Калейдоскоп вечности (СИ) - Евгения Кострова

Лира озадаченно захлопала длинными ресницами, с подозрением и осторожностью всматриваясь в лица претендентов, удивляясь яркости карминового свечения, отбрасываемого от их драгоценных камней.

— С чего мы должны вам доверять?

Фраус и Дея переглянулись, улыбнувшись своим мыслям, и юноша сказал, вытаскивая из-за спины одно из черных копий, и златые браслеты сверкнули пламенем рассветной звезды на его предплечьях:

— Думаю, у тебя нет особого выбора, если ты, конечно, не передумал и не струсил. Мне кажется, сейчас не самое удачное время выяснять отношения, мы пришли и готовы к единому сотрудничеству, это в разы увеличит наши шансы к победе, разве не так?

— Фраус спас вас уже на отборочном туре, но мог бы этого не делать, — ее взгляд пронзал. — Его бы не наказали, уничтожь вас один из сумеречных порождений, — и звук ее слов успокоил Ская, как если бы он слушал ласковую трель звучания теплого дождя, и сквозь металлические небеса, прорывались первые белые лучи.

Скай нахмурился, но тут почувствовал тихий смех над собой и недоуменно поднял глаза на девушку, что поддерживала его.

— Скай, — от изумления и радости у нее перехватило дыхание, — смотри-ка, ты уже считаешь меня частью своей команды, раз уже говоришь о нас. Значит, мы заключим контракт? Между прочим, я подыскала к нам оставшегося члена в команду. Он очень сильный, — она внезапно всплеснула от счастья руками, — мы же получаемся самой сильной командой на Турнире. Два кандидата на звание рефери объединились в один непобедимый союз. Он думал, что от ее певучего радостного голоса, его голова расколется на части, так гудели его виски.

— Помоги мне подняться, — попросил он Лиру скребущим, как у старца голосом. Разум его прял бесконечные нити предположений, чем обернется их путешествие обратно в город красных стен и черных линий смога, тянущихся к высоким спиралевидным вороновым небесам, но он не хотел быть тем, кто стоит в стороне, смотря на смерть, что волоком накрывает мир.

Фраус встал, переворачивая в руке острое копье, от которого реяла смертоносная сила, и кольца тумана раскрывались по всей его длине и высвобождались призрачно-дымчатые змеиные тела, обвившие сталь. Когда же оружие ладно легло в его ладони, кончиком острия наклонившись к низу, воздушный поток мощной волны разбил рубиновую реку на части, отчего волны вышли из берегов. И черный снег обрел оттенки спелого красного, холод и скрытая луна управляли всем живым. Фраус выдохнул, и глаза его потемнели, как если бы юноша выпустил на волю душу, что так долго сдерживал, и ум его отдался всем звукам, образам и запахам, а его облегала темнота, просачиваясь в светлые глаза, и даже волосы его казались мягким войлоком темных ястребиных перьев. Руки его были обтянуты черными кожаными перчатками с золотыми вставками в виде орхидей на тыльной стороне ладони, и ему представилось, что он омыл их в горящем свинце, они были темнее сумерек.

Он сошел на рдяные плиты мостовой, собираясь что-то сказать, но единственное, что он успел сделать, отбросить девушку в сторону, быстро развернуться, посылая в воздух мощным броском свое копье, которое встретилось с летящей каменной глыбой, раздирая в крупные борозды серый булыжник, который бы не оставил от них и капли крови. Мышцы его напряглись, а глаза обернулись дикостью берсеркера, они были полны крови, когда он вглядывался в полыхающие огнем кирпичные постройки, на которых собирались белокожие существа. Их тела изменялись, теперь сила одного превосходила силу сотен даровитых мужей. И рукой они поднимали многотонные монолиты, швыряя их будто клочья бумаги.

— Как такое возможно?! Мы же находимся от них в радиусе двух километров, — кричала Лира, и глас ее походил на разбитое стекло, столько сокровенного ужаса и первобытного страха возможной смерти веяло в нем, что даже лицо ее стало бесцветным, замерзшим.

— Дея, — вскричал Фраус, — отойди, как можно дальше! И он достал второе копье, развивая его над головой, будто веер и замахнувшись, бросил его вперед, разделяя ветер и воду. Ветряные вихри вздыбились спиралевидным полетом вокруг черного резца, и оно метнулось, растворяясь в беспроглядной мгле, обернувшись молниеносной стрелой, расщепившей летящие глыбы в прах, и лишь мелькнула тень вдалеке, как от ночных чудовищ остались лишь белые осколки, превратившие их в серебристый песок.

