Ярость огня - Розария Мунда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дело в том, – продолжила Энни, бросив короткий взгляд в мою сторону, а затем снова отводя глаза, – что я не могу понять, где они взяли драхтаназию. Я знаю, что драконорожденным приходилось вычищать ее на протяжении многих поколений, и в литературе говорится о семейных тайниках, но я не знаю, где они могут находиться сейчас…
– Ты надеялась, что я знаю, где искать.
Энни кивнула:
– Ты знаешь?
Она наконец-то посмотрела на меня и увиденное в моих глазах заставило ее побледнеть.
Энни открыла рот, и на долю секунды я, охваченный каким-то пламенным бесстрастием, подумал о том, что Энни хочет извиниться, потому что она правильно поступала, скрывая все от меня, потому что мне ненавистна мысль о повторении таких зверств, как Сиротская ночь, которые напрямую коснулись моих родственников. Но в этот момент в другом конца зала раздался голос:
– Ли!
Кор пробирался через зал, расталкивая локтями выходящих гостей, прокладывая себе путь сквозь толпу к тому месту, где сидели мы.
– Ли, – выдохнул он, побледнев. – Мегара ушла.
ЭННИ
Вспомнить, что я могу доверять Ли, оказалось самым приятным ощущением. Чувствовать его руку в своей и рассказывать ему все. Это заставило меня задуматься о том, что даже причины поданного в Министерство Информации отчета будет несложно объяснить ему. Может быть, еще было не поздно достичь понимания – полного понимания ситуации.
Но когда я произнесла «драхтаназия» и увидела, как на его лице зарождается ледяная ярость, я поняла, что не смогу достучаться до него. Гул голосов золотых, выходящих из зала, стал приглушенным, когда я повысила голос.
Но тут у прохода рядом с нами остановился Кор, схватившись за одно из сидений, и я наконец-то услышала, что именно он кричал.
«Мегара ушла».
Я поднялась на ноги. Головокружение нахлынуло на меня с такой силой, что я уперлась рукой в кресло, чтобы удержать себя от падения, пока голоса сливались в моих ушах в один сплошной гул, а мой собственный голос стал неестественно громким.
Они сделали это во время представления.
– Ее увели.
Ли тоже встал на ноги. Его безумная улыбка померкла.
Лицо Кора исказилось.
– Что значит увели? – прорычал Ли.
Этот вопрос был бессмысленным, потому что мы все знали, что значит увели. Каждый из нас работал в Министерстве Информации, в Комитете по Перевоспитанию, в Подземелье. Каждый из нас знал, как это работает. Я дала ненужный ответ:
– Ее забрали в Министерство Информации для допроса.
Мы даже могли представить, как это случилось бы. Мегару бы постучали по плечу во время представления. Вывели бы в фойе, успокоили, если бы она сопротивлялась, и сопроводили бы к карете, которая доставила бы ее в Подземелье, не привлекая лишнего внимания.
Аресты золотых проводились наиболее незаметно.
Кор не собирался скрывать свои чувства. Выходящие из театра люди обернулись, чтобы взглянуть на разворачивающееся зрелище; я заметила Криссу в сверкающем платье, которая наблюдала за нами с дальнего конца прохода, опираясь на свой костыль. Пауэр пробирался к нам, словно горный кот, через толпу, не отрывая от меня взгляда.
– Допрашивать о чем? – потребовал ответа Кор.
– О краденом зерне. О нелегальном печатном станке…
– По какому обвинению? – вопил Кор.
Я так крепко вцепилась в спинку стула, что костяшки пальцев побелели.
– Нарушение общественного порядка под именем Дочери Саутсайда. Подстрекательство. Разглашение государственной тайны.
– Тогда обвините и меня! – выкрикнул Кор.
Ли, казалось, пришел в себя. Он, как и я, заметил среди уходящих сотрудников Министерства Информации и стоящих на выходе гвардейцев Защитника. Он схватил Кора за шею и прижал ладонь к его подбородку.
– Хватит! – зарычал он.
– Я не могу предъявить тебе обвинение, – сказала я Кору, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Хотя и должна. Вы нужны мне. Вы будете нужны, когда придут питианцы, потому что кто-то дал им карту наших зернохранилищ, и они придут за ними.
Ли по-прежнему сжимал шею Кора, глаза которого буквально вылезали из орбит.
– Да, верно, Кор. Именно этим я и занималась с Гриффом Гаресоном. Собираю информацию о другой стороне. Поскольку вы были достаточно любезны, чтобы предварительно порыться в моей сумке, я уверена, что вам было интересно. Я помогала своей стране выиграть войну. Это больше, чем вы можете сказать о себе сейчас.
Я подняла свой блокнот. Ли отпустил Кора, и тот обмяк, потирая рукой лицо.
Из толпы вырвался посыльный Министерства и торопливо приближался к нам с озабоченным видом и с зажатой в руках запиской. Кор посмотрел на меня, широко раскрыв глаза. Ли избегала моего взгляда.
– Идите домой, – сказала я им, ощущая горечь от своих слов. – И наслаждайтесь праздником Зимнего Солнцестояния.
Я смотрела на их удаляющиеся спины горящими от слез глазами. В конце зала к ним присоединилась Крисса. Они вместе покинули театр.
Оставив меня с внезапным, ужасным чувством одиночества.
Мне пришлось дважды перечитать записку, вложенную в мою руку, чтобы понять смысл.
Пауэр подошел ко мне, увидев, что я смеюсь.
В своем рапорте я указала, что хотела бы лично допросить Мегару. Единственный способ избавить ее от более жестких пыток, которым ее обязательно подвергли бы в Подземелье.
– Мне разрешили допросить Мегару, – сообщила я, перестав наконец-то смеяться. – Завтра.
В праздник Зимнего Солнцестояния. Потому что в Министерстве отметили тот факт, что я не просила об отпуске. По какой-то причине именно от этого мне захотелось беспомощно сжаться в комок.
Пауэр вырвал у меня послание с несвойственной ему мягкостью.
– Но перед этим, – сказал он, – ты приедешь ко мне домой на праздник Зимнего Солнцестояния.
23
Небесные сироты
ГРИФФ
В канун праздника Зимнего Солнцестояния я запечатал и отнес письмо Иксиона на последний торговый корабль, отплывающий из порта. В этот раз разобрать его почерк не составило труда, нежели в том письме, которое я видел на вечеринке, и мне не пришлось бороться со стыдом и гневом, чтобы расшифровать это послание полностью.
Моя дражайшая принцесса Фрейда!
Отрадно знать, что вы тоже видите, как близки наши интересы. Мы предложим натиск, а вы – успокоение. Но для начала – стимул. Не встретиться ли нам лично для дальнейшего обсуждения?
Вечно ваш, пылко влюбленный,
Иксион сюр Нитер Грозовой Бич, сын Кретона.
Наследник Триархов Западного Каллиполиса.
Следующий визит к Антигоне должен был состояться через неделю, сразу после Нового года.
