Тихая разведка - Сергей Кольцов

Фалькенберг четко ответил на все вопросы, но при этом уточнил, что операция должна быть проведена только под руководством работников контрразведки бригады. Причем, он лично должен поставить задачу, заключающуюся в следующем:

— Оседлать основное шоссе Станичка — Кобылино силами полевой жандармерии со строгим контролем проезжающих, идущих в строю и без строя, не взирая на лица. Помнить об угрожающей опасности иметь высокую организованность. При малейшем подозрении задерживать, сопротивление считать умышленным противодействием, разрешающим применение оружия. Это положение распространяется и на выделяемый пехотный батальон, который, разделенный на роты и усиленные взводы, прочесывает лесные массивы во всех направлениях методом, условно именуемым «рыбачья сеть». Особое внимание уделять оврагам, урочищам, отдельно густо растущим рощам, кустарниковой заросли. Каждое подразделение в обязательном порядке должно иметь средства радиосвязи с определенным кодом позывных, чем бы обеспечивался порядок и место нахождения того или иного поискового отряда. Что же касается сроков, бригаденфюрер, то здесь, на ваш вопрос, ответить затрудняюсь… Надеюсь, бригаденфюрер, вас не утомил мой монолог?

— Ради бога, полковник! Вы мастер по постановке задач и их исполнения. Мы мило в подобном амплуа встречаемся дважды. Не так ли? — не преминул чуть подколоть Фалькенберга Гофман.

Мол, не чурайся наших, мы тот колодец, из которого порой приходится утолять жажду.

И разведчик отметил справедливость намека о поведении лично его, Фалькенберга, в прошлом…

— Алло! Алло! — сквозь туман застлавших его мозг воспоминаний прорвался голос адъютанта Генри Крамера. — Что с вами, штандартенфюрер?!

— Все в порядке, Генри. На минуту отлучился из кабинета… — ровным голосом, в котором, проскользнула нотка беззаботности, отозвался Фалькенберг, держа все это время телефонную трубку. — Я весь внимание. Только прошу коротко.

— Вы можете сказать, когда будете у себя?

— Навряд ли, Генри. Столько дел!.. Распорядись своим временем, как находишь нужным. У меня все.

Не успел Фалькенберг опустить трубку, как зазуммерил телефон внутренней связи.

— Штандартенфюрер Фалькенберг?.. — Он понял, что на другом конце провода начальник группы гестапо оберштурмбанфюрер СС Франц Крюгер. — Хайль Гитлер! Простите за вольность, штандартенфюрер. Но моя интуиция подсказала мне, что вы сидите один-одинешенек, включив настольную лампу, и все о чем-то думаете, размышляете. Я разделяю ваши беды и помогаю всем, что в моих силах. Вы сегодня не обедали, не ужинали, да и завтрак, полагаю, каков был при подъеме по тревоге. Я жду вас, Генрих. У меня все есть, даже ваш любимый напиток «Два пастыря».. Приходите. Ведь мы так мало встречаемся в неофициальном плане. Решено? Жду.

Фалькенберг знал, был уверен в том, что звонок Франца Крюгера — не простое проявление дружеского участия в разрешении его проблем и иного прочего, что укрепляет корни дружбы между людьми. Но у начальника гестапо могли быть и в действительности имелись тайные каналы информации, конечно же, несколько большие, чем у начальника контрразведки, хотя обижаться на их недостаточность у Фалькенберга — значило разгневать Бога.

— Хорошо, оберштурмбанфюрер. Иду незамедлительно.

— Вот и отлично, — догадываясь о сути его раздумий, произнес Крюгер.

— Мы славно проведем окончание вечера. Мы не пьяницы. Эсэсовцы употребляют алкоголь лишь только для аппетита. Казино, в основном, — питейное заведение.

Когда Крюгер пересекал по ковровой дорожке холл, заслышав звук его шагов, дежурные офицеры СС скинули руки в нацистском приветствии. Автоматчики приняли положение «смирно», звучно щелкнув каблуками сапог.

У самого входа в здание находилась усиленная охрана. Штаб армейской группы, несмотря на поздний вечерний час, продолжал работу. Не было, однако, хозяина, он срочно вылетел в Берлин по вызову самого Гитлера. Фалькенберг без стука открыл дверь кабинета Крюгера. Вошел. Навстречу ему в радушном настроении направился хозяин кабинета. Он не вскинул руку в обычном принятом приветствии, а крепко пожал руку гостя.

— Рад, очень рад, полковник, — произнес Крюгер. — Похудели вы изрядно за последнее время. И простите ради Бога за то, что назвал вас по, имени Генрихом.

— Мы старые товарищи по оружию и по тому случаю, в Испании, под Сарагоссой. Вы помните?

