Звериный подарок - Юлия Шолох

Пришло известие о попытке смены великого князя в человеческих землях. Сговор раскрыли раньше, чем у заговорщиков что-то получилось, но все равно происшедшее показывало, что в человеческих землях не все ладно. Планируя будущее, стоило теперь учитывать, что следующий великий князь может в случае войны выступить на чьей-либо стороне. А чья именно это будет сторона, Радим не сомневался — звериная раса не имела привычки покупать союзничество, но вот лесные никогда не брезговали. Впрочем, и это ничего не меняло. Люди всегда были настолько ненадежны, слабы и так быстро меняли свои интересы, что всерьез их никто никогда не воспринимал. А редкие, по-настоящему опасные человеческие колдуны и воины были достаточно умны, чтобы не откликнуться на призыв великого князя жертвовать своими жизнями в его княжеских интересах.

Все, план изучен и вполне подходит. Ответ тоже готов. Теперь он просто смотрит, не отводя от Дарьки глаз. Когда Радим ляжет спать, она тут же уютно устроится под его боком, с полным осознанием своих прав на него.

Он придет к ней даже во сне, к месту, где она столько лет спала и которое до сих пор не может оставить. Иногда он предлагает уйти в лес, но она все еще боится. «Давай побудем тут еще всего чуть-чуть», — просит. Конечно, он не может ей отказать, да и зачем? Все остальное подождет.

Он будет тянуть столько, сколько получится, даст ей столько времени, сколько сможет. Год как минимум. Повезет — три, в самом лучшем случае пять. Каждый день прибавляет по крохе шансы выжить и сделать, что задумано.

Это будет непросто, но именно сейчас нет нужны ломать ни над чем голову, Радим пользуется передышкой и откладывает все заботы до утра. Устраивается поудобнее, и в темноте гаснущего камина, в самую безлунную ночь из всех возможных, когда темень такая, что собственных рук не разглядишь, вдруг тусклым светом зажигаются желтоватые звериные глаза.

Он смотрит…

Часть вторая

Глава 1

Весенний выбор

Навье место Сантании располагалось на заросшем лесом холме к востоку от города. Мы с Улемом отправились туда поздней весной, когда больше не осталось никаких подходящих причин откладывать. И так больше года отговаривалась, как могла, не хотелось видеть место, которое по велению богов решало, кому на этой земле жить, а кому прочь идти. Что это вообще за странные игры с живыми, пусть даже и созданными ими народами? Они кого создавали: вольных, независимых потомков или бездушные игрушки для развлечения?

Здание походило на огромную кучу сваленных как попало камней. Только подойдя ближе, среди них можно было разглядеть проходы, достаточно широкие, чтобы человек спокойно смог войти внутрь. Указующий каменный палец посреди относительно круглой внутренности пещеры смотрел прямо в каменный свод. Над пальцем плавал круг мутной сероватой пленки, мелкое блюдо, куда дошедшими из прошлого былинами велено поместить предмет бога. Говорят, тогда произойдет что-то необыкновенно красивое — на многие дни пути от навьего места и до самого края неба разольется сияние небывалой красоты и будет долго таять, давая всем понять, что земли нашли истинных хозяев.

Но сейчас смотреть здесь было особо не на что — камень и кусок тумана, серость и тень. Мы не стали задерживаться.

Выйдя на свежий воздух из затхлого помещения, так приятно вдохнуть свежести, полной запахов влажной земли и зелени, но это еще не все. На дороге, теряющейся среди густых колючих кустов, сросшихся плотной стеной, я увидела… Радима.

— Радим!

И вот я уже несусь по дороге ему навстречу. Мою старую воспитательницу Марфутишну удар бы хватил, увидь она, что я и в свои двадцать до сих пор бегаю, как уличный мальчишка. Я иногда даже как будто знакомый голос слышу, причитающий, за что ей такое наказание — не смогла обучить меня положенному полукровкам поведению. Не знаю, почему до сих пор ее помню, наверное, слишком большое количество поучений вызывает привыкание и потом без них никуда. Здесь наставлений мне никто читать не рискует, кроме разве что Дынко, в устах которого назидания звучат так же нелепо, как призыв жить честно из уст лесного разбойника. Вот память и подбрасывает нравоучения воспитательницы, чтобы не отрывалась от действительности.

Впрочем, все это ерунда, ведь тут Радим, приехавший без предупреждения, хотя он должен был освободиться только к вечеру. Даже не сказал, что едет! Вон лицо какое довольное, сюрприз удался, я стою у лошади, вцепившись в седло, и требую немедленно посадить меня перед собой, потому как желаю ехать в замок вместе с ним.

Он косится на меня сверху подозрительно серьезными глазами.

— Приличной замужней женщине в платье не пристало ездить в мужском седле, — вдруг заявляет.

— С каких это пор? — интересуюсь.

На лице размышление, но ответа он, похоже, придумать не может, так что просто наклоняется и помогает мне залезть на лошадь. Оглядываюсь на Улема, чтобы получить разрешение. Это почти инстинктивное действие совершаю даже до того, как понимаю, что в данном случае его разрешение вовсе и не нужно. Тот все же согласно кивает.

И вот мы едем в замок, и Радим очень медленно и тихо рассказывает мне на ухо, как именно я буду наказана за свое неподобающее жене такого восхитительного вожака, как он, поведение. И хотя он прекрасно мог сказать все это мысленно или даже в картинках показать, но знает, что так смутит меня гораздо больше. Вот как у него до сих пор получается так легко вогнать меня в краску?

— Поняла? — спрашивает в конце концов.

— Э-э-э? ничего не поняла, — отвечаю убежденно. Не дожидаясь повторного пересказа, быстро перевожу разговор в более безопасное русло, кругом же свидетели. — Так что, кого с нами отпустишь? Улема?

— Ну-у.

— Только не Билуга, пожалуйста, дай нам альфу. Только не наставника вашего!

— В прошлом году ты не возражала.

— Нечестно!

— Ну ладно, не Билуга, хорошо. А когда вы решили выезжать?

— Завтра вечером. — Голос почти не дрогнул, хотя слащавые нотки все-таки проскользнули. Судя по молчанию за спиной, Радим их тоже услышал:

— Дарька!

— А?

— Признавайся давай, ты хочешь подглядывать?

— Да что ты!

— Я же все равно узнаю!

— А, ну хотя да, что еще остается делать, э-э-э, жене такого восхитительного вожака, как ты? Иначе-то не наказывает.

— Ты знаешь, что я сделаю?

— Что? Запретишь?

— Именно!

— Запрети.

— Дарена! Я запрещаю тебе подсматривать за порядком выбора, — сообщил он строгим голосом.

— Ага.