Путешествие назад во времени - Юрий Ильин

– Сколько мы ни ожидали, сколько ни таскали на себе противогазы, фашисты так и не использовали отравляющие вещества. А американцы, выходит, много раз хуже фашистов.

Всё это глубоко запало в мою душу и сердце, формируя потихоньку моё сознание. И здесь уместно будет припомнить факт, который по-своему воздействовал на сознание.

В начале 1946 года в период школьных каникул я по необходимости и по привычке зашёл в школу. Тогда мы и в каникулы собирались в школе, как в культурном центре. Да и где ещё нам было пообщаться? Стою я с ребятами в коридоре и вдруг вижу мимо меня проходит парень, лет 16–17. Необычный. На нём военная форма, офицерская. Шинель, шапка, синие брюки с красным кантом, а на плечах узенькие курсантские погоны. Он был такой элегантный, уверенный, красивый. Я остолбенел. Ребята отнеслись проще, а кто-то из них назвал его имя и сказал, что он в прошлом году поступил в Киевское артиллерийское подготовительное училище. Пояснил, что туда принимают после 7 класса, учат 3 года, а затем направляют в офицерское училище. О Боже, как я тогда позавидовал этому парню и решил для себя, что я обязательно поступлю в это училище. Даже учиться стал лучше, ибо в моей жизни появилась цель. А потом всё получилось так, что жизнь (или судьба) пошла мне навстречу сама.

В семье произошло несчастье: тяжело заболел отец. Всю жизнь отец был отменно здоров, но, как и все здоровые люди, он себя не берёг. И однажды он по службе был на водолазном катере. Шла работа по подъёму судна. Время было холодное, начало весны, ветер с мелким дождичком. На грунте работал молодой водолаз. А на реках, в отличие от моря, проблема в том, что вода и на малой глубине мутная, плюс к этому сильное течение. Водолазу приходится туго. В общем, молодой паренёк работает на грунте, а отец пытается ему сверху помочь советом. Дело, однако, не движется. А отец себя чувствует неважно. Ему бы съехать на берег и пойти к врачу, а он вдруг приказывает водолазу подняться, одевает на себя снаряжение и уходит под воду. Пару часов он там поработал. Дело сделал, а потом… слёг. Слёг надолго: у него открылся туберкулёз. Уехал он в санаторий, вернулся и читает приказ о переводе его в Киев, в штаб. Для водолазной службы он больше не подходил. Так вот и вся наша семья двинулась в Киев. Приехав, мы вначале поселились на барже в затоне на Подоле (район Киева), а затем получили комнату в бараке на берегу у той же баржи.

У отца кое-как лёгкие всё-таки в санаториях "подштопали", а у него к этому добавилась язва желудка. В общем, система военная за него какое-то время сражалась, но к службе он стал всё-таки не гож. Из барака нас убрали, дали комнату в кирпичном доме, и отец по болезни демобилизовался. А я таким образом оказался в Киеве наедине со своей мечтой, с Киевским артиллерийским подготовительным училищем (КАПУ). Отец и мать были против этого училища. Они хотели, и тогда было это модно, сделать из меня инженера, но… я упёрся, как баран. Отец, зная мою любовь к морю, предлагал потерпеть до конца 10 класса, а затем поступить в военно-морское училище, но не тут-то было. Я полагал, что после КАПУ я смогу и так поступить в любое училище, не обязательно в артиллерийское.

В жизни всё оказалось совсем не так просто. Не просто, но по судьбе. Однако прежде вспомним о том, что это такое КАПУ. В конце 30-х годов (в 1937-38) по решению партии и правительства в Советском Союзе были созданы специальные школы артиллерийские, в 1940 году – военно-морские. Туда принимались физически здоровые и морально устойчивые ребята после окончания седьмого класса школы при условии успешной сдачи экзаменов: русский и математика – письменно и устно, физика и иностранный язык – устно. С 1946 года артиллерийские спецшколы были преобразованы в военные подготовительные училища закрытого типа и переданы из ведения Народного комиссариата просвещения Министерству Вооружённых Сил. В подготовительных училищах кроме обычных школьных предметов изучались военные уставы, основы артиллерийской стрельбы, материальная часть орудий и артиллерийских приборов, стрелкового оружия. Значительное внимание уделялось физической и строевой подготовке, в том числе и к участию в военных парадах на праздники 7 ноября и 1 мая. По окончании учебного года воспитанники на 45 дней выезжали на лагерные сборы. В это время осваивалось артиллерийское и стрелковое оружие, проводились учебно-боевые стрельбы и изучение на местности топографии. Изучались также тактические приёмы ведения боя. После лагерей полагался месячный отпуск.

По штату в подготовительном училище училось 600 человек, разделённых на 6 батарей – по две батареи на курс (1-й, 2-й, 3-й, что соответствовало 8, 9, 10 классам средней школы). Питание было по нормам курсантов военных училищ. Общий режим также соответствовал военным училищам. Увольнения в город могли иметь место только после обеда в субботу и в воскресенье, если не было замечаний по учёбе и службе. Форма одежды включала в себя артиллерийскую фуражку со звездой, тёмно-зелёный китель со стоячим воротником, кожаный ремень с латунной бляхой, тёмно-синие брюки навыпуск с красным кантом, чёрные кожаные ботинки; зимой – серую шинель офицерского покроя с узкими погончиками курсантского типа с эмблемой в виде скрещенных пушек, плюс серая зимняя шапка со звездой. В повседневную летнюю форму одежды входили защитного цвета гимнастёрка навыпуск и брюки, плюс пилотка со звёздочкой.