— Как не помнить?! Разве забудешь, что в то время мы с вами были добровольцами на стороне Франко, против Республики, и едва не расстреляли нынешнего руководителя абвера Вильгельма Канариса. Он был большим другом генерала Франко, а мы, не зная, посчитали его красным шпионом. — И рассмеялся. — А ведь адмирал Канарис был выдвинут шефом абвера, лично Гитлером в декабре тридцать четвертого.

— Вот, вот и поэтому, мне кажется, мы вправе называть друг друга по именам. Согласны, Франц?

— Вы еще спрашиваете! Я рад этому. Прошу за стол, штандартенфюрер!

— О! Да вы живете безбедно, Франц! Как это вам удается?

— Не говорите, Генрих, сглазите, — сказал Крюгер, почему-то подозрительно посмотрев на входную дверь. — Мне порой слышатся какие-то посторонние шорохи, вой шакалов и тихий, вкрадчивый старческий смех. Это после двенадцати ночи. — Он ткнул указательным пальцем воздух, указывая на пол: — Наступают времена, которые тяжко бьют по темечку. — Он небрежно провел рукой по своей голове.

— Я, слушая вас, все же не верю в то, что вы, Франц, увлекаетесь черной магией и верите в загробную жизнь. А стол у вас действительно шикарный, — осмотрев сервировку, одобрительно заметил Фалькенберг.

— Я действую по принципу русской поговорки, — вновь рассмеялся Крюгер. — Что в печи — все на стол мечи… Замечу только: галлюцинацией на страдаю. О том, что души отошедших в мир иной напоминают о себе живым, ничего пока сказать не могу.

— Хорошая пословица, отличные слова, надо запомнить, — потирая руки, отметил Фалькенберг, усаживаясь на предложенный хозяином стул. — Что касается ваших последних слов, я так и думал: кошмар можно видеть не только во сне, но и наяву, без прикрас, таким, например, как на восьмом километре дороги Станичка — Кобылино.

Крюгер поднял трубку телефона, вызывая телефониста коммутатора гестапо.

— Браунн! Я у себя, беспокоить только по чрезвычайному случаю. Записывайте, кто и когда звонил, по какому вопросу.

— Я догадываюсь, Франц, что между нами может возникнуть серьезный разговор.

— Не без этого, — кивнул головой в знак согласия оберштурмбанфюрер. — Вы, наверное, в курсе, что идея открытия второго фронта уже осуществлена. Англо-американские войска довольно успешно высадились в Нормандии, на восточном побережье полуострова Котантен.

— Безусловно! Чего боялись наши генералы? Это ведь война на два фронта. Сейчас это факт. В свое время Гитлер дал письменную гарантию генеральному штабу и верховному командованию, что Германия никогда не будет вести войну на два фронта… — вполголоса проговорил Фалькенберг и встретил взгляд внимательно слушающего Крюгера. — Я надеюсь на элементарную порядочность своего оппонента.

— Не беспокойтесь, полковник! Мне известна ваша приверженность идеалам фюрера, — отозвался Крюгер, смакуя коньяк.:— Не забывайте о еде: вы употребляете алкоголь на голодный желудок, Генрих.

— Мне хорошо известен этот район, — продолжал Фалькенберг. — Там господствуют дамбы. Это, знаете, высокие насыпи с узкой двухпутной проезжей частью и обочинами по обеим сторонам не более полуметра, круто спускающимися прямо в трясину. Вы, надеюсь, представляете, что такое трясина? Плохо, очень плохо пришлось авиадесантным дивизиям союзников. Туда им и дорога…

— Под Дункерком янки и томми получили хороший, очаровательный удар в челюсть. В битве под Нормандией союзники понесли колоссальные потери, — раскрасневшись от алкоголя и изобилия еды, не без гордости констатировал Крюгер.

— Согласен с вами, оберштурмбанфюрер. Позиции немецкой армии в Арденнах — крепкий орешек, о который сломает зубы любой противник. А линия Зигфрида — Рейн! Нет! Генерал Рундштедт начинает большую игру с этими подонками, — пытаясь казаться трезвым, высказывался Фалькенберг. — Нам бы лишь только сдержать русских от вторжения в Польшу, Венгрию, Чехословакию… А там — полный штиль. С союзниками мы всегда договоримся…

— Штандартенфюрер, до сих пор мы не пили с вами на брудершафт, но, думаю, позволим себе эту маленькую шалость. Я только напомню вам, Генрих, что знаменитая операция союзников под кодовым названием «Маркет Гарден» потерпела потрясающее поражение. Наши парни устроили такой великолепный, пышный, надолго запоминающийся карнавал… Но Бог с ними, с этими янки и томми. Так, как они