Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

– Ваши Величества, – она склонила голову сначала передо мной, потом перед Кирмосом. – Примите мою клятву служить вам до конца моих дней. Позвольте и дальше доказывать верность наследию и наследнице Иверийской династии. Во имя Квертинда.

– Благодарю, Великий Консул, – с достоинством ответил Кирмос. – Преторий нуждается в вашей твёрдости. Во имя Квертинда.

– Вы знали, – злобно выплюнула я, потрясая оружием. – Вы оба знали! Вы давно это замыслили… Вы… вместе…

Мысли запнулись. Я вперилась взглядом в ментора, требуя объяснений. Он поднял уголок губ, чем ввёл меня в исступлённое бешенство. Только Ревд знает, какими усилиями мне удалось не наброситься на него с кинжалом.

– А-ме-ли-я!

– Верь мне, Юна, как верила всегда, – шагнул ко мне ментор. – Это было необходимо. Я обещал, что смогу о тебе позаботиться. Тебе страшно, я чувствую это, но я всему тебя научу, как учил всегда. Сейчас ты…

– Заткнись! – ткнула я в него лезвием.

Он снова хмыкнул. Тварь.

– Эта новость для меня неожиданна так же, как и для всех верноподданных, – в своей сдержанной манере оправдалась Ванда Ностра. Она совсем меня не боялась, как и Кирмос. – Однако она многое меняет. Надеюсь, Ваше Величество, вы вняли моей готовности служить вам в любых условиях. Теперь у нас появилась сила. А у людей – надежда. Теперь у нас есть вы. А мы есть у вас. Всё складывается как нельзя лучше для Квертинда.

– Вы не понимаете, – затрясла я головой. И прижала ладони к глазам, чтобы не разреветься.

Откинула бесполезный кинжал, схватила за грудь сначала Кирмоса, потом Ванду за плечи. И быстро заговорила:

– Я слышу голоса, они говорят, что мне нужно бежать. Я вижу Крона… Он ужасен. И разгневан. Он уничтожит Квертинд. Не существует никаких иверийцев! Демиург всех убил! И теперь кто-то должен нас всех спасти. Кто-то должен это остановить!

Ванда аккуратно взяла мою дрожащую руку с Асмодеем. Поцеловала камень. И спокойно, чеканя каждое слово, сказала:

– Спаситель не придёт, Амелия. Потому что наш спаситель – это вы.

Я?

С этим прямым, однозначным обращением ко мне по чужому имени снова пронзило это – предвосхищение потустороннего голоса, первые звуки его речи. Весь день он твердил «Беги». Но на этот раз сказал иное: «Не убежишь».

Впав в буйное помешательство, в отчаяние и страх за себя и всех вокруг, я ударила говорившего мне что-то Кирмоса, растолкала стязателей, выбежала на свободное пространство и обвела всех умоляющим взглядом. Хотите убить – убейте. Вам не нужна я. Я это знаю точно. Лучше всех. Боги, храните Квертинд от такой королевы!

Из всего многообразия лиц, гримас и одежд глаз сам собой выделил Сирену. Она стояла в нарядном платье, раскрыв рот и выпучив глаза. Её дергал за подол Лоним, который уже опустился на колени рядом со своим отцом. Они оба прижимали тиали к груди. Все мои друзья, их представление обо мне, а моё – о них, всё моё прошлое, надежды и планы, вся моя жизнь… Даже моё имя – всё превратилось в пыль, в очередной раз размолотое неустанными жерновами Квертинда.

Нет. Нет. Я не Иверийка. Я не Иверийка! Я не хочу… туда, в такую жизнь. Я подняла глаза, чтобы не разреветься. По витражной крыше Обители застучал дождь. Капли – кристально прозрачные, а не кровавые – стекали по щекам Мелиры Великой, превращаясь на её радостном лице в слёзы счастья. Или горя?

– Я не… – воздух закончился.

Я попыталась сделать вдох, схватилась за горло, стараясь разорвать сдавивший его ошейник. Заскребла ногтями по груди, силясь уменьшить распирающую изнутри боль. Начала оседать, но Кирмос вовремя подоспел, чтобы подхватить меня. Он прикрикнул на целительницу, заорал на стязателей. Дёрнул шнуровку на платье. Назвал меня по имени – Юной, конечно, а никакой не Амелией.

А потом всё застыло. Руки ментора на моей талии. Бегущая целительница. Суровые, сосредоточенные стязатели. Рудвики. Стоящие на коленях люди. И люди, не преклонившие колен. Даже ветер и шелест листьев. Мир смолк.

Зато вернулось дыхание.

Сбитая с толку, я высвободилась из объятий Кирмоса. Тронула его тёплую щёку, всмотрелась в неподвижный взгляд. Ментор не отреагировал. Шатаясь, я отошла от мужа и побрела между человеческими статуями из плоти и крови. Всматривалась в искорёженные эмоциями лица, как в посмертные маски, и радовалась, что получила подтверждение тому, что всё происходящее – просто мой горячечный бред. Дурной сон. Сейчас я проснусь в едущем по Мелироану дилижансе. И будет моя свадьба. Или проснусь в тихой Гиселле. И Демиург угостит меня малиной. Или проснусь в своей комнате в академии. Мы с бандой пойдём в пещеры. А может, я проснусь ещё раньше, в доме у озера, чтобы помочь отцу с рыбалкой.

Всё скоро закончится.

Однако эти застывшие лица… Слишком живые. Я смахнула слезу со щеки Фидерики. Поправила локон обескураженной Лаптолины. Пожала руку возмущённого Рутзского. От души влепила пощёчину смеющемуся барду. И… наткнулась на искажённое злобой лицо Крона.

Он единственный из всех не превратился в неподвижную молчаливую статую.

Наоборот, забытый бог впервые раскрыл кроваво-алый рот и сказал родным, до боли знакомым голосом моего отца: «Амелия, прости нас».

И исчез. Вместе с ним исчезло всё.

Потому что в следующий миг я отвратительно, совершенно некрасиво для благородной леди, позорно для жены Кирмоса лин де Блайта и уж точно не по-спасительски потеряла сознание.

Глава 8. Новый рассвет

Ночной воздух столицы ворвался душным потоком в высокие ворота главного консульства королевства.

– Добро пожаловать в Преторий! – улыбнулась привратница, некогда созданная Тибром Иверийским. – До совета консульства осталось сто семь дней, шестнадцать часов и тридцать две минуты.

Вспыхнула защитная аура арки, встрепенулись полусонные охранники, ещё не знающие, что с новым рассветом очнутся в совсем ином Квертинде.

– Ваша милость…

– Великий Консул… – заморгал молодой парень. – Уже поздно. Что-то случилось?

Я не ответила. Прошла мимо торопливо, не как подобает, подобрав в охапку шлейф бордовой мантии и прижимая к груди королевский фамильный пергамент. Быстрее!

…Ладони кровоточат от порезов и ран. У моих ног лежит старая мишень. Она превратилась в труху, как и моя жизнь. Обида и страх душат, подступают к горлу слезами, тяжёлым комом… Нет. Я не буду плакать. Я больше никогда не буду плакать. И не буду бояться. Я же смеюсь в лицо опасности! Я справлюсь и без отца. Отец… Из горла рвётся дикий, нечеловеческий вопль, и я…

…я вернулась в реальность. Нужно торопиться. Приёмную заполнил частый гул; стук шагов маятником