Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

Насколько часто реализовывалось данное выпускникам право – представить сразу магистерскую диссертацию? В разных академиях Советы подходили к этому вопросу по-разному, но почти в каждом выпуске были студенты, которым рекомендовалось «обрабатывать работу для печати» и готовить к защите.

Но таких работ были единицы, большая же часть выпускных диссертаций писалась с большим трудом. Диссертации стоили студентам тяжелого труда, но не всегда удовлетворяли и самих авторов, и преподавателей-рецензентов. Главной причиной была неготовность студентов определить свои склонности в процессе обучения, отсутствие специаль ной ориентации. Эта проблема, актуальная для эпохи Устава 1814 г., отчасти начала разрешаться в период действия Устава 1869 г., однако при Уставе 1884 г. она вернулась во всей полноте. Темы кандидатских сочинений для выпускников предлагались преподавателями в конце предшествующего учебного года, обсуждались Советом академии и утверждались епархиальным архиереем. В начале года студенты должны были выбрать тему и заявить об этом в Совет. Однако студенты колебались, выбор задерживался, и Советы вынуждены были напоминать об этом после своего первого заседания в учебном году.

В феврале 1889 г. указом Синода в Советы академий были разосланы «Правила для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней», которые часто называют дополнением к Уставу 1884 г.[928] «Правила» обращали внимание на недостатки богословских сочинений, представляемых на ученые богословские степени, и выдвигали два требования: 1) верность православию и 2) соответствие темы и содержания искомой степени. Верность православию должна быть засвидетельствована отсутствием каких-либо смущений для православного читателя. То есть сочинения должны быть «согласны с духом и учением православной Церкви», не иметь неправильных взглядов на «происхождение, характер и значение тех или других церковных учреждений и памятников, преданий, обычаев»; не отрицать, «хотя бы и с видимостью научных оснований», тех событий, к которым «церковное предание и народное верование» привыкли относиться как к достоверным; рассматривать события священной истории и действия священных лиц с должным благоговением, и т. д.[929] Диссертации должны обладать такой полнотой и определенностью изложения, «при которой не оставалось бы сомнения в истинности православного учения», и точностью выражений, «которые устраняли бы всякий повод к ложным вопросам»[930]. Тема и содержание должны отвечать богословской ученой степени, то есть разрабатывать вопросы богословские, а не имеющие лишь «отдаленное отношение к богословию», использовать соответствующие методы и делать богословские выводы. При этом указывалось, что целью ограничений не является стеснение «ученой изыскательности» академий в богословии или общеобразовательных науках: все благонамеренные труды будут ценимы по достоинству.

«Правила» не содержали ничего принципиально нового: проблемы с богословскими диссертациями возникали, как было указано выше, и в 1870‑х гг. Но они еще раз подтверждали существование двух серьезных проблем в области научно-богословских исследований: определение самой области богословских исследований и соотнесение свободы научных исследований и церковной ответственности автора.

Но, назвав проблемы, «Правила» 1889 г. этих проблем не решили. И после 1889 г. темы «небогословские», по крайней мере, укоряемые за это, встречались как в кандидатских, так и в магистерских диссертациях. Со стороны Синода неоднократно предпринимались попытки ограничить тематику работ, принимаемых Советами духовных академий на соискание ученых степеней, чисто богословской областью. Аргументация приводилась прежняя: ученые богословские степени могут даваться только за те работы, которые относятся к этой области науки.

Иногда Советы, определив тему диссертации как богословскую, допустив диссертацию до защиты и присудив ученую степень, получали от Синода отказ в утверждении степени и критические замечания. Так, в 1909 г. Синодом было отказано в утверждении магистерской степени и. д. доцента Д. Г. Коновалова, присужденной Советом МДА 24 октября 1908 г. за сочинение о религиозном экстазе в русском мистическом сектантстве[931]. В отзыве рецензента от Синода – архиепископа Антония (Храповицкого) – говорилось, что диссертация, как «не имеющая богословского характера», совершенно не удовлетворяет обязательным требованиям для диссертаций, представляемых на соискание богословских ученых степеней. Кроме того, «патологические явления сектантского экстаза» в диссертации, по мнению рецензента, сопоставлялись с «проявлением истинной боговдохновенности и богослужебными действиями в древне-христианской Церкви», а такие суждения были не только «неприемлемы для православной богословской науки, но и соблазнительно-кощунственны»[932]. Таким образом, диссертация Д. Г. Коновалова дважды вступала в противоречие с «Правилами» 1889 г.

