Маленький Принц - My.Self. Harmony.

– А директор что?

– Ничего. Ей важно, чтобы сигареты были. Если их нет, она сатанеет и срывается на моих одногодок. На меня иногда. Но чаще это делает Джаред.

– Кто такой Джаред?

– Повар.

– Какое отношение он имеет к срывам на вас?

– Он левая рука Шеридан. Она позволяет ему делать всё, что он захочет. За тобой когда-нибудь гонялись с молотком, пытаясь перебить кости окончательно, потому что всем кажется, что ты монстр со своей палкой и не двигающейся ногой?

– Конечно, нет. Он гонялся за тобой?

– Да. Но не бил. Я просто с лестницы падал. Ему этого хватало.

Джимми пододвинул пальцем листок к мальчику. Теперь там был маленький пушистый ягнёнок с умилительной мордочкой.

– Ух ты… Как я и мечтал.

– Обойдёмся без коробок?

– Угу. Он очень красивый. Спасибо.

Вскоре Джимми вновь пришлось переключиться на проснувшихся детей, которых забрали на обед. Кай похромал вместе с ними. Хэлман про себя начал молиться, чтобы мальчика вновь не пришлось спасать. Его обострённое чувство справедливости воспалилось и не давало покоя. Он едва ли представлял, как можно было швыряться в подростков ножами, оскорблять их или вступать в ожесточённые схватки. Теперь было понятно, почему белокурый умолял оставить его в детской. Но всё обошлось. Девочка с косичками шла позади всех и вела парнишку за руку. Умилительно, но сердце обливалось кровью.

Он уехал домой после девяти вечера. На линии вновь ждали его друзья, чтобы узнать новости.

– Ну и что? Действительно психушка, я был прав? – ухмыльнулся Джек.

– Джек, дорогой… – охнул Лука.

– Всё очень подозрительно, ребят. Во-первых, они не выпускают никого на улицу: за всё время, что я там пробыл, никто ни разу не вышел из здания. Даже не встретил. Во-вторых, какой-то странный человек, по традиции фильмов ужасов, сказал, чтобы я немедленно улепётывал, иначе какие-то мистические «они» меня сломают. В-третьих, их директриса плевать бы хотела на рамки приличия, разоделась, как хозяйка бордели, и курила похлеще викторианского паровоза. В-четвёртых, воспитательница подростков оскорбляет их и бросается ножами, за что те швыряются чем-то в неё. В-пятых, их повару предоставили карт-бланш, и он спокойно может кого-либо избить. Но самое, чёрт побери, главное, это то, что у них есть калека, на которого все плюют и избивают.

– Что за фигня, Джимми? Калеки? Проститутки? Странные люди? – Джек закурил, – Куда ты устроился?

– Что с калекой? – напрягся Кову, размешивая кофе в кружке, громко стуча по стенкам.

– Кову, ради всего святого, перестань создавать бурю в чашке! – вздохнул Лука.

– Ему пятнадцать, живёт в комнате с детьми пяти-семи лет, десятилетие уже мучается со своей сломанной ногой. Его избивают все, кому не лень. Ребят, я не могу просто. Этот мальчик… Он какой-то необычный. У него такой взгляд, что меня насквозь прошибает. Он боится людей, понимаете? Я едва ли смог его расшевелить.

– И что ты будешь делать? – спросил Джек, затягиваясь, – Я так понимаю, жаловаться бесполезно? Раз ты говоришь, что директриса плевать на всё хотела.

– Мне нужно ещё немного посмотреть, чтобы понять, насколько всё дерьмово. Если окажется реально так плохо, то… Не знаю, придётся мальчишку забирать. Или вызывать социальные службы, чтобы эту лавочку прикрыть.

– Эм… Джим, ты сейчас серьёзно? – Кову отставил кружку и подложил ноги под себя, хотя в камере было видно его коленки, – Ты возьмёшь мальчика себе?

– А не проще просто позвонить Крису и попросить его узнать, есть ли у мальчика родители, чтобы они забрали его, я не знаю…?

– Кову, не смей упоминать это имя в моём присутствии! – рыкнул Джимми.

– Господи, как с вами трудно… – вздохнул рыжий.

– Я сказал, мне нужно посмотреть. Может, уговорю маму его усыновить.

– По-твоему, ей вас двоих не хватает? – присоединился Джек.

– Дорогуши, а вы не думаете, что мальчик может там и умереть, если с ним так обращаются? Его обязательно нужно оттуда вытаскивать! -вмешался Лука, закидывая руку за голову и перебирая свои короткие розовые кудри.

– Лу, ты никогда не отличался нормальными мыслями, – шатен потёр лицо обеими ладонями.

– Мне нужно всего недельку продержаться там, ребят.

– Не слишком ли скоропалительные действия, Джим? Ты думаешь, что за неделю можно понять, что происходит в этом месте? Тут, как минимум, месяц нужен, – Кову обвёл дыру на штанах на коленке.

