Одержизнь - Анна Семироль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот молодец! – ободряюще восклицает Ксавье, поглаживая девушку по щеке. – Говорить можешь? Акеми, идэсу нэ?[29]
Девушка слабо кивает, садится, обняв себя за плечи. Её знобит, и она жмётся к Жилю, пытаясь согреться. Мальчишка стаскивает с неё промокшую майку, накрывает курткой. Ксавье собирается что-то спросить, и в этот момент вдалеке свистит Гайтан.
– Стоим! – доносится зычный бас Йосефа.
– Или мы доехали, или что-то случилось, – предполагает Жиль.
– Возьми фонарь, дойди к ним, – просит Ксавье. – За Акеми не волнуйся, мы справимся.
Мальчишка снимает фонарь с крючка, ввинченного в пластиковый навес над дрезиной, загораживает ладонью колеблющееся пламя свечи и спускается на рельсы. Акеми провожает его встревоженным взглядом и откидывается на спинку сиденья.
Жиль идёт осторожно, поглядывая под ноги. Слабый огонёк выхватывает из темноты валяющееся между рельсами тряпьё, дурно пахнущие лужи и кучки у стен. «Здесь шли люди, – поражённо думает Жиль. – Шли пешком в темноте, в духоте, жутко долго… С детьми, с животными. Как они это выдержали?»
Подросток поднимает фонарь повыше, осматривает бетонную трубу тоннеля. Взгляд задерживается на швах, местами замаскированных пластиковыми панелями. Неудержимо хочется подойти и потрогать: сухо ли? Жиль понимает, что сухо, иначе все они были бы уже давно мертвы. Но всё равно страшно, тревожно.
Мальчишка делает шаг, наступает на что-то мягкое, теряет равновесие. Подрагивающее пламя свечи освещает между рельсами то, что раньше было человеком. В воздухе висит сладко-гнилостный запах разложения. Жиль подавляет рвотный позыв, отступает в сторону. И видит у стены ещё два тела. Женщина и ребёнок, совсем маленький. Жиль кашляет, отворачивается и ускоряет шаг. И вот уже впереди в темноте мерцает огонёк, слышится негромкий смех.
– Что у вас случилось? – спрашивает Жиль, приближаясь.
– Да тупик тут, по ходу, – весело откликается Гайтан, тиская сидящую рядом Сорси. – А ещё у нас Жак в обморок грохнулся. Ужасно смешно.
Он фыркает, Сорси прячет лицо в ладонях. Плечи её ходят ходуном от смеха. Фортен, мятый и с грязной полосой на щеке, бродит вдоль стены тоннеля, прощупывая её кончиками пальцев. Вид у библиотекаря сконфуженный и порядком обиженный.
– У нас Акеми так, – грустно сообщает Жиль. – И ничего смешного. Месье Фортен, вы что-то ищете?
– Выход. Здесь должны быть двери. Как те, через которые мы заезжали.
– Слышь, да вот они, перед тобой! – раздражённо рявкает Гайтан. – Говорю же: заварили они выход!
Жиль оставляет фонарь на краю платформы дрезины и, как и библиотекарь, исследует стену, преграждающую пути, на ощупь. Пальцы скользят по ровной металлической поверхности, ближе к центру Жиль находит едва заметную выемку, проходящую сверху вниз строгим перпендикуляром.
– Вот место, где смыкаются двери, – сообщает он, проводя по выемке кончиками пальцев. – Закрыто наглухо. Месье Фортен, что говорил месье Роб?
– Что обход есть через технические помещения. А я и забыл…
– Молодец, Очки! – ехидно комментирует Сорси. – Главного-то и не упомнил!
– Мадемуазель Морье, я рад, что вашему мозгу для работы требуется не так много кислорода! – взрывается Фортен. – Да, малый объём проще обеспечить! А я, в свою очередь, мог что-то забыть!
Жиль дожидается паузы в его тираде и спокойно говорит:
– Технические помещения. Нам туда. И придётся брать с собой всё необходимое.
