Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. - Наталья Сухова

Новый этап перевода Библии на русский язык, начавшийся в 1857–1858 гг., вызвал интерес к научной работе в области библеистики. Он дал опыт организации процесса перевода, совместной научной работы всех академий, академий и Синода. Были сформированы оптимальные по составу комитеты из профессоров Священного Писания и знатоков греческого и еврейского языков, выработана определенная переводческая и исследовательская методология, последовательность обсуждений. Этот процесс показал и недостаток научного опыта: не были четко сформулированы критерии выбора текстов при переводе Ветхого Завета (еврейский или греческий), принципы перевода[875]. Активизация научной работы в области библеистики выделила ряд конкретных вопросов, требующих исследования.

В 1857 г. СПбДА по предложению митрополита Григория (Постникова) предприняла перевод на русский язык византийских историков VIII–XV вв., мало доступных для ученых исследований по редкости изданий. СПбДА удалось перевести, отредактировать и выпустить несколько томов историков XI–XIII вв. Это положило начало исследованиям в области позднего этапа истории Византии, ее церковных проблем и богословских идей, поставило вопросы источниковедческого 351 характера. Но через три года, в декабре 1860 г., издание и сам перевод были приостановлены Святейшим Синодом[876]. Хотя переводы осуществлялись в основном силами преподавателей, были отдельные попытки привлечь к этому процессу лучших знатоков греческого языка из студентов. В СПбДА в 1857–1858 гг. бакалавру греческого языка, природному греку архимандриту Григорию (Веглерису) удалось оживить интерес студентов к изучению. Наиболее успешные привлекались к переводу византийских авторов. Этот опыт открыл перспективы и студенческих исследований в области византинистики. Но перевод архимандрита Григория в КДА прервал развитие этого опыта[877].

КазДА, реализуя свое миссионерское направление, переводила богослужебную и катехизическую литературу на инородческие языки: начавшись по практической необходимости, эти переводы открыли перед академической наукой широкий простор для исследований[878]. Проблемы, связанные с миссионерской деятельностью, дали целый спектр тем для исследований студентов и преподавателей. Начиная с 1850 г. эти темы предлагались студентам последнего года для магистерских и кандидатских сочинений, и многие из этих работ представляли серьезные исторические, критические, апологетические исследования мусульманства, а также работы полемико-методологического характера. Некоторые из них, причем не только магистерские, но и кандидатские, были впоследствии опубликованы в «Миссионерском противомусульманском сборнике»[879]. Наиболее значимыми были признаны выпускные сочинения магистров III курса (1850) Егора Виноградова и Василия Петрова, их однокурсников старших кандидатов Александра Хрусталева и Николая Разумова и кандидата Александра Леопольдова; магистров IV курса (1852) Николая Ильина и Павла Раева и кандидата с их курса Александра Филимонова; кандидата V курса (1854) Матвея Боголепова; магистра VI курса (1856) Ивана Тихова-Александровского; старшего кандидата VII курса (1858) Якова Фортунатова и кандидата этого же курса Федора Кудеевского; магистра IX курса (1862) Евфимия Малова; магистра XII курса (1868) Александра Заборовского; магистра XIII курса (1870) Николая Остроумова[880].