У Ская было чувство, что он ослеп, потому что не представлял себе, что повстречает человека, который при помощи одной лишь физической силы смог бы метнуть оружие на такое огромное расстояние с легкостью и необычайной разительностью в разы превосходивший его стихию. И поглощенный бесподобным зрелищем, юноша не заметил, как промолвил:

— И это не все, на что ты способен…

Фраус обернулся к нему в тот миг, когда светлый лунный диск жемчужной колыбелью вышел из-под металлического сгустка облаков, мертвенной тенью обливая его лицо. Он молча смотрел на Ская, распущенные темные пряди обрамляли его точеное лицо, но теперь он показался юноше старше своих лет, и мягкий серебристый свет творил тропу из лотосов на червленой поверхности воды, в отражении которых мерцали далекие звезды.

— Вставай, — говорил он твердым голосом, — мы должны остановить затянувшийся кошмар. Скай снял с плеч, обхватившие его женские руки, и посмотрев на Лиру произнес:

— Оставайся здесь, у тебя нет и шанса на спасение в том огне. Девушка втянула в себя воздух, словно борясь с желанием влепить ему могучую затрещину и спокойно выполнить то, о чем ее просят. Он был прав, она будет только отвлекать, и мешаться у него под ногами. Поэтому она кивнула, отступая на несколько шагов. Скай пытался стоять ровно, но его все равно еще шатало из стороны в сторону после последней схватки с человеком с магическими символами на теле.

— Я смогу нас перенести на тот берег, но только одного, на двоих у меня не хватит сил, — хриплым голосом предупредил он, бросая косой взгляд в сторону темноволосой девушки, но та только мило улыбнулась, отряхивая теплую молочную парчу от легкого слоя пыли на манжетах. Фраус же заботливо поднял ей капюшон, чтобы черный снег не падал на ее свежее и красивое лицо, осторожно убирая пряди выбившихся из-под дорогой ткани волос.

— Нет и речи, чтобы Дея пошла со мной, — строгим и назидательным тоном произнес он. — Я не позволю ей пачкаться о такую мерзость.

Дея прикоснулась пальцами к его мозолистой руке, прижимая ее ближе к своей щеке, успев ухватиться за нее, когда он уже хотел отнять руку. И всматриваясь в его глаза, отсвечивающие белым золотом, она видела пасмурные дни, нависающие над горячимы желтыми песками пустынных земель, когда прохлада ливней придавала стойкости и храбрости продолжать жизнь. В ее взгляде было столько небывалой сказочной нежности, какую испытывает человек, глядя на отгоревший закат. Таким же взором он смотрел и на нее, не смея нарушать ее невозмутимое молчание и ее безмолвную беседу, которую она вела с ним через блестящие длинные ресницы и легкий румянец на щеках, чуть приоткрытые влажные губы. И Скаю показалось, что между этими двумя стоит нечто большее, нежели обоюдное сотрудничество, и то как они смотрели друг на друга, повергало его в трепетный ужас, приходящий горькими воспоминаниями из прошлого, в день обряда предсказания, когда прорицательница трактовала его судьбу, зачитывая линии жизни, словно раскрытую книгу. Проблема допустимости и рока их не беспокоила. Он задавался вопросом, как смеет этот юноша так любоваться лицом этой девушки. Неужто не ведомо ему, что он повергнется перед судьбою, и ему придется расстаться с горячо любимой, умерев от ее руки, или же ему выпадет случай отнять ее жизнь. Были ли эти чувства игрой одного из них? Мир застыл, и он вслушивался в тишину за своей спиной, тогда как не было тишины, был огненный рев и раскат огней палящих обелисков, дым, исходящий от горящих сандаловых деревьев. И Скай смотрел своими непонимающими, озадаченными глазами на их единое прикосновение. Он часто заморгал, пытаясь сбросить с себя теневое наваждение, но оно не прошло, они все так же стояли, прощаясь так, как будто не увидят друг друга больше никогда. И пыль застряла у него в глотке, когда он попытался произнести хоть слово. Его светлые брови сомкнулись на переносице, когда он чуть слышно прошептал: