Ярость огня - Розария Мунда

– Я Министр Пропаганды. Я… делала то, что требовалось.

Любимое выражение Первого Защитника. Обязанность стражников.

С тех пор как узнала ее поближе, я считала Миранду Хейн своей союзницей, несмотря на тот департамент, который она возглавляла. Она стала человеком, которому я могла доверять, как никому другому, – гораздо больше, чем многим чиновникам Министерства, работающим на Атрея.

У нее был один шанс объясниться.

– Почему?

– О, Энни… Ты должна понимать.

Миранда подняла голову, ее глаза блестели. Словно в них светились воспоминания.

– Вначале все было великолепно. Я была их Мегарой. – Ее голос стал ровным, безжизненным, и она прикрыла глаза. – Но удержать власть гораздо сложнее, чем завоевать ее. Приходится идти на жертвы. Ты продолжаешь жертвовать, пока не осознаешь, что в жертву принесла саму себя.

Лицо Миранды было залито лучами заходящего солнца, в золотистом свечении которых четко выделялись морщинки, тонкими линиями разбегающиеся от ее глаз и рта.

Она выглядела такой печальной, что мне едва не захотелось ее пожалеть.

Вот только железный браслет человека, которого мы не спасли, тяжким грузом лежал на моей ладони. Вот только мы считали себя лучше их, что оказалось наглой ложью.

Металлический тест не стал достойным ответом бесчеловечности Повелителей драконов. Это всего лишь очередная его разновидность. И я отрицала это, потому что система была выгодна мне.

Я больше не желала в этом участвовать.

– Стоило ли оно того? – потребовала я ответа. – Приносить себя в жертву? Делать то, что нужно?

Какое удовольствие принесли мне эти слова, сказанные с усмешкой. Я чувствовала Аэлу, восседающую на балконе позади меня, напряженную от моего гнева, полную желания выстрелить.

Грустная улыбка искривила губы Миранды, как будто моя ярость заставила ее испытывать гордость.

– Для меня, – ответила она, – так и было.

Она протянула руку, чтобы коснуться железного браслета, лежащего на столе. На ее пальцах остался пепел. Миранда подняла их, чтобы внимательно осмотреть в лучах солнца. Затем перевела взгляд на меня:

– Но ты можешь быть лучше.

У меня защипало в глазах. Сейчас мне казалось, что было уже слишком поздно.

– Как?

Рот Миранды сложился в странную, невеселую улыбку:

– Перестань делать то, что нужно. Начни спрашивать себя, что необходимо.

Она указала на окно, и я обернулась. Там виднелась полоска неба – голубая на фоне краснеющего заката, к которой рвалась струя черного дыма, быстро заполняющая пространство на другой стороне Огненной Пасти.

Дом Первого Защитника был объят пламенем.

– Начни с этого, – сказала Хейн.

ЛИ

Каретный дом – одно из немногих зданий дворцового комплекса, построенных из дерева. Они легко возгорались. Я стоял рядом с Пэллором, наблюдая, как распространялось пламя, чувствуя запах серы и ощущая жар на своем лице и огнеупорном костюме. Я смотрел, как лопается стекло, облезает краска, чернеют бревна.

Пэллор откинул голову назад и с ревом устремил пламя в затянутое дымом небо.

Я не отрывал взгляда от входной двери, ожидая, что она вот-вот распахнется. Ожидая его.

Это нужно было сделать еще тогда, когда я вернулся после дуэли с Джулией. Забыть о благородных идеалах и возвышенных речах, о мести, скрытой за тостами с игристым вином. Этот человек заслуживал справедливой драконьей кары.

– Выходи, ублюдок!

Позади меня раздался холодный голос:

– Больше походило бы на Леона, если бы ты запер дверь.

Атрей Атанатос наблюдал за тем, как горит его дом из другого конца сада.

Пэллор мгновенно настиг его. Его клыки впились в горловину туники Атрея, и он перетащил его через стену, прижав к земле. Атрей тяжело задышал, ударившись о землю. Пэллор склонился над ним и издал долгое медленное шипение, обжигающее дыханием.

– Мой отец был не единственный, кто бросил горящих крестьян на произвол судьбы, – сообщил я.

Атрей не двигался с места, не отводя взгляда, смотрел в глаза моего дракона. Но я чувствовал то же, что ощущал Пэллор: страх.

Мне понравился этот вкус.

И тогда я начал произносить слова, которые копились во мне со дня смерти Джулии:

– Всю свою жизнь я говорил себе, что ты лучше. Что этот режим лучше. Что все остальное не имеет значения: ни то, что ты убил их, ни то, что я сбежал, ни даже то, что ты хотел убить и меня. – Мой голос дрожал, словно от отвращения. – Но в итоге я зря потратил время, потому что ты ничем не лучше. И этот режим не лучше. Богатые по-прежнему жиреют, а бедные по-прежнему горят, разница лишь в том, что у тебя хватает наглости говорить о справедливости!

Атрей хрипло усмехнулся, и его грудь уперлась в морду Пэллора.

– Кому-то всегда приходится умирать без нужды. Ты осуждаешь меня за то, что я выбирал тех, кто достоен выжить?

Пэллор снова зашипел, и Атрей вздрогнул от боли. Мой ответ прозвучал так громко, что эхом разнесся по двору, перекрывая треск пламени.

– Единственные люди, которые заслужили сегодня смерти, стояли у дверей бункеров и не пускали других.

Атрей протянул руку, хватаясь за морду Пэллора. Ноздри дракона раздулись.

– О, Ли, – выдохнул Атрей. – У тебя всегда было слишком доброе сердце. Это вредит твоему большому уму.

Я почувствовал, как он прикоснулся к нам. Ощутил его нежность. Почти отцовскую. Еще год назад мне бы хотелось этого.

Теперь же меня переполняло отвращение к нему.

Гвардия Защитника собиралась по краям двора, образуя линию вокруг сада Каретного дома. Арбалеты были направлены на меня, на Пэллора. Атрей поднял руку, приказывая им не стрелять. Затем он заговорил со мной на драконьем языке:

– Думаешь, меня впервые вот так прижимает к земле дракон, а мне приходится объясняться перед разъяренным Повелителем? Сделай это, Ли. Стань тем, кем я боялся увидеть тебя с того момента, как узнал, кто ты.

На мгновение прежний страх всколыхнулся во мне, хотя я понимал, что он намеренно разжигал его.

В отсветах горящего Каретного дома, во дворе Защитника, приземлился второй дракон. Энни соскользнула на землю рядом с Аэлой, уставившись на меня, ее залитое слезами лицо осунулось.

Я посмотрел на нее в ожидании, что она остановит меня.

Ее глаза были подобны сияющим звездам. Она вскинула голову.

Делай свой выбор.

И именно ее взгляд позволил мне разглядеть страх, преследовавший меня на протяжении всей жизни. И окончательно понять его.

Чушь.

Я не такой, как мой отец. Никогда не был таким, как мой отец. Но и таким, как этот человек, я становиться не собирался.

– Ты извратил понятие справедливости, – сказал я Атрею на драконьем языке. – Лучшее будущее, которое ты обещал этому городу, – ложь. Ты потерпел неудачу. Ты больше