Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

твою страну прибудут мои послы с письмом. В письме будет сказано, что я желаю видеть тебя новым правителем, а если мою волю не исполнят, то придёт моё победоносное войско.

— Повелитель, прости мою глупость, но я не очень понимаю, — сказал Влад. — Послов принимает только правитель моей страны. И письма принимает только он. Неужели, твои послы скажут ему самому, что он должен покинуть трон?

— А почему бы и нет? Будет забавно, — улыбнулся султан. — Конечно, нынешний правитель не послушает. Но вот его слуги, то есть знатные люди твоей страны, прислушаются. Даже упоминание о моём победоносном войске поселит в их сердцах ужас. Поэтому, когда ты явишься со своим войском, пусть небольшим, никто не станет противиться тебе.

Влад в отличие от султана совсем не был уверен, что так всё случится. Однако стало очевидно, что он может рассчитывать лишь на тех воинов, которых наберёт сам в Трансильвании, то есть на тех юнцов, которым на полянах при свете костра теперь рассказывал о будущей воинской славе.

Будущих воинов набралось всего лишь около двух с половиной тысяч. Молдовен ещё давно докладывал об этом, но Влад надеялся также на воинов турецких, поэтому не очень задумывался, как мала армия, собранная в Трансильвании.

И вот Влад, беседуя с султаном и узнав, что воинов не получит, задумался, а в следующую встречу с Мехмедом заявил:

— Повелитель, я осмелюсь попросить у тебя денег. Если моё войско, про которое мы говорили в прошлый раз, будет действовать в одиночку, мне надо хорошо вооружить его.

— Сколько тебе нужно?

— Двадцать тысяч золотых, — ответил Влад.

Деньги ему действительно были нужны, ведь те пять тысяч, которые он когда-то вывез из Тырговиште в перемётных сумах и зарыл в лесу, уже почти истратились.

— Дам десять, — сказал Мехмед, причём произнёс это так, что Влад не посмел торговаться и лишь поклонился:

— Благодарю, повелитель.

"Всё равно войско моё крохотное!" — думал Дракулов сын, причём размышлял об этом всю дорогу из Турции.

По возвращении в Трансильванию разъезды вместе с Молдовеном продолжились, ведь тайных мест, где обучались будущие воины, оказалось очень-очень много. Жаль только, что обучалось в них не так много людей, как хотелось бы Владу.

Возвращение трона, которое в Сучаве казалось таким близким и возможным, теперь стало казаться трудноосуществимым. Молдовен на все попытки завести об этом разговор лишь отмахивался и говорил, что до войны ещё целый год ждать, и многое может случиться:

— Дотянем число воинов до трёх с половиной тысяч, и этого нам как-нибудь хватит.

Войко, вернувшись из очередной поездки в Румынию, сказал, что верит в успех дела, потому что Владиславом как правителем румыны не слишком довольны.

— Никто и не посмотрит, сколько у тебя войска. Если бояре узнают, что за тобой стоит турецкая сила, то наверняка с радостью перейдут к тебе на службу, а Владислава покинут.

Однако Влад не склонен был полагаться на везение. Ещё в Сучаве, упражняясь с мечом, дабы впоследствии сразиться один на один с Владиславом, он говорил себе, что в поединках побеждает не тот, кому везёт, а тот, кто лучше подготовился. Вот и теперь следовало предпринять что-то, чтобы бояре в решающую минуту покинули Владислава не наверняка, а совершенно точно.

"Как видно, придётся всё-таки принять от Мане Удрище услугу, от которой я поначалу отказался, надеясь на турецких воинов, — понял Влад. — Мане через своего сына Драгомира предлагал мне помощь в возвращении трона. Вот и пускай поможет. Пускай сплетёт заговор, подобно тому, как уже однажды сплёл".

* * *

Сентябрьские ночи в горах холодны. Казалось бы, лето ушло ещё не вполне, ведь днём солнце припекает так, что в кафтане жарко, но наступает ночь, и уже чувствуется дыхание зимы — такое явственное, что даже шубы кажется мало.

Вот почему боярин Мане Удрище, остановившись на ночлег в трактире горной деревушки и теперь сидя за столом в общей обеденной комнате, зябко кутался в шубу. На столе стояло две толстые свечи в подсвечниках, но горели они неярко и давали тепла не больше, чем света.

Слуги боярина, сидя за тем же столом, но в некотором отдалении от господина, молча доедали ужин. За соседними столами, тоже при свечах, сидели другие постояльцы, пили, разговаривали.

Мане Удрище засиделся допоздна. Ёрзал на лавке, попивая из глиняного стакана подогретое разбавленное вино. Казалось, этот напиток должен был хоть на время сделать боярина весёлым и беззаботным, но лицо Мане оставалось хмурым и задумчивым.

Те, кто не знал этого человека, конечно, не могли, глядя со стороны, понять, о чём он думает, да и те, кто знал его, не могли бы угадать точно. Уж они-то давно уяснили, что Мане — человек непростой и даже противоречивый.

Те, кто знал Мане очень хорошо, понимали, что думает он о встрече, которая ему вскоре предстоит. Уезжая из Тырговиште, этот боярин делал вид, что едет в дальнее имение собрать оброк и заодно проверить, не подворовывает ли управляющий, а ведь на самом деле Мане по зову Влада, Дракулова сына, отправился в Трансильванию!

Когда Мане сидел за столом в трактире, то, конечно, размышлял о том, что встреча с Владом должна состояться уже завтра, в местечке Сэчеле, которое располагалось рядом с немецким городом Брашовом, но было населено румынами, поэтому встреча двух приезжих румын там не привлекла бы к себе внимание.

Разумеется, Мане размышлял о том, как приедет в Сэчеле, и что скажет человеку, которого не просто сделал сиротой, а лишил многих родственников — отнял отца, старшего брата и даже невесту отнял. Пусть Влад письменно обещал Мане, а также Маневу брату Стояну, что дарует им обоим прощение, если эти двое сойдут с пути предательства и обмана, но ведь даже письменное обещание можно нарушить. Если тот, кто дал обещание, впадёт во гнев, то возможно всякое.

Боярин не мог не думать о предстоящей беседе с Владом, пусть и обещавшим простить, но всё равно видевшим в Мане предателя. Вот предателю и следовало хорошенько подумать, с чего начать завтрашнюю беседу, как продолжить и как выразить то или иное, чтобы, упаси Бог, не получилось двоякого смысла. Мане Удрище прожил немало, повидал немало, седина явственно виднелась в бороде, но такие разговоры разговаривать ему до сих пор не доводилось. Как же вести себя?

Этим размышлениям боярина помешали вновь прибывшие постояльцы — весьма шумные. Мане Удрище очень неодобрительно посмотрел на светловолосого здоровяка, ввалившегося