Маленький Принц - My.Self. Harmony.

Кай кивнул и отложил рисунок, покусывая губы. У Джимми до сих пор остались вопросы касательно слов сторожа, и он считал, что объяснить ему всё это сможет только калека. Брюнет вернулся на своё место перед ним, блондин с интересом посмотрел на парня, готовясь слушать или говорить.

– Что имел в виду Сальваторе, говоря о смертях детей?

– Хм?

– Он сказал, что Шеридан никогда не станет Кроу, потому что она убивает детей. Что именно она сделала?

– О… – мальчик озадаченно почесал затылок, не моргая, – Это сложно даже для меня. Постараюсь объяснить… – он шумно потянул носом воздух, – Когда я жил в той комнатке один, то часто слышал что-то за стеной. Однажды я спросил у Максимуса об этом. Он сказал, что там тоже живёт мальчик, только необычный. Когда он опять бормотал ночью, я сел в угол и начал с ним разговаривать. И он и вправду был необычным: видел только темноту. Он не знал, как выглядели цветы, наш чёрный дуб, его комната… Пока Максимус был с нами, я описывал ему всё, что видел. Но когда пришла Шеридан… Мальчик перестал со мной говорить. Я пошёл к Сальваторе… Старик долго плакал, а потом сказал мне, что это был его внук. Он жил здесь, потому что остался без родителей, а оставлять его, слепого, одного в квартире было подобно смерти. И в тот день нас начали вытаскивать из комнат, а Мэв подтолкнула его на лестнице, он упал, разбил голову, сломал несколько рёбер и умер: виском в угол ступеньки вошёл. Шеридан сделала вид, что ничего не случилось, как-то замяла это дело, иначе Мэв могли ещё раз посадить в тюрьму…

– Ещё раз?! -испуганно спросил Джеймс.

– Да. Она сидела в колонии для несовершеннолетних, потому что зарезала своего отца. Он её избивал, – Кай вздохнул и вздрогнул, – Сальваторе был разбит. Он хотел справедливости, очень хотел. Вместо этого… Его запугал Джаред. Настолько запугал, что Сальваторе перестал бороться хоть за что-то. Мы все здесь смиряемся со временем. Дети пока этого не понимают… Но сюда больше никто не приезжает, чтобы кого-то усыновить или удочерить. Они ждут маму. Мамы никогда не будет. Так что… Либо ты выйдешь сломленным уродом, либо тебя уничтожат физически. Я… Я ведь даже не знал имени мальчика.

Джимми почувствовал, как его начало трясти, по спине побежали мурашки.

– Он не был единственным. Двойняшки. Мальчик и девочка. Джаред за ними гонялся, они выбежали и утонули в болоте. Это случилось ночью. Никто не знал. Даже Шеридан. Ты не представляешь себе, как долго она орала. А в потасовках… Я боюсь даже сказать. Раз в месяц кого-то выносят и закапывают. Либо просто топят на болоте.

– Откуда… Ты всё это знаешь, малыш?

– Они заставляют это делать старика Сальваторе, – мальчик пожал плечами, – Он очень жалеет, хоть и хоронит порой не самых хороших людей.

Когда вернулись дети, Джимми решил и их обучить рисованию роз, как и Кая. Мальчик невольно повторял каждый штрих, который показывал воспитатель. В углах листочка красовались цветы. Они были совсем не большими, хрупкими, немного неаккуратными… Но именно они вселяли в мальчика веру в то, что он хоть на что-то способен. И дети тоже радовались, когда у них хоть что-то получалось, показывали друг другу свои успехи. Но для них рисование не было такой панацеей, как для калеки. Он хотел выплеснуть на бумагу всё, что накопилось внутри… Но станет ли ему легче?

Мальчик поднял глаза и увидел Джимми, мило улыбавшегося и чирикавшего с обступившими его детьми. Если бы ему было всё равно, он не стал бы так активно выяснять у мальчика все детали его попадания в приют, не стал бы жалеть. Ему, кажется, можно доверять. Даже такие ужасные вещи, как прошлое, о котором мальчишка так сильно старался забыть. Он опустил взгляд в книгу на секунду и выловил одну фразу. «Ты живёшь в своих поступках, а не в теле. Ты – это твои действия, и нет другого тебя».

Глава 3. Покалеченное прошлое

Джимми долго ворочался в кровати после страшных историй Кая о детском приюте. Едва ли когда-нибудь в жизни парень сталкивался с подобными местами, где царили хаос и несправедливость, где детей превращали в бесчувственных зверей или убивали вовсе, где округа, казавшаяся заброшенно-живописной, кишела трупами. Он не мог представить себе, как его воспитанники жили в этих условиях… Хоть он и был скептически настроен по отношению к неупокоившимся душам, призракам, полтергейстам и шабашу, почему-то появилась вера в то, что без вины убитые дети бродят по саду, по приюту, шумят и будят ещё живых… Он представлял себе это место во времена Кроу, как будто переносился на много лет назад, находясь в комнате. Быть может, он начал сходить с ума, не проработав и недели в этом ужасном детском доме… Но картинки воображения казались такими живыми, яркими и чёткими. Но все они становились совсем другими, стоило рассмотреть их сквозь призму Кая. Картины мутнели и становились расплывчатыми, как будто на них опрокинули банку с подкрашенной серым водой. Мальчик, который, кажется, так давно перестал смеяться… Пусть он и был невероятно грустным и загнанным, но на фоне воспитателей, директрисы и одногодок выглядел таким настоящим и искренним со своим надорванным голосом и физическим недостатком.