В связи с этим случаем и с замечаниями архиереев-ревизоров, сделанных во время проведения ревизий духовных академий в 1908 г., в 1909 г. Синод вновь указал академиям, что для курсовых (кандидатских) сочинений студентам часто даются темы, не соответствующие задачам богословского образования. Советам было настойчиво рекомендовано руководствоваться при утверждении тем для работ, подаваемых на соискание ученых богословских степеней, «Правилами» 1889 г., а также было установлено, чтобы темы кандидатских сочинений по рассмотрении Советами академий предоставлялись на утверждение епархиальных архиереев[933].

У преподавателей небогословских кафедр оставалась еще возможность получения ученых степеней, соответствующих их кафедрам, на факультетах российских университетов. Однако эти случаи были крайне редки. Кроме уже упомянутых двух случаев – получения профессором КДА Ф. А. Терновским степени доктора русской истории (1877) и профессором СПбДА М. И. Каринским степени доктора философии (1880) (см. 1.3) – удалось выявить только три случая «университетского остепенения» преподавателей духовных академий. В 1892 г. ординарный профессор КазДА П. В. Знаменский получил степень доктора русской истории от Московского университета за его фундаментальную историю родной академии[934]. В 1901 г. экстраординарный профессор КДА В. Н. Малинин удостоился степени доктора русской словесности от историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета за источниковедческую работу по посланию старца Филофея[935]. В 1907 г. ординарный профессор КДА Н. И. Петров был удостоен степени доктора русского языка и словесности honoris causa от Совета Императорского Харьковского университета. Получение последней степени было вызвано не необходимостью, ибо Н. И. Петров еще в 1875 г. получил степень доктора богословия[936], а исключительно уважением университетских коллег. Однако получать ученую степень, не имея профильного образования, было довольно сложно. Легче в этом отношении было членам духовно-академических корпораций, окончившим университеты и занявшим гуманитарные кафедры в академиях. Так, например, было с преподавателями гражданской русской истории в МДА В. О. Ключевским и его преемником М. М. Богословским[937].

Сложности, возникавшие в академиях в связи с темами диссертационных работ, не исчерпывались проблемой небогословских исследований в богословии. В 1899 г. из Синода последовал еще один указ по поводу выбора тем для диссертаций, представляемых на соискание богословских ученых степеней[938]. При рассмотрении очередной магистерской диссертации члены Синода пришли к выводу, что в исследованиях, представляемых на ученые богословские степени, недопустимо касаться лиц и событий, близких к настоящему времени. В указе приводились примеры подобных тем без фамилий авторов: «Миссионер высокопреосвященнейший Владимир, архиепископ Казанский и Свияжский», «Церковно-гражданские законоположения относительно православного духовенства в царствование императора Александра II». Кроме обычной деликатности по отношению к лицам, еще живущим, в указе приводился и научный аргумент: события, последствия которых не успели еще обнаружиться во всей полноте, не могут быть изучены полноценно, а оценка их не может быть дана объективно и правильно. Первая из упомянутых в указе диссертаций, автором которой являлся и. д. доцента КазДА по кафедре калмыцкого языка и миссионер-практик И. И. Ястребов (выпускник КазДА 1892 г.)[939], была посвящена Казанскому архиепископу Владимиру (Петрову) (1828–1897), известному миссионеру, скончавшемуся за год до публикации и защиты диссертации. Так как И. И. Ястребов и в своей миссионерской деятельности общался с епархиальным архиереем, разбирал его миссионерские записки, работа писалась и по письменным материалам, и по личным воспоминаниям – самого автора и еще здравствовавших сподвижников владыки Владимира. При всех сомнениях в допустимости столь «современных» тем для диссертаций, представляемых на соискание ученых богословских степеней, И. И. Ястре бов был утвержден в степени даже быстрее, чем обычно, – через месяц[940]. Вторая из упоминаемых в указе работ, автором которой был преподаватель Таврической ДС Н. П. Руновский (выпускник КазДА 1896 г.), была посвящена событиям 20–30-летней давности и затрагивала царствование, окончившееся 17 лет назад (1855–1881). Несмотря на критическое замечание Синода, и этот автор был утвержден в магистерской степени через четыре месяца после коллоквиума[941].