Звериный подарок - Юлия Шолох

Радим со мной не разговаривал. Только иногда, как будто в приступе паники, громко звал. И я тут же отвечала, что рядом, никуда не уйду, что люблю его.

Однажды, ближе к обеду, когда я все еще спала, дверь резко распахнулась, и в комнату вошел невозмутимый Улем.

— Ты пропустила две тренировки подряд. Одевайся и иди на площадку. И чтоб больше такого не повторялось.

Он еще зачем-то подошел к окну и внимательно изучил открывающийся вид (это вместо меня, неодетой), а потом сразу вышел, тихо закрыв дверь.

Ну что же, хоть какое-то занятие. Ножи у меня летают так, что учить больше и не надо, только тренироваться, чтобы навык не потерять. Улем задумчиво наблюдал, как ножи втыкаются в центр повешенной им мишени. За черный ободок центра я не вышла ни разу. Может, доволен наконец? Он же научил.

Вместо этого Улем молча приносит мне кинжалы назад и возвращается к мишени. Становится рядом, прислоняясь головой прямо к черному кругу.

— А так попадешь в мишень? — спрашивает.

Равнодушный голос, даже без тени насмешки или вызова, очень быстро меня злит. Хочет, чтоб я метала ножи, когда промах может означать чью-то смерть?

— Нет, ты мне ничего не сделал. В Дынко так метнула, спроси, он докажет.

— Будешь ждать, пока я что-нибудь тебе сделаю? — интересуется.

Внезапная догадка, такая простая, что только дурость не позволила раньше понять, ставит все по своим местам. И как же я раньше не заметила? Подойдя ближе, вижу в его глазах этот жуткий холод, ледяную изморозь. А думала ведь раньше, что просто равнодушный, да характером сильный. А он… жизнь не особо ценит, как я. Понимаешь меня, Улем? Что-то страшное с тобой было, вижу. За последнее время тебя столько всего окружало: шутки неученых девчонок на девичнике, чужое ослепительное счастье, постоянная изматывающая работа, требующая полной выкладки. И память, вездесущая неумолимая память… Как это, жить так, как ты, Улем?

— Как это, Улем, так жить? — спрашиваю его замороженное сердце.

— Сама знаешь, — спокойно отвечает.

За равную принял? Неужели и во мне так страшно отзывается прошлое? Нет, не прошлое, будущее, которого нет и быть не может, пока волки не поставят точку в споре за землю. Пока раз и навсегда не уничтожат пришедшую на порог беду, белоглазых дивов.

Смотрю на Улема, и как будто не так страшно становится стоять против целой армии бездушных белоглазых со всеми их мерзкими методами, направленными на победу. Такого помощника только небо могло послать, хорошо, что у нас с ним одна цель. Цель, по дороге к которой и жизни не жалко.

— Улем, собери к вечеру нескольких самых верных людей. Пока из верхушки, альф, старейшин, кого посчитаешь нужным. У меня есть очень важная информация, как выбить дивов раз и навсегда. Только… Радим пока не должен ничего знать.

— Почему? — мгновенный вопрос. Ни тени сомнения в моих словах, отнесся крайне серьезно и верности вожаку не потерял. Да уж, Улем — настоящая находка, даже улыбаюсь довольно.

— Потому что это может меня убить, а Радим пока не готов о таком думать.

Оставляю Улема в размышлениях. До вечера еще сходила к волхву, убедилась, что не беременна, и потребовала сделать так, чтобы детей у меня в ближайшее время не было. Чернокнижие невозможно совместить с детьми, никак. Он долго мялся и протестовал и намекал, что без позволения вожака такого сделать не может.

Когда мне надоело слушать все эти бесконечные отговорки, я просто четко озвучила ему свою позицию: если это случится, я приду сюда с другим требованием — убить в себе ребенка, и это придется сделать именно ему.

Убийства многие боятся, через полчаса волхв, потратив кучу редких ингредиентов, отчего у него на лбу образовалась горестная складка, запер внутри меня клетки, отвечающие за продолжение жизни, до времени, пока я не передумаю.

Не знаю, как Улему удалось собрать людей за спиной Радима. Вечером дверь тихо заскрипела и явила застывшую в коридоре темную фигуру Улема, позвавшего за собой, и я несколько минут шла за ним, спускаясь куда-то глубоко в подвал.

Помещение, куда он меня привел, больше походило на тюремную камеру, чисто вымытую, заставленную странно выглядевшей в таком месте добротной мебелью. Я осмотрела присутствующих, как и ожидала: Билуг, Колот, еще один пожилой волк, значит, старейшина. Дынко, весьма скептически настроенный, и двое альф, которых лично не знаю.

Я протянула Билугу письмо Атиса.

— Дынко, расскажи про встречу с лесными в Стольске.

Удивленный, все же рассказывает. Билуг тем временем прочитал свиток. Его рука непроизвольно дергается, когда он, убрав письмо, наклоняется ко мне и заглядывает в лицо.

— Отличная новость, не правда ли? — вежливо интересуюсь.

Реакция Билуга тревожит остальных, свиток тут же оказывается в руках Дынко, за его спиной сгрудились другие. Жду, пока прочитают и поймут все.

— Только не это. — Дынко стонет, как раненый зверь. — Почему опять ты?

— Почему бы и нет? Кстати, дело-то беспроигрышное. Достану бляху — хорошо, не достану — зато и они не достанут.

Приходится объяснять остальным, кто такой Атис, а также, что я не знаю, когда буду готова все это проделать.

— Так вот почему ты сидела у ведьмы? — Дынко.

— Да, училась вызывать беса.

Потом я почти не слушаю их разговор, мне нужно от них всего два решения: говорить ли Радиму и как организовать мое обучение искусству вызова.

Похоже, их давно так не огорошивали. Я вижу чистую детскую радость в глазах альф, а это многого стоит. Учителя чернокнижия найти нелегко, тем более сейчас, когда великий князь под страхом смертной казни запретил в людских землях чернокнижие. А люди — единственная раса, которым оно доступно. Кроме того, чернокнижник должен быть серьезный и проверенный и не болтливый. Кроме Астелии, вариантов не нашлось, вот только она в замок точно не поедет, а отвезти меня к ней никак не получится без разрешения Радима. А ему говорить… Как?

— Начните тогда с вопроса, говорить ли вожаку, — скептически морщится Билуг.

— Прекрасная идея! Начните обсуждение прямо сейчас! — грубый голос Радима, как ведро холодной воды. Он стоит у входа и задумчиво рассматривает своих друзей, только по играющим желвакам понятно, что он нервничает.

Ну что же, вопрос решился сам собой. Колот протягивает ему свиток, Радим выходит на середину комнаты, ближе к свету, и читает. А я становлюсь напротив, так редко его вижу, его лицо уже не такое страшное, как в первый день моего возвращения, но все равно замученное и усталое. Сейчас передо мной не молодой парень, а мужчина. Так сильно повзрослел за это время, изменился. Так устал и вымотался.