялось по стране нелегально, поскольку продавать его в книжных лавках власти Бурбонов запретили (издатель «Письма» был даже привлечён к суду). Автор «Письма» очень смело и, главное, доказательно обвинял Людовика XVIII в том, что он провозгласил себя «Королём милостью Божией» вопреки мнению своего народа и лишь по воле чужеземных правительств[1482].
Видя неустойчивость режима Бурбонов, оппозиционеры разных мастей стали строить заговоры с целью заменить архаичного во всех отношениях Людовика XVIII более современным правителем. Они остановили свой выбор на кандидатуре Луи Филиппа, герцога Орлеанского (он действительно станет королём Франции, но лишь в результате Июльской революции 1830 г., и будет свергнут Февральской революцией 1848 г.). Впрочем, заговорщики готовы были подобрать для французского трона и другую кандидатуру (называли даже Евгения Богарне) — только бы сместить Людовика XVIII! «Общая ненависть, — читаем о них у Э. Лависса и А. Рамбо, — объединяла этих людей, коренным образом расходившихся в остальном. Важно было свергнуть Бурбонов. А там будет видно»[1483].
Там заговорщики очень скоро увидели, что их анонимное письмо к Луи Филиппу с предложением возглавить заговор тот передал Людовику XVIII, причём «открыто выразил ему свою поддержку»[1484]. После такой незадачи «орлеанисты», как стали их называть, выжидательно присмирели.
Людовик XVIII был не слишком обеспокоен информацией о заговоре «орлеанистов». Гораздо больше тревожило его всё (вплоть до мелочей), что было связано с Наполеоном, — каков он на
