Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь что, – сказал ей на это Линь Чжи-ян, – мне хотелось бы, чтобы у тебя было поменьше всяких «данных» и «основ», так будет, пожалуй, поспокойнее. А то заберешь себе там в голову всякую чепуху, и кто тебя знает… Опять еще что-нибудь случится…
В это время раздались недовольные возгласы матросов:
– Только было развернулись, и опять придется кружить!
До Цзю гун и Линь Чжи-ян бросились на нос джонки и увидели, что путь впереди преграждает гряда высоких гор.
– Когда мы проезжали здесь прошлый раз, то из-за бури даже не заметили этих гористых островов, – сказал До Цзю гун. – А тут, оказывается, сплошная цепь гор. Нет, если мы будем так кружить, то пожалуй, и через год не доберемся.
– Давайте взберемся на гору и посмотрим, нет ли другого пути, – предложил Линь Чжи-ян и велел причалить. Вдвоем с До Цзю гуном они стали взбираться по склону горы. Шли они довольно долго, и наконец им попалась каменная плита, на которой крупными знаками было написано: «Малый Пэнлай».
– Приехали, оказывается! – воскликнул До Цзю гун. – Права была монахиня: «И далеко, словно на краю небес, и близко, как перед глазами».
Тут они немедленно повернули назад, чтобы сообщить о своем открытии Сяо-шань.
Сяо-шань от радости ничего даже не сказала им в ответ и лишь зашептала молитву. Уже вечерело, и подниматься в горы было поздно.
На следующий день ранним утром все уже были на ногах. Вань-жу и Жо-хуа хотели непременно пойти вместе с Сяо-шань. Линь Чжи-ян захватил с собой оружие, взял несколько матросов, и все сошли на берег. Взобравшись по холму наверх, они набрели на горную тропу и стали подниматься по ней к вершине. Идти было трудно, выручали густо растущие деревья, за которые можно было время от времени ухватиться. На более или менее ровных местах останавливались, чтобы немного передохнуть, затем опять шли дальше.
Так добрались они до той самой плиты, на которой Тан Ао написал когда-то свои стихи. Тушь нисколько не поблекла, и надпись выглядела точно такой, какой ее видел впервые Линь Чжи-ян. Сяо-шань читала уже знакомые ей строки, и слезы катились у нее из глаз. Осмотревшись вокруг, она невольно подумала: «Неудивительно, что отец не пожелал возвращаться домой. Глядя на всю эту красоту, мысли о мирском как-то сами собой уходят прочь…»
Время было за полдень, и Линь Чжи-ян повел всех обратно. Вернулись на джонку, когда солнце уже садилось. После ужина жена Линь Чжи-яна стала расспрашивать Сяо-шань о том, что она видела на острове и что решила делать.
– Горы тянутся здесь так далеко, что за несколько дней их, конечно, не обойти, – сказала Сяо-шань. – А отец, наверное, поселился здесь в самом отдаленном уголке, раз он решил всецело отдаться самосовершенствованию. И если он сам не выйдет к нам, то искать его так, как мы искали сегодня, можно хоть целый год, и все равно это будет бесполезно. Я вот что решила: пойду завтра одна и пробуду в горах столько, сколько потребуется, чтобы тщательно осмотреть все вокруг. Может быть, таким образом мне посчастливится разыскать его.
– Как же я могу тебя отпустить одну? – сказал Линь Чжи-ян. – Я непременно пойду с тобой.
– Нет, – возразила Сяо-шань, – вам оставлять джонку нельзя. Ведь почтенный До Цзю гун все-таки стар, а больше положиться не на кого. Здесь не дома, и если вы уйдете со мной, то я не буду спокойна и не смогу пробыть в горах подольше. Чтобы не возвращаться с полпути, я уж лучше пойду одна. Беспокоиться вам нечего: в этом неземном уголке людей ведь редко встретишь, а диких зверей и вовсе нет. Через полмесяца, самое большее через месяц я непременно вернусь. Если найду отца – хорошо, а нет, то все-таки вернусь, чтобы дать вам знать о себе. Я это твердо решила, и не заставляйте меня поступать иначе.
– А чтобы вы не беспокоились, батюшка, – обратилась Жо-хуа к Линь Чжи-яну, – я отправлюсь вместе с сестрицей. Ведь я когда-то во дворце обучалась верховой езде, стрельбе из лука и худо ли, хорошо ли, но владею мечом.
– Если так, то и я пойду, – заявила Вань-жу.
– Нет, – сказала Сяо-шань, обращаясь к Вань-жу, – ты, как и мамка, ходишь очень медленно. Другое дело Жо-хуа. У нее ноги теперь хоть тоже забинтованные, но она с детства привыкла ходить по-мужски, и потому для нее ходьба по горам будет не так утомительна. Она вполне сможет пойти вместе со мной.
– А где же ты будешь останавливаться на ночлег и чем будешь питаться? – спросила жена Линь Чжи-яна.
Сяо-шань, которая не подумала об этом раньше, уставилась теперь на тетю и не знала, что ей ответить.
– Сегодня, когда я всматривалась в эти горы, – произнесла она наконец, – я видела бесконечное нагромождение скал; в этих скалах в гуще деревьев всегда можно будет укрыться. Что же касается еды, то питались ведь люди в древности кореньями трав и корой деревьев. А здесь так много всяких плодов и ягод, что бояться голода не приходится.
– Да разве это еда! – возразила ей жена Линь Чжи-яна. – Вот что я вспомнила: мы ведь на всякий случай всегда берем с собой муку из соевых бобов. Вот и надо будет дать тебе этой муки. А мы во всех наших плаваниях только раз и употребляли ее…
– Хорошо, что ты вспомнила. А я и забыл про эту муку, – сказал Линь Чжи-ян и вынул из сундука два кулька: один с бобовой мукой, другой с конопляным семенем.
– Завтра, прежде чем отправиться в путь, – сказал он, обращаясь к Сяо-шань, – досыта наешьтесь этой муки. Семь дней после этого вы не будете ощущать голода. На восьмой день еще раз поешьте и тогда сорок девять дней не захотите кушать. Если же почувствуете жажду, то возьмите немного воды, насыпьте туда конопляного семени вот из этого кулька, и вам больше не захочется пить. Для нас, мореплавателей, эта мука и чудодейственное семя – просто спасение. Спрячь-ка все это, – добавил он, протягивая племяннице кульки.
– Должен тебе сказать, что способ приготовления этой муки дал мне когда-то, когда я еще первый раз был в плавании, твой отец, и когда наша джонка попала в бурю и надолго задержалась в пути, я и все мои спутники остались в живых только благодаря этой муке. Да… – вздохнул Линь Чжи-ян.
Напоминание об отце снова заставило Сяо-шань предаться грустным
