Маленький Принц - My.Self. Harmony.

– Это моя мама, Айрис, – голос мальчика стал совсем другим, каким-то нежным, заботливым, грустным, как виолончель.

– Твоя мама… Очень красивая. Такая маленькая и хрупкая, как девочка, – Джеймс бережно вложил раскрытый медальон в руку Кая.

– Она и была девочкой, когда забеременела от этого сукиного сына. Ей было 15, как и мне сейчас, когда он её изнасиловал. Дедушка Малфурион не сказал ей ни слова, как сейчас отцы орут на дочерей, что они подзаборные потаскухи… Он почему-то был рад, хоть и не знал, от кого. И когда В… Он пришёл к нам домой и сказал, что это его сын… Маму сильно колотило. Но она не смогла его выгнать. Она хотела. Но не говорить же дедушке о том, что В её изнасиловал. Иначе дедушка взял бы ружьё и прикончил его на месте. Так появился я, Кай Габриэль. Странное имечко? Дедушка не любил обычные имена. Он мне его и дал. Думаешь, я жил долго и счастливо, рос в любви, меня холили и лелеяли? До четырёх лет – да. Потом… – мальчик помотал головой, – Он и до этого часто бил маму, пока дедушка не видел. А потом дошла очередь до меня. Я играл во дворе, когда В подошёл ко мне и изнасиловал в первый раз. Ничего не сказал, просто скрутил руки и закрыл рот. Мама уже ничего не могла поделать.

– А у тебя не было домашних животных?

– Нет. В не разрешал их держать. У нас была Герда, но он её застрелил, когда мы переезжали. Она просто знала, что… В был очень плохим человеком. Дедушка никогда не держал её на цепи, а В приковал, потому что наша девочка бросалась на него и хотела загрызть, – мальчик судорожно вздохнул, – Я скучаю по дедушке… Он никогда не дал бы меня в обиду. Но он умер. Сукин сын его отравил.

– Откуда ты знаешь? – испуганно спросил Джеймс.

– Дедушка был здоровее любого быка. Как в шестьдесят лет такой человек, никогда не жаловавшийся даже на фантомную боль, мог истечь кровью и умереть в одну ночь?

– Бабушка у тебя есть или была?

– Не знаю. Дедушка говорил, что она давным-давно сбежала с каким-то пиратом, оставив его одного с мамой.

– С пиратом? – подозрительно переспросил Джимми.

– Ну, на маскараде он был в костюме пирата, – мальчик пожал плечами, – Бабушка даже не знает о моём существовании. Она ни разу не приехала и не позвонила. Её не интересовало даже происходящее с мамой. Д-да, вот… – Кай едва не поперхнулся воздухом, пока вздыхал, – Когда В убил дедушку и Герду, мы переехали. Он ещё два года бил и насиловал нас с мамой. Приходил ночью пьяный и начинал. Мне было шесть, когда я взбунтовался. Он практически выломал дверь в комнату, а я спрыгнул со второго этажа. Он меня избил, я сломал ногу… Потом ночевал в собачьей конуре. Мама привезла меня сюда и отдала Максимусу. Оставила мне конверт и сказала, что я смогу открыть его, когда мне исполнится 16, если я здесь задержусь.

– Ты так и пришёл без гипса?

– Да. Проблема не в том, что моя мама была настолько безответственной, что не видела моих мучений, а очень торопилась и не хотела, чтобы её лишили родительских прав. Она обещала меня навещать, но за девять лет я ни разу её не видел. В двенадцать я очень злился и думал, что у неё появился другой ребёнок, а обо мне она забыла, ненавидел её, но потом успокоился и понял, что это всё из-за В. Он может её не пускать. А, может, Шеридан не даёт ей со мной увидеться… Я и сам не знаю, – мальчик отвёл глаза и положил медальон, до сих пор лежавший в его руке, обратно в рюкзак.

Джеймс видел, что ничего хорошего в воспоминаниях о прошлом Кай не видел – они только сильнее его печалили. Но он казался совсем другим – не просто странным мальчиком, которого все бьют. Он маленький несчастный человечек, натерпевшийся за свою жизнь того, что не каждый взрослый смог бы пережить. У него почти никогда не было нормальной жизни, когда его бы любили и не причиняли боль. Ни дома, ни в приюте – никогда. Он не успел побыть ребёнком, которого бы лишний раз могли побаловать шоколадкой, игрушкой или походом в зоопарк. Он всю жизнь заперт в своём кошмарном прошлом и убийственном настоящем как морально, так и физически. У него нет никого: ни друзей, ни родственников, ни даже союзников. Если они и были, то их сметали на пути плохие люди, вроде его биологического отца, директрисы Шеридан, Мэв и Джареда. Такой маленький и одинокий в огромном мире, где никто даже не может просто протянуть ему руку и поднять с пола.

