Ярость огня - Розария Мунда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Мегара не остановилась на этом. Она также приплела слухи о моей романтической связи с Ли сюр Пэллором, сыном моего Повелителя драконов, косвенно ссылаясь на грязную историю, связывающую Грозовых Бичей с крепостными. То, что Ли – сын Повелителя драконов, упоминалось, чтобы подчеркнуть тот факт, что Ли доказал свою преданность Революции в смертельной схватке с родственницей. Параграф закончился упоминанием того, что я получила звание Первой Наездницы по рекомендации Ли.
В конце Мегара намекнула, что я неуравновешенная, жестокая и достаточно амбициозная, чтобы воспользоваться текущей политической ситуацией для того, чтобы подняться еще выше.
Я прочла статью без особых эмоций и потому удивилась, когда, подняв глаза, увидела, как Рок нервно щелкает костяшками пальцев, а Крисса вытирает слезы, после чего с яростью произносит:
– Это мерзко.
– Это правда, – услышала я собственный голос.
Читать о всех своих преступлениях – все равно что поднять большой камень и смотреть на червей, извивающихся на бурой траве под ним. Я делала эти вещи, и все они были ужасны. Разве я лучше тех охранников, выполнявших приказ, из-за которого Ана Саттер оказалась снаружи бункера, а ее семья заперта внутри; когда я стреляла по гражданским, несмотря на их крики, и говорила себе, что это было необходимо? Те охранники и я – каждый из нас делал то, что требовалось.
– Это неправда. Ты не пробиралась наверх через постель, – выпалила Крисса.
Это то, чем она потрясена? Я едва не расхохоталась.
– Я пародировала Леона Грозового Бича, чтобы выудить из нее информацию. Если Мегара ведет грязную игру, то и я вела себя не лучше.
Кажется, даже у Криссы не нашлось на это ответа.
– Ты спала с ним? – спросил Пауэр.
Я начала качать головой, когда Крисса положила ладонь на мою руку:
– Это не наше дело.
Но, услышав слегка натянутый голос Криссы, я вспомнила ее историю с Ли и поняла, что она просто не хочет обсуждать этот вопрос, чтобы поддержать меня. Я сжала ее руку в ответ.
Пауэр закатил глаза к потолку и пробормотал что-то вроде «как типично».
Рок хрустнул костяшками пальцев:
– Крисса права. Это клевета. Отверженным должно быть стыдно.
Остальные кивнули, и я была бы благодарна им за поддержку, если бы не внезапная мысль, которая заставила меня почувствовать себя хуже.
– Думаете, Ли это позволил?
Между бровями Криссы залегла складка:
– Как вы расстались после Каретного дома?
– Я не…
Я не знала. Я не объяснила Ли, почему решила остаться с Атреем, вместо того чтобы последовать за ним на баррикады, потому что причина казалась очевидной: я нужна была ему для вторжения здесь. Но в ретроспективе мой выбор остаться могли с легкостью принять за нечто более зловещее, более расчетливое или амбициозное…
А поскольку Кор оплакивал свою сестру, а Ли находился по ту сторону баррикад, у меня не было возможности все разъяснить.
Слезы подступили к глазам, но Крисса, казалось, поняла меня, потому что ободряюще стиснула мою руку и вскинула голову:
– Им больно. Этот город страдает. Те, кто обижен, обижают других. Мы должны быть выше этого.
Протесты начались тем же утром. И не только на Народной площади. На каждой площади, в каждом районе, кроме Яникула и Ученого Ряда, куда протестующим вход был воспрещен. Даже за аврелианскими стенами протестовали каллиполийцы, стремящиеся попасть внутрь. Из Дворца доносились крики.
Я почувствовала знакомое напряжение в животе, нарастающее желание выйти и сделать свою работу, когда вместе с остальными стражниками я начала одеваться, чтобы встретить толпу. В этот момент в арсенал, запыхавшись, вбежал посыльный с запиской:
– Для Первой Наездницы.
«В сложившейся ситуации Министерство считает, что Антигоне сюр Аэла лучше не покидать Дворец».
Письмо было не подписано, ведомство – не указано, что заставило меня гадать, кто его прислал. Миранда Хейн? Генерал Холмс? Сам Первый Защитник? Убедились ли Холмс и Атрей в своей правоте, увидев, что та самая свобода, которую я отстаивала для прессы, была использована против меня?
Глядя на напряженные лица вокруг меня в арсенале, я вспомнила крики гражданских, слова Мегары, описывающие мои действия, и то, что сказала Миранда:
«Перестань делать, что должно. Начни спрашивать себя, что необходимо».
Я опустила взгляд на записку в своей руке и смяла ее в кулаке.
К черту Холмса и Атрея. Озлобленность граждан, которых я защищала, не будет в новинку, я месяцами приучала себя к ней. Я смогу выдержать и дольше.
У меня был город, который я должна была охранять.
– С этого момента мы обливаем драконов водой, – сообщила я окружившим меня стражникам. – Никаких боевых выстрелов по протестующим. Мы следим за гражданскими и городской стражей.
Наездники переглянулись, их бледные лица блестели от пота. Дарий начал было говорить, но я добавила:
– Все, у кого имеются проблемы с этим, могут остаться здесь.
Я достала седло Аэлы и свой шлем.
28
Агга
ГРИФФ
У меня было всего два дня отпуска, чтобы прийти в себя после воздушного удара. Вернувшись на службу, я узнал, что визит принцессы Фрейды на Новый Питос сопровождался любопытными изменениями: наездники смирения больше не тренировались с флотом.
Вместо этого драконорожденные начали тренироваться с голиафаном Фрейды.
От меня по-прежнему ожидалось, что я буду служить Иксиону и работать в логове драконов. Голиафан, которого тоже нужно было кормить, требовал в два раза больше рыбы, чем весь наш флот, вместе взятый, а корм приходилось возить по узкой тропинке в бухту, находящуюся у подножия Крепости, где она гнездилась. Она спала, если не летала, охотясь в близлежащих водах, потому что ей не хватало нашего корма, но даже в этом случае никто из оруженосцев не хотел задерживаться в компании дракона, чьи глаза были размером с человеческую голову.
Когда я пришел в покои Иксиона впервые после краткосрочного отпуска, то увидел ковры и стол, заваленные широкими листами, исписанными каллийским шрифтом. Я ничего не мог разобрать в них.
– Что это, мой господин?
Но Иксион