Он поворачивается и шагает обратно, во тьму.
– Э, куда? – окликает Гайтан.
– Сидя на дрезине, техпомещения вы не найдёте, – не оборачиваясь, отвечает мальчишка.
Возвращаясь обратно, он тщательно осматривает стены. «Где-то здесь должен быть маленький такой угол… почти незаметный в темноте. Не пропустить его. Там что-то было», – думает мальчишка.
Возле тел женщины и детей он останавливается, прикрывает рот и нос ладонью. Приближает фонарь к трупам, всматривается.
«Они лежат почти у начала пути из Англии. Или их убили, когда они спускались сюда, или они пытались вернуться обратно. Что же на самом деле произошло?»
Ответ находится быстро. Тела лежат лицами вниз, одежда на спинах изорвана, у женщины разодрана шея. Ребёнок, лежащий между рельсами, убит выстрелом в спину. Он упал, выбросив руки вперёд, ногами к слепому концу тоннеля. Значит, бежали они именно из Англии. Значит, выход где-то рядом, а там, снаружи, – вооружённые люди.
– Ты чё там возишься? – слышится за спиной голос Йосефа.
– Мертвецов рассматриваю.
Гайтан приближается, подняв повыше фонарь.
– Фу, дрянь. Бабу ещё и жрал кто-то, – морщится здоровяк. – Оставь дохляков, пошли. Вон твой тайный проход.
Проход действительно оказывается за спиной Жиля, в неприметной нише. Гайтан толкает плечом закрытую дверь, сносит её с петель.
– Хе. Ненадёжно, – комментирует он.
Жиль хочет напомнить ему, сколько лет этой двери, но молчит. Следует за Йосефом по коридору метра в два шириной, озираясь и прислушиваясь. Темно, пусто и всё такой же спёртый воздух.
– Блядь, и тут они! – восклицает Гайтан, резко останавливаясь. – Ты как хочешь, но я это трогать отказываюсь!
Под ногами два трупа. Разложились настолько, что уже непонятно, когда и что случилось с этими людьми. Жиль дышит ртом, отворачивается. «Как мы Амелию здесь поведём? – думает он. – Берегли её от всего этого, а тут уж не получится…»
– Ну и как тут с вещами протиснуться? – басит Гайтан недовольно. – Жопой бы не застрять в этой дыре…
– Жопу раскармливать не надо, – вздыхает Жиль. – Пойдём обратно. Это наш проход, без вариантов. А ещё надо вещи упаковать.
Всю дорогу обратно Жиль думает о мертвецах в узком коридоре. О том, каким всепоглощающим должен быть страх перед смертью и желание использовать шанс выжить. О том, что чувствовали люди, загнанные в тоннель, где негде спрятаться. Знали ли они? Знали. И всё равно шли, бежали, стараясь успеть, закрыть собой детей…
«А помнишь, как ты сам со связанными руками шёл за Акеми? – шепчет память. – На что ты надеялся? Что Клермон тебя пощадит? Надо было сбежать по дороге, Акеми ничего бы не сделали. Но ты шёл. И в голове не было ничего, кроме того, что ты должен быть с ней».
– И я пошёл бы ещё. И ещё. Даже зная, чем закончится, – шепчет мальчишка.
– Чё ты бормочешь?
– Ничего. Думаю о тех людях, которые тут погибли. Я понимаю за что.
Полчаса спустя вся группа собирается у входа в боковой тоннель. Сонная Амелия висит на плече отца Ксавье и задумчиво мусолит палец. Девочке душно, она тяжело дышит, безразлично глядя в одну точку.
– Закрывай глазки, – просит её Акеми. – Спи. Отец Ксавье тебя понесёт. Будет темно, смотреть там не на что. Спи.
– Плохо пахнет, – жалуется малышка.
– Это испытание, – объясняет японка. – Его надо выдержать, доказать, что ты сильная. Закрывай глазки.
После того как Жиль