– Джимми?

– Д-да, малыш? – он шумно сглотнул и потёр глаза.

– Как думаешь… Моя рука быстро заживёт?

Хэлман едва сдерживался, чтобы не расплакаться при мальчике. Но этот вопрос довёл его до внутренней истерики.

– П-просто… Мне очень нужна эта рука. Я не смогу ходить без неё. Буду падать. Палку держать неудобно. Будь у меня костыль или что-то в этом роде, то… Я бы и не жаловался, но…

– Кроу не пытался поставить тебя на костыли?

– Пытался, но подходящих не было. Они были очень высокими для меня. Я же совсем… Маленького роста. Сейчас они были бы как раз, но… Шеридан их закрыла на чердаке.

– Я обязательно привезу тебе завтра лекарства. Чтобы рука быстрее прошла.

– Спасибо. Ты очень хороший, – в уголках его губ вновь спряталась улыбка.

Когда Джимми в последний раз проходил мимо детской спальни, он услышал очень странные звуки из угла. Подойдя к плохо освещённой части комнаты, он увидел свернувшегося клубочком Кая, рыдавшего в голос во сне, а его слёзы были размером с приличные горошины. Сердце воспитателя обливалось кровью от этого зрелища. Он не стал будить мальчика, а взял его на руки и, прижав к себе, попытался укачать, мурлыкая под нос мотив какой-то метал-баллады. Несмотря на возраст, блондин оказался на удивление лёгким, как пёрышко. Хэлман на секунду представил, насколько ужасные сны видел Кай после водопада воспоминаний, которым он так легко поделился с ним. В груди резко защемило: парень до сих пор не мог отойти от осознания факта, что встретил настолько ненужного мальчика. Он, как забытая игрушка на остановке – за ним едва ли кто вернётся. Его, скорее, швырнут под дождь или колёса проезжающего автомобиля, чтобы посмеяться. Ох уж эти жестокие дети… А хозяевам, наверное, купили новую игрушку взамен старой, чтобы не плакали. И у Джимми был шанс спасти маленького плюшевого зайчика с одной распоротой и одной оторванной лапкой. Нужно было только поторопиться, прежде чем ему непоправимо навредят.

Он стал плакать намного тише, уже безмолвно, но слёзы всё ещё были огромными и горячими, оставляли влажные следы на его грязном лице. Какой ужас – мальчик спит на полу, в самом углу комнаты, где нет ни подушки, ни одеяла, ни даже тоненькой простынки. Он подкладывает свои тоненькие холодные руки под голову – так ведь опять откроется рана на локте. Может, он плачет именно поэтому – ему очень больно? Как так можно? Всего шесть кроватей? А если воспитанников станет больше? Они тоже будут спать по углам? А что здесь происходит зимой? Наверное, на полу становится очень холодно спать. Но где тогда кантуется Кай? Джеймс взглянул на его влажное лицо. Чуть лучше – слёзы стали крохотными. Хэлману было тяжело это делать, но он пристроил мальчика в углу на спине, раздобыл какого-то старого потрёпанного медведя и подложил под голову вместо подушки. Немногим лучше, но что поделать, если другого выхода нет?

Он вышел на улицу. Уже начинало темнеть. Джимми слегка поёжился, сев в машину. Ему нужно было любой ценой уговорить маму взять этого мальчика к ним домой. Если она не согласится… Чёрт, он тогда потеряет всякую надежду на справедливость в мире. Почему кому-то достаётся всё на блюдечке с голубой каёмочкой, а кто-то спит в углу с больной рукой? Почему он не может помочь всего лишь одному мальчику? Он же не просит усыновить всю свою группу, а всего лишь этого парнишку с холодным взглядом! Ей даже не придётся с ним возиться – Джимми увезёт его к себе и выходит, найдёт врача, чтобы вылечить ногу, будет делать для него всё, что он захочет… Но пока вся надежда на маму…

– Привет, мам, – Джеймс появился на пороге квартиры своих родителей ровно через тридцать четыре минуты после выезда.

– Здравствуй, Джимми, мой милый сыночек! – женщина с чёрными волосами, связанными в пучок, обняла парня и тепло улыбнулась, -Рада, что ты заехал. Проходи на кухню – налью чаю. Не забудь вымыть руки.

Смыв с рук остатки очередного рабочего дня, Хэлман прошёл на кухню и присел на краюшек стула, ожидая, пока мама поставит на стол чайник с вкусной клубничной заваркой и пару пирожных.

– Как дела на работе? -она присела напротив него.

– Не очень… – вздохнул Джеймс, всё ещё думая, как начать разговор с матерью.

– Что-то случилось, дорогой?

– Почти, мам…

– Что?

– Понимаешь, в том приюте живёт один мальчик… Ему всего пятнадцать, но он хромой, и ему просто не повезло в жизни.