– Обычно не каждый за один день может выяснить то, что повара избивают детей, воспитатели – какие-то придурки, а директрисе важно только количество сигарет в загашниках.

– Не боишься, что твоя мать опять натравит на тебя Корнелию?

– А как она узнает, что я сделаю всё по-своему? – ухмыльнулся Джеймс.

«И он опять попросил тихо и очень серьезно:

– Пожалуйста… нарисуй барашка…

Все это было так таинственно и непостижимо, что я не посмел отказаться. Как ни нелепо это было здесь, в пустыне, на волосок от смерти, я всё-таки достал из кармана лист бумаги и вечное перо. Но тут же вспомнил, что учился-то я больше географии, истории, арифметике и правописанию, и сказал малышу (немножко даже сердито сказал), что не умею рисовать. Он ответил:

– Все равно. Нарисуй барашка.»

Мальчишка вытащил листок из книги и вновь вгляделся в карандашные линии. На лице появилась ухмылка, а тонкие пальцы обвели контуры. Он никогда ещё не видел, чтобы люди могли так рисовать. Наверное, такому нужно очень и очень долго учиться. Но ему самому никто это не показал. Когда-то у него были альбом и краски, но отец выбросил их. Сейчас в его распоряжении были карандаши и листы серой бумаги, но ничего так и не шло ему в голову. Он хотел нарисовать розу, планеты, Маленького Принца и Лиса, но едва ли мог представить себе, как это делается.

Кай вытащил из-под кофты свой медальон и открыл его. Если бы только мама знала, как ему не хватало человеческого тепла.

Глава 2. Тёмная сторона БлэкОук

Джеймс появился на работе раньше, чем накануне. В этот раз он не блуждал и сразу проехал через ивовый занавес. Двор опять встретил его пустотой, только тот человек с серебристыми волосами сидел на камне, но не курил, а смотрел куда-то в небо. Возможно, он и был одним из ключей к этой загадке приюта, но можно ли было его разговорить?

– Здравствуйте… – негромко поздоровался Джеймс.

– Ты всё ещё здесь, сынок? – приглушённо спросил мужчина.

– А где ж мне ещё быть? Скажите… Как вас зовут? Кем вы здесь работаете?

– Сальваторе Вольтур, сторож этого проклятого места, – хмыкнул он.

– Джеймс Хэлман, воспитатель, -брюнет протянул ему руку. Сторож пожал её и достал сигарету. Джимми опустился на корточки перед ним, чтобы не смотреть сверху вниз.

– Почему вы назвали это место «проклятым»?

– Кровавая ведьма захватила его. Уже пять лет мы все здесь гниём и сходим с ума. Кроу бы никогда не допустил, чтобы его подопечные стали такими животными.

– Кроу? Но, разве, директор не Кроу?

– Эта кровавая ведьма никогда не станет Кроу! Никто не смеет позорить этот славный род тем, что убивает детей! Тьфу, чертовка! – он сплюнул на землю и выпустил колечко дыма.

– «Убивать детей»? О чём вы?

– О детях и их убийстве, разумеется, сынок! Кроу холил и лелеял их, пока Люси была жива. Но стоило только ей отойти в мир иной, как появилась эта чертовка с её троглодитами. Старый Сальваторе остался совсем один. Раньше детишки сидели в сторожке, играли в прятки, а сейчас никому ничего не нужно. Ведьма заперла их в доме. Сад пришёл в упадок. Рафаэлю бы это не понравилось.

– Кто такой Рафаэль?

– Прадед Кроу. Он основал этот приют. У детишек были отдельные комнаты, где они жили по два человека, si, прекрасные условия для тех, кто не видел ничего хорошего в этой жизни. Даже Максимус придерживался этого правила. Кровавой ведьме это не понравилось: она разогнала их из комнат и заставляет жить в залах.

– Максимус?

– Кроу. Последний, увы. Мы давно не видели его, почти полдекады, как только чертовка поселилась здесь. Она взращивает убийц и моральных уродов, стоит им только попасть к шлюхе.

– Вы о Мэв?

– Да, об этой шлюхе. Она и сама здесь жила при Максимусе. Но ни его забота, ни поучения не сделали её нормальной. Она как гробила живое, так и гробит. Мерзкая шлюха.

– Вы знаете что-то о мальчике? Его зовут Кай, он живёт с младшей группой.

– Маленький принц? Все знают Маленького принца. Он один навещает старого Сальваторе. Как только выскальзывает – понятия не имею.

– Как давно он здесь?

– Да уж почти декаду. Всё живёт и живёт, хроменький.

– То есть… Ему было шесть лет… Вы не помните, кто его привёл?

– Как же? Его мать, Айрис Сильвейн Эйон-Моргенштерн. Они старые друзья с семьёй Кроу.

«Стала бы женщина в здравом уме отказываться от своего ребёнка? А если и да, то за что? Почему в шестилетнем возрасте?»