Маленький Принц - My.Self. Harmony.

Он неторопливо ехал в сторону приюта. После контрастного душа мышцам стало хорошо, по телу прошёлся заряд энергии и готовность работать целый день: Хэлман не рисковал есть на своей новой работе, раз уж отзывы о местной кухне были, мягко говоря, не самыми лестными. Ребята сегодня не звонили ему: каждый из них тоже трудился не покладая рук. Трудно, наверное, целый день делать витражи или копаться в мелких деталях для нового украшения, стоять под прицелом фотоаппаратов или сидеть в студии и записывать музыку пришедших исполнителей. Для Джимми это хоть и было творчеством, но не составляло особого интереса. Теперь он хотел лишь увидеть мальчишку и удостовериться, что он смог прожить очередную ночь без сюрпризов.

Двор приюта опять встретил парня пустотой – даже старик Сальваторе не курил на камне, хотя где-то в отдалении слышалось щелканье садовых ножниц. Неужели ему разрешили заняться любимым делом и восстановить сад? Джеймс лишь усмехнулся и поторопился в детскую. В холле было как-то необычно тихо… У Мэв отобрали нож или наконец-то убили? Господи, как жутко это звучит, но раз она такой ужасный человек, то ей точно добра не пожелаешь… Хэлман ускорился, скрипя старыми паркетными досками под ногами. Вот и дверь уже близко. Он не решился резко распахивать её: дети могли ещё спать или сильно испугаться такому молниеносному появлению воспитателя. Так что Джеймс приоткрыл комнату и вошёл внутрь. Детей вновь нет. Но на полу какие-то подозрительные красные пятна. Не сок, не краска… Слишком жидкие и яркие для этих субстанций…

– Кай? – негромко позвал его брюнет.

Конечно, это кровь. Несколько пятен расплылись цветами на ковре и между досками пола.

– Кай, малыш, где ты? – Джеймс чувствовал ком, скручивающийся в животе. Если эти живодёры извели мальчика…

– П-привет… – несмело произнёс мальчик, выглядевший из рук вон плохо: он побледнел, дрожал, а на скуле появился синяк. Трясущаяся рука зажимала локоть другой. Блондин не переставал закусывать губы и тихонько вздыхать.

– Малыш… Что с тобой? Что это на руке? – воспитатель подошёл поближе к углу, где сидел мальчик, и опустился на колени, пытаясь убрать ладонь, скрывавшую нечто, что так привлекло внимание Джимми.

– Ай! Не трогай, пожалуйста, не трогай! – пискнул Кай, ухватившись сильнее за свой локоть.

– Что это? – повторил Хэлман.

– Ц-царапина, – громко сглотнул мальчик, когда парень убрал его руку и разглядел длинную красную линию, тянувшуюся по всей внешней поверхности локтя, кровь с которой пропитала разрезанный рукав.

– Царапина? – озадаченно спросил брюнет и взглянул в блестящие глаза блондина, – Это порез, малыш. От ножа, причём. И синяки какие-то. Кто это сделал?

– Мэв.

– За что?

– П-просто так. Потому что я не живу с одногодками. Её это злит…

– Тебе помощь нужна. Рана плохо выглядит.

– Я не пойду в медпункт… – сдавленно пробормотал Кай, как будто кто-то сильно сжал его глотку.

– Почему?

– Они отрубят мне руку. Они часто так делают. Потом скажут Шеридан. Шеридан скажет Джареду. Он опять начнёт за мной гоняться. Он сделает мне намного больнее. П-правда, – он облизнул свои сухие обескровленные губы и шмыгнул носом.

– У них есть лекарства?

– Н-нет. Их нигде нет.

– Даже у Сальваторе?

– Даже у старика. Их нигде нет.

– У тебя есть платок или остатки маленькой одежды? Хоть какая-то ткань?

– Нет.

– Будешь против, если я отрежу рукава?

– Нет, – мальчик протянул свои худенькие руки Джеймсу. Тот нашёл в каком-то ящике ножницы и осторожно срезал ткань с его кофты чуть выше локтя. Он смочил грязный кусок в чашке с водой, стоявшей у Кая в углу, протёр кожу, чтобы убрать засохшие пятна, попытался остановить кровотечение, а потом замотал в чистый рукав пострадавший локоть. Мальчик даже не поёжился. Он только с нескрываемым любопытством следил за руками Хэлмана, проводившими нехитрые махинации.

– Ну вот, так-то лучше. И не так больно, да? – Джимми нежно погладил мальчика по голове, когда закончил с раной, – Ты же знаешь, что такая повязка долго не продержится, да?

– Догадываюсь.

– Она ударила тебя?

– Несколько раз. Потом кинула нож вдогонку. Он только скользнул. Могло бы быть и хуже.

– Я привезу тебе что-нибудь завтра. Такую рану не мешало бы зашить. Но… Боюсь, я не врач. Не тревожь руку, хорошо? Она может опять начать течь.