Конкретные церковные и государственные проблемы, требующие богословского и церковно-исторического анализа, подчеркнули важность наличия в академиях профессоров-специалистов по самым разным вопросам. Примером может служить церковно-историческая экспертиза проблем, связанных с положением в западных губерниях. Польское восстание 1863 г. обнажило много проблем, связанных с западными губерниями и униатским вопросом, требующих церковно-исторического научного исследования. К сбору и анализу соответствующих материалов был привлечен профессор СПбДА М. О. Коялович, уже известный исследованиями по истории унии и западнорусских церковных братств[881]. Работа оказалась плодотворной для богословской и исторической науки: в течение 1862–1866 гг. профессору Кояловичу удалось не только собрать и систематизировать все доступные докумен ты официальных архивов, относящиеся к истории Западного края России, но и стать компетентным консультантом и ученым-специалистом в церковных и богословских вопросах, прямо или косвенно связанных с униатством. В 1865 г. Санкт-Петербургской археографической комиссией было издано составленное М. О. Кояловичем «Собрание документов, объясняющих историю Западного края России и его отношения к России и к Польше», с переводом на французский язык; в 1867 г. – «Дневник Люблинского сейма 1569 г.». В том же году проф. Коялович издал по поручению Академии наук «Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию и дипломатическую переписку того времени (1580–1582 гг.)». В 1864 г., в связи с обострением положения, связанным с усмирением польского бунта, им были читаны закрытые лекции для избранного круга лиц. В 1862–1867 гг. профессором Кояловичем было опубликовано несколько десятков статей в духовных и светских журналах: «Христианском чтении», «Страннике», «Дне», «Русском инвалиде» и др. Эти работы легли в основу докторской диссертации, которая была представлена М. О. Кояловичем вскоре после принятия нового Устава[882]. Но особые научные задачи, которые ставила перед академиями высшая церковная или государственная власть, не могли служить единственным «приращением» академической науки. Перспективы самостоятельного научного развития наиболее дальновидные богословы видели в расширении источниковой базы. В конце 1850 – начале 1860‑х гг. активизировалась разработка источников в разных областях богословской науки, изучались и описывались фонды епархиальных и монастырских библиотек, архивов, музеев. КДА старалась направить своих преподавателей, выпускников, а иногда и студентов в археографическую комиссию: практическая работа давала обширный материал для систематизации, проводилось научное описание с научным комментарием и справочным аппаратом. Так, например, преподаватели КДА занимались в эти годы описанием рукописей Киевской Софийской библиотеки[883]. Правда, строить на основании этих материалов научные исследования в эти годы удавалось редко, в основном закладывалась база для будущих научно-исследовательских работ. В 1850‑х гг. в КазДА была перемещена библиотека Соловецкого монастыря. Фрагментарные разработки соловецких рукописей в отдельных исследованиях преподавателей и студентов академии начались уже в эти годы, но это был подготовительный этап: ввести эти рукописи в научный оборот и начать их систематическое изучение предстояло в дальнейшем[884]. Корпорация КазДА составляла проекты изучения и издания, но не имела средств и опыта.

Профессор МДА А. В. Горский и ее выпускник К. И. Невоструев закончили в 1862 г. научное описание Синодальной библиотеки, начатой еще в 1849 г.[885] Эти работы помимо самостоятельной ценности давали направление новым исследованиям. Так, работа протоиерея Александра Горского и К. И. Невоструева поставила ряд интересных вопросов перед славянской библеистикой, которые в дальнейшем вылились в серьезные научные исследования.

В 1859 г. по предложению митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Григория (Постникова) Святейший Синод принял постановление о передаче в СПбДА библиотек Новгородского Софийского собора и Кирилло-Белозерского монастыря – двух из самых богатейших книжных собраний Древней Руси. Из Софийского собора было передано до 1570 рукописных и 485 старопечатных книг, представлявших широкий спектр разножанровых священных текстов, сочинений русских богословов и церковных деятелей, литургических, канонических, церковно-исторических памятников. В первые годы с источниками этой библиотеки проводились лишь отдельные изыскания, однако в дальнейшем наиболее интересные с богословской, церковно-исторической и церковно-словесной точек зрения источники этой библиотеки составили основу для научной работы преподавателей и студентов.

Знамением времени было активное участие преподавателей и выпускников академий в духовной журналистике – как в качестве авторов, так и в качестве издателей. Если в 1857 г. издавалось всего 4 духовных журнала, то к 1867 г. общее число духовных журналов и газет было 36, из них 11 журналов и 25 епархиальных ведомостей[886]. Преподаватели академий получили возможность публиковать результаты своих научных изысканий, представляя их на обсуждение читателей, интересующихся богословской наукой, а также своих коллег из других академий, образованного духовенства из выпускников академий, епископата. Таким образом, постепенно складывалась неофициальная система научной аттестации, хотя никак не формализованная и не связанная с теми или иными знаками научной компетентности и привилегиями[887]. Издатели – бывшие воспитанники академий – предприняли и публикацию лучших магистерских сочинений, хранящихся в академических архивах[888]. Это вырабатывало новые традиции, ставило вопрос о соответствии богословских работ современным научным требованиям и сравнении их с достижениями в смежных областях науки. Журналы создали поприще для публикации предварительных материалов к научным диссертациям, статей, а также частей самих диссертаций. Соискатели ученых степеней оценили это вскоре после реформы 1869 г. Но академические журналы по-прежнему не окупались и не имели возможности поддержать своих авторов[889].