Воспитателя мучили вопросы о прошлом мальчишки. Да, они едва ли знали друг друга, но Хэлмана слишком сильно тянуло к Каю, будто он дёргал за ниточки, привязанные ко всем конечностям Джеймса, и пытался придвинуть его к себе. Необычный мальчик… Слишком необычный. В 15 лет многие уже пробуют курево, алкоголь, встречаются с девушками, ругаются непристойными словами, не вылезают из компьютера, дерутся даже просто так. Кай был каким-то другим, словно сошедшим со страниц «Маленького принца». Он всё ещё ребёнок, чёрт побери. Ребёнок, тянущийся к свету, к высокому, к рисованию и книгам… Джеймс припоминал себя в его возрасте. Они были чем-то похожи, разве что брюнета не держали в железной клетке и не били. И Хэлман понимал, что не может оставить мальчишку загнивать там. Он сказал, что никто их больше не забирает оттуда… Но нельзя такому хрупкому цветочку расти на выжженной земле, где за ним никто не ухаживает, только он сам ищет себе влагу и укромное место от палящего солнца. У него даже подпорки нет подходящей – его совсем не годится, она почти сломана.

Встав с кровати, Джеймс потянулся и наклонился к полу. Мышцы спины напряглись. Он сладко зевнул и направился на кухню, чтобы смягчить пересохшее горло водой. Который час? Почти пять утра. Чудно. Откуда эта бессонница? Ну что ж, он может раньше выйти на пробежку. Это было его терапией – занятия бегом круглый год. Дома он мог иногда поприседать или покачать пресс. В то же время гены наградили его даром есть и не толстеть, но парню этого казалось мало, хоть он и не стремился стать бодибилдером. Зато утренний свежий воздух помогал привести мысли в порядок, когда это так требовалось.

Вот кто и был чокнутым, так это Джек и Кову. У них было одно странное (по мнению Джимми и Луки) общее увлечение: они ходили на скалодром и покоряли высокие стены, увешанные пластиковыми выступами. Поскольку уже дошло до скалолазания на скорость, они оба договорились как-нибудь сходить в один очень большой торговый центр, где на трёхэтажной шахте лифта сделали стену для их любимого развлечения. И это несмотря на то, что Джек курит, а Кову нужны его руки для работы… Иногда Джимми тоже думал присоединиться к ним, но в то же время здравый смысл останавливал его и говорил, что рождённые ползать по земле уж точно не могут карабкаться по стенам.

Он быстро переоделся в спортивные штаны, чуть помятую футболку, надел кроссовки полегче, собрал волосы в неряшливый невысокий хвост, накинул кофту и вышел на улицу, включая музыку на телефоне, чтобы не так скучно было бежать. Лондон всё ещё пребывал в состоянии коматоза, из которого никто не хотел выходить. Тусовщики ждали выходных и пока вели нормальную жизнь, работящие ждали хотя бы шести утра, чтобы выскочить из дома и поторопиться на свои места, дети ещё спали в люльках, только лишь хозяева собак выходили в такую рань, чтобы выгулять питомцев. Джимми это мало интересовало. Его мысли занял лишь один вопрос: как можно вызволить мальчика из кошмарного приюта, прежде чем станет слишком поздно. Он боялся попросить об этом свою мать: она могла не понять его и напомнить, что помимо него у неё есть ещё один ребёнок. Сам он едва ли понимал процедуру усыновления… А ведь она могла занять не один месяц, хоть ему и нужно было срочно забирать мальчишку, пока с ним ничего не случилось. Выкрасть? Всем же как-то наплевать на калеку – есть он или нет. Только потом ему самому не поздоровится. Угрозы? А этот «всемогущий» Джаред (или Джерард? Какое это имеет значение?) не мог его прижучить в ответ? Судя по рассказам мальчика, это какой-то монстр во плоти. Подкупить? А на него не посмотрят, как на сумасшедшего? Да и где он возьмёт такие деньги? Всё же стоило наступить себе на горло и спросить у своей матери. Может, у мальчика всё же были родители? Их можно было бы найти и вернуть его, если только они не наркоманы или алкоголики. Хотя он не выглядит, как отпрыск незащищённых слоёв общества. Он такой маленький хрупкий ангел с адскими глазами. Интересно, как выглядели его отец с матерью… Как природа могла набедокурить и создать нечто подобное?.. Что ж… Ему стоило после работы завернуть домой к родителям, пока отца не будет, потому что он точно не оценит эту идею. Ему можно сказать о случившемся только по факту совершения – тогда он не сможет ничего сделать. Он всегда так делал: снял отдельную квартиру, поступил в Художественную Академию, нашёл девушку, расстался с ней, устроился работать. Отец только звонил раз в месяц и хрипло хмыкал, иногда говоря: «Ну что ж, сын… Ты знаешь, что я думаю, но это твоя жизнь – разбирайся с этим сам». Джимми это не обижало. Наоборот, развязывало руки.