Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

* * *

С этого времени Сяо-шань стала заниматься каждый день вместе с Сяо-фэном, однако книги не отвлекли ее от мысли об отце. О Тан Ао по-прежнему не было никаких известий. Очень беспокоилась о муже и госпожа Линь. Она уже не раз посылала людей в дом брата узнать, нет ли чего нового.

Как-то раз, когда она была поглощена мыслями о муже, к ней вдруг вошел Тан Минь вместе с Линь Чжи-яном. Увидев Линь Чжи-яна, жена Тан Ао решила, что вернулся и муж. Радостная, она стала усаживать брата. Приветствовать дядю явились также Сяо-шань и Сяо-фэн.

– Вы вот взяли с собой моего мужа в плавание, – обратилась жена Тан Ао к Линь Чжи-яну, – и эти два года никто из нас не знал покоя в душе…

Но тут Сяо-шань не выдержала и перебила мать:

– Дядя, а почему вы один? Почему отец не пришел вместе с вами?

– Когда мы вчера причалили и выгрузились на берег, отец твой вдруг заявил, что ему стыдно возвращаться домой. Он боится, что над ним будут смеяться как над неудачником и решил поехать в столицу заниматься и ждать следующих экзаменов. Как только мы его не уговаривали! Но он и слушать не хотел. Просил только меня передать вам те деньги, которые он привез с собой из заморских стран, а сам отправился в столицу.

Жена Тан Ао и Сяо-шань смотрели на Линь Чжи-яна широко раскрытыми от удивления глазами и долго не могли сказать ни слова.

– Брат всегда был тщеславен, – заметил Тан Минь. – Однако таким тщеславным он все-таки никогда не был. Неужели он мог не зайти домой, находясь всего в двух шагах от него? Да и разве можно с уверенностью сказать, когда именно он обретет имя и славу? А если он и на этот раз не выдержит экзамен, что же, он так и не вернется домой, что ли?

– Он так и сказал, – ответил Линь Чжи-ян. – До тех пор пока мое имя не появится в списках, пусть-де не рассчитывают на мое возвращение. Он был так непреклонен в своем решении, что я никак не мог его отговорить.

– С самого начала не надо было брать его с собой, – заметила жена Тан Ао. – А то теперь вон разгулялся, да так, что и до родного дома ему дела никакого нет.

– Я и не хотел его брать с собой, – оправдывался Линь Чжи-ян. – А он, как я его ни отговаривал, все настаивал на своем – решил ехать и все тут. Так как же мне было удержать его?

– Вы увезли отца за море, вы же его теперь отпустили в Чанъань, и отвечать за все это должны, конечно, вы, – заявила Сяо-шань. – Но теперь уж ничего не поделаешь. Остается лишь просить вас отвезти меня в столицу. Пусть отец и не пожелает вернуться, но у меня будет спокойней на душе, когда я повидаю его.

Желание Сяо-шань поехать в Чанъань не на шутку перепугало Линь Чжи-яна:

– Тебе слишком мало лет, чтобы ты могла вынести все трудности в пути. А отец твой и раньше всегда так делал: как уедет, так года на два или на три, но еще не было случая, чтобы он не вернулся целым и невредимым. Говорят, что и имя ему потому дали такое, что он любит разъезжать всюду. Вот и посуди сама, может ли человек по имени Ао [354] спокойно сидеть дома? Сейчас он будет заниматься в столице, а после экзаменов, разумеется, вернется домой. Не понимаю, из-за чего это ты, племянница, так горячишься?! А вообще, – продолжал немного погодя Линь Чжи-ян, – отсюда до столицы несколько тысяч ли. На пути тысячи гор и рек. Спроси у дяди, пусть он тебе скажет, можно ли девушкам пускаться в такую даль. И если он скажет, что можно, я повезу тебя туда.

Видя, что Линь Чжи-ян решил втянуть в эту историю и его, Тан Минь поспешил вывернуться:

– По-моему, вот что, – сказал он. – Ведь тебе, племянница, так или иначе придется ехать в столицу на экзамены. И лучше всего тебе, пожалуй, сразу же после областных экзаменов отправиться туда. Там сдашь столичные экзамены и заодно повидаешь отца, так что, как говорится, разом сделаешь два дела. Это одно. Кроме того, надо помнить, что отец твой привык к беззаботным скитаниям. Когда он подолгу живет дома, никуда не выезжая, он даже начинает болеть. А так, не связанный ни с чем, не зная никаких забот, он отлично себя чувствует. Он всегда был таков, и теперь уже ничего с ним не поделаешь. Еще когда были живы твои бабушка и дедушка, то он, несмотря на свою любовь к странствиям, надолго из дому отлучиться не решался. А после их смерти, как уедет из дому, так на целый год или на два. Матери твоей все это очень хорошо известно. Поэтому, милая племянница, можешь быть спокойна: пусть он и скитается, но я уверен, что чувствует он себя куда лучше, чем дома.

Рассуждения Тан Миня заставили Сяо-шань прослезиться, но ей пришлось согласиться, что дядя прав.

Линь Чжи-ян передал сестре те десять тысяч лан серебра, которые Тан Ао получил в царстве Женщин, а также жемчуг, который Лянь Цзинь-фэн подарила Тан Ао. Пообедав с Тан Минем, Линь Чжи-ян на этот раз не стал долго задерживаться у сестры. Сяо-шань и Сяо-фэн то и дело упрекали Линь Чжи-яна. Линь Чжи-ян выслушивал их упреки и не находил себе места при мысли о том, что он действительно не знает, что случилось с зятем. Вскоре, сославшись на дела, он простился и уехал.

Надо сказать, что у Линь Чжи-яна действительно были кое-какие дела: он был занят распродажей запасов ласточкиных гнезд, приобретенных в плавании, а на вырученные за это деньги он купил потом несколько цин усадебной земли.

Через некоторое время у Линь Чжи-яна родился сын, и человек, посланный в дом Танов, явился к жене Тан Ао с этим известием.

Жена Тан Ао, урожденная Линь, очень обрадовалась, что род Линей обрел наконец своего продолжателя. На четвертый день она вместе с дочерью и сыном отправилась поздравлять брата и невестку. Жена брата была еще очень слаба: сказалась полуторагодичная беременность [355] и неважное состояние здоровья. А тут еще после родов она простудилась, и положение ее сначала было весьма тяжелым. Но, к счастью, начальник уезда, во исполнение указа государыни, пригласил известных врачей работать в уезде.