Мальчик кивнул и прикусил нижнюю губу, подтягивая к себе здоровую ногу и вытягивая больную вперёд. Он аккуратно устроил порезанную руку на коленке, чтобы она держалась прямо, а целой упёрся в пол.

– Джимми… – тихо позвал он.

– Да, малыш?

– Тебе и вправду меня жалко?

– Конечно. А ты как думаешь? Можно ли не пожалеть мальчика, которому делают больно?

– С-спасибо, что жалеешь меня, – пробормотал он.

– Не стоит благодарить за это, малыш. Любой человек, у которого есть сердце, не смог бы ударить тебя, как все они.

Кай незаметно кивнул и уставился в одну точку. Голодно… Очень голодно… Он даже не смог съесть помои Джареда: Мэв атаковала сразу при входе в столовую. Он никогда так быстро не бегал, даже с палкой. Мальчик умчался в детскую, испугался не на шутку и пытался придумать, что сделать с порезом, но ничего не приходило в голову, потому что все мысли спутались от боли. Как же теперь хочется есть…

– А где все остальные?

– Учатся.

– А ты…?

– Я не могу учиться. Мои одногодки не дают и минуты спокойно просидеть. Начинают стрелять бумагой, тыкать, вешать на спину странные записки… Но я умею читать, считать и писать. Если мне дать книгу, то я смогу запомнить что-нибудь. У меня неплохая память.

– Хорошее умение. Ты тренировался?

– Угу. Когда-то Максимус принёс нам толстенную книгу по истории. Я успел прочесть около половины. Я примерно помню события в Великобритании с самого начала по 1780 год.

– Не все школьники могут их запомнить.

– Максимус тоже так говорил.

Джимми до сих пор чувствовал страх за жизнь мальчика, потому что ему слишком сильно не нравилась новая рана. Но тот начал приходить в себя, на бледных щеках появилась тень румянца.

– Малыш… Я знаю, ты, наверное, очень хочешь забыть о своём прошлом, но… Ты можешь рассказать мне что-нибудь о себе? Я до сих пор не могу понять, почему ты оказался здесь, если у тебя есть мама… И почему Кроу не смог тебя пристроить. И перелом…

Кай нахмурился, но не так, как все дети, когда им дают сложную работёнку или не позволяют очередную шоколадку. Блондин смотрел на брюнета своим прошибающим насквозь взглядом и пытался снять с нижней губы шкурку передними зубами. Взгляд поблуждал по потолку, а потом опять опустился на Джеймса.

– Думаю… Если ты дважды спас меня, то… Ты не сможешь предать?

– Я никогда не предам тебя, малыш, – мягко произнёс парень, взволнованно смотря на мальчика.

– Я поверю. П-постараюсь, по крайней мере… – он пододвинул к себе рюкзак и выудил из него медальон здоровой рукой. Покрутив его между пальцами, мальчишка смог открыть крышку и протянул его воспитателю. Джимми вгляделся в небольшое изображение, потускневшее со временем. На нём была девушка, совсем юная, кажется, такого же возраста, как и Кай, такая худенькая и напоминавшая лесную нимфу или ангела в своём белом полупрозрачном платье, с длинными светлыми волосами и огромными голубыми глазами. Сразу было видно, что мальчик почти полностью был похож на неё.

– Это моя мама, Айрис, – голос мальчика стал совсем другим, каким-то нежным, заботливым, грустным, как виолончель.

– Твоя мама… Очень красивая. Такая маленькая и хрупкая, как девочка, – Джеймс бережно вложил раскрытый медальон в руку Кая.

– Она и была девочкой, когда забеременела от этого сукиного сына. Ей было 15, как и мне сейчас, когда он её изнасиловал. Дедушка Малфурион не сказал ей ни слова, как сейчас отцы орут на дочерей, что они подзаборные потаскухи… Он почему-то был рад, хоть и не знал, от кого. И когда В… Он пришёл к нам домой и сказал, что это его сын… Маму сильно колотило. Но она не смогла его выгнать. Она хотела. Но не говорить же дедушке о том, что В её изнасиловал. Иначе дедушка взял бы ружьё и прикончил его на месте. Так появился я, Кай Габриэль. Странное имечко? Дедушка не любил обычные имена. Он мне его и дал. Думаешь, я жил долго и счастливо, рос в любви, меня холили и лелеяли? До четырёх лет – да. Потом… – мальчик помотал головой, – Он и до этого часто бил маму, пока дедушка не видел. А потом дошла очередь до меня. Я играл во дворе, когда В подошёл ко мне и изнасиловал в первый раз. Ничего не сказал, просто скрутил руки и закрыл рот. Мама уже ничего не могла поделать.

– А у тебя не было домашних животных?

– Нет. В не разрешал их держать. У нас была Герда, но он её застрелил, когда мы переезжали. Она просто знала, что… В был очень плохим человеком. Дедушка никогда не держал её на цепи, а В приковал, потому что наша девочка бросалась на него и хотела загрызть, – мальчик судорожно вздохнул, – Я скучаю по дедушке… Он никогда не дал бы меня в обиду. Но он умер. Сукин сын его отравил.