Помимо артиллерийских подготовительных училищ, число которых доходило до 30, были ещё военно-морские подготовительные училища, суворовские и нахимовские училища, плюс к ним специальные школы военно-воздушных сил, которые, однако, относились к Министерству просвещения. Нельзя не признать, что создание учебных заведений указанных типов было весьма продуманным шагом советского руководства. Одни только специальные артиллерийские школы с 1937 по 1941 год выпустили 10 тысяч относительно готовых к войне лиц, которые, пройдя нормальные училища или курсы командиров, приняли активное участие в боевых действиях. Моё поступление в КАПУ состоялось в июле 1948 года. Оно было на конкурсной основе при очень и очень высоком конкурсе. Проблема для меня была в том, что большое число лиц поступало вне конкурса: дети, родители которых погибли (или хотя бы отец-кормилец), дети военнослужащих, отличники, а затем уже шли остальные. Получалось так, что принять на государственный кошт можно было 200 человек, а количество заявлений превышало тысячу. На экзамены я шёл без особой надежды с довольно-таки упадшим духом, понимая, что у меня нет никакого преимущества, поскольку отец уже не военный, он только что демобилизовался.

Со вступительными экзаменами дело получилось так: что-то, что я мог, я решил и написал. В нужный день тупо приплёлся в училище посмотреть на списки поступивших и… от удивления чуть не упал, увидев в списке свою фамилию. Здесь я должен ещё сказать, что учился в школе я совсем не рьяно – в основном на 3–4 при пятёрках только по русскому языку, литературе и истории. Когда я потом пытался понять чудо моего поступления, я пришёл к выводу, что видимо при мандатной проверке приёмная комиссия запросила об отце военкомат, там сказали, что отец по состоянию здоровья только что уволен, и меня причислили к детям военнослужащих. Возможно, конечно, я вдруг и случайно справился с заданиями по физике и математике, но всё равно я по сие время рассматриваю факт поступления в КАПУ как дело моей судьбы. Со временем число подобных фактов увеличилось и мне пришлось поверить в судьбу на самом деле, а затем и в Бога. Кстати, крещён я был вместе с родившимся братом в марте 1942 года в эвакуации у дедушки с бабушкой в станице Орджоникидзевской, наверное под их прямым воздействием и участием. Отец и мать у меня Бога не отрицали, но назвать их верующими сложно: отец был убеждённый коммунист, а мать несомненно верила, но без настойчивости. Другими словами, к вере родители ни меня, ни брата не приобщали. С течением времени жизнь сама нас привела к вере. Процесс приобщения был довольно длительным. У меня он занял лет 20 активной взрослой жизни, поскольку самому в делах веры разобраться трудно, если не невозможно. Главное препятствие создано церковниками, которые гигантски усложняют путь к Господу. Ведь, казалось бы, путь этот прост. Ты признал, что Бог есть, ну и иди к Нему. Но вперёд ты поступаешь, как и все: идёшь в церковь, приобщаешься к верующим и тебе даётся от таких "учителей" простая установка. Суть её вроде проста до наивности: священник сообщает, что он лицо как бы приближенное к Богу, он владеет тайнами приобщения и знает как и о чём просить Спасителя; а твоё дело заходить в храм, бить поклоны, целовать иконы и руки церковных иерархов и, конечно же, жертвовать энную сумму во благо церкви. К тому же через них можно оставлять для внимания Бога записки, содержание которых священники якобы доведут до высокого адресата в молитвах. Иными словами, между верующими и Богом создаётся искусственный барьер, схема, выгодная посреднику между мирянином и Богом по принципу: ты заплати, а мы помолимся. Заплатить за что, за товар, который ты не видел и не знаешь, есть ли он. Правда, мирянин тоже кое-что получает, поскольку ему внушили, что и грехи ему простятся, и жизнь его устроится, ибо он верующий. Он получил своего рода наркотик для успокоения. Но подождите, а как быть с заповедью Иисуса Христа: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи" (Лк. 4:8). Подскажите, вы, церковные профессионалы, как мне поклоняться Богу и как Ему служить, если вы Его от меня заслоняете? А как мне исполнить эту заповедь Иисуса Христа: "Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые и Я устрою вас" (Мф. 11:28)? Ведь Иисус прямо зовёт "Придите!". А слуга божий вам скажет в ответ, а ты приходи в наш храм и общайся с Богом сколько хочешь. Подумав и не желая спорить, вы всё-таки позволите себе спросить ещё раз: как понять слова апостола Павла, который, обращаясь к афинянам, сказал: "Бог, сотворивший мир и всё, что в нём, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворённых храмах живёт и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чём-либо нужду." (Деян 17:24). Иными словами, в храме вы Господа не увидите, его там нет, и подаяния ваши Ему не нужны. Церковник будет ещё что-то лепетать, но он стал неинтересен, он так и хочет остаться посредником, получая за это свою мзду. Вы отойдёте, но как быть дальше, где путь, где истина? Рядом. Господу нужно, чтобы вы за ним последовали, изучив Его наставления, в простой и ясной форме изложенные в Евангелие. От вас требуется понять Господа, за Ним последовать, а на практике это значит – перестать грешить! Но вам это наверняка покажется слишком простым делом. Действительно, всё так, но почему не изучить Евангелие, оно небольшое и там всё о пути к Богу и об истине, которой Он обладает. А что же с церковным институтом? Он должен возглавить процесс изучения Евангелия, стать поводырём людей, которые стремятся поклоняться Господу и Ему служить. Тема, о которой мы сказали очень кратко, очень важна, к ней мы ещё будем возвращаться, а пока, как говорит поговорка: "Вернёмся к нашим баранам".