Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды впереди показались высокие горы какого-то острова. Осмотрев путь, Линь Чжи-ян и До Цзю гун пришли к выводу, что им придется огибать остров, довольно близко проходя мимо берегов. Когда джонка подошла ближе к горам, все увидели, что их склоны сплошь заросли плодовыми деревьями. Там были и персики, и сливы, и мандарины, и финики, словом – всевозможные плоды всех четырех времен года. С порывами ветерка доносился такой аромат, что невольно набегала слюна. Чудесный запах зрелых плодов раздразнил рулевого, и ему так захотелось фруктов, что он даже и сам не заметил, как направил джонку к берегу. Не успели они еще причалить, как матросы выскочили на сушу и бросились к деревьям. Они срывали первые попадавшиеся им под руку плоды, тут же отправляли их в рот и громко восторгались ими. Линь Чжи-ян с До Цзю гуном тоже наелись досыта, а затем набрали много разных плодов и отнесли на джонку.
– А почему мы здесь пристали к берегу? – спросила Сяо-шань у дяди. – Ведь нас недавно предупреждали, что в этих местах водятся какие-то чудовища. Вы забыли об этом?
– До чудовищ ли тут? У меня у самого от аромата плодов голова пошла кругом. Только одно желание и было – как бы поесть фруктов… Но я пойду потороплю людей, чтобы поскорей отчаливали.
С этими словами он вышел из каюты и крикнул матросам, которые были на берегу:
– Ну, братцы, давайте убираться отсюда подобру-поздорову, пока не повстречались с чудовищами!
Однако матросы, объевшиеся фруктами, словно после вина, совершенно ослабели, по всему телу у них разлилась приятная истома, и они хором отвечали, что у них нет никаких сил возиться с джонкой. Вскоре все они свалились с ног и уснули под деревьями.
До Цзю гун с Линь Чжи-яном стояли на носу джонки и вдруг почувствовали, что все вокруг них завертелось, тело как-то размякло и ослабело, и они уже не могли удержаться на ногах. Не успели они сообразить, в чем дело, как вдруг откуда ни возьмись налетела толпа женщин. Одни взобрались на джонку и увели с собой жену Линь Чжи-яна, Сяо-шань, Вань-жу, Жо-хуа и няньку, а затем самого Линь Чжи-яна и До Цзю гуна. Другие подняли матросов и поволокли их вслед за остальными в горы. Пленники понимали, что с ними происходит, но были настолько обессилены, что не могли вымолвить ни слова.
Одна Сяо-шань по-прежнему чувствовала себя как ни в чем не бывало, но, понимая, что она одна против всех ничего не сможет сделать, решила притвориться пьяной и следовала за другими, выжидая, что будет дальше и нельзя ли будет что-нибудь придумать для спасения.
Шли они недолго. Их завели в какую-то пещеру и затем через два дворика провели в большой зал. Посредине зала восседала какая-то женщина. На ней был головной убор из перьев феникса, и одета она была в платье из кожи питона. Женщина эта была поразительно красива. На лице у нее был тонкий шрам, который еще больше подчеркивал ее обворожительную привлекательность. Рядом с ней сидел юноша, лет двадцати, не более, с бледноватым, словно покрытым слоем пудры, лицом, с алыми губами, с зубами, сверкавшими белизной. И хотя это был мужчина, но одет он был в женское платье. При всей своей слабости, Цзю гун понимал, что происходит вокруг, и когда он взглянул на восседавшую в зале пару, так сразу же подумал: «И испугается же почтенный Линь, когда увидит мужчину в женском одеянии. Это напомнит ему, пожалуй, о кое-каких происшествиях, случившихся с ним в царстве Женщин». Но тут Цзю гун обратил внимание еще на двух мужчин, сидевших чуть в стороне. У одного было лицо, похожее на черный финик, у другого – на желтый мандарин. У обоих были рыжие растрепанные волосы. Злодейское выражение их лиц производило ужасающее впечатление. В это время женщина, сидевшая в зале, вдруг засмеялась и обратилась к юноше:
– Набросились, глупые, на фрукты, не подозревая, конечно, что там закваска для вина. Легко же они нам достались! Это ваша заслуга и вас обоих, уважаемые, – тут же добавила она, обратившись к двум мужчинам, сидевшим в стороне. – Полакомимся все – это уж само собой разумеется. Но голяков [357] этих тридцать с чем-то штук! Может быть, вы что-нибудь придумаете, чтобы их как-нибудь приготовить по-другому?
– Они только что наелись винной закваски, – ответил ей юноша, – и мясо их, разумеется, будет отдавать вином. Боюсь, что если их приготовить так, как мы обычно это делаем, то вкус может оказаться не тот. По-моему, лучше вообще употребить их на изготовление вина. А вино мы так и назовем, «голяки». Как вы находите?
– Великолепно! – ответила женщина.
– О, это будет очень вкусно, – проговорил мужчина с черным лицом, – но только вашему покорному слуге кажется, что их следует разделить, не надо держать их вместе. Ведь вкус вина из женских голяков будет несомненно утонченным и приятным, а вино из мужских будет драть горло. Чтобы хорошее вино не отдавало каким-нибудь привкусом, их нужно непременно держать раздельно.
– Вполне согласна с вами, – ответила женщина и, указывая на Линь Чжи-яна, опять обратилась к юноше:
– А вон видите того, он лицом очень похож на вас. Может быть, его лучше оставить вам для компании, как вы думаете?
– Выглядит ничего, – ответил юноша, – но на губах усы, а это противно. Если бы выщипать до единого волоска, то бы принял его с радостью. Но, может быть, кто-нибудь из вас оставит его у себя? – обратился юноша к чернолицему и желтолицему.
– Нет, – ответили те. – Вам не нравится, что у него пара шерстинок на губах, а нам не нравится, что их у него мало. Если бы у него была борода или все лицо заросшее волосами, тогда другое дело.
Вскоре сидевшие в зале стали расходиться.
Уходя, женщина распорядилась, чтобы всех пленников вдоволь напоили вином. Их увели и посадили в темницы. Когда прислуга отлучилась за вином и пленники оказались одни, Сяо-шань опустилась на колени и, роняя слезы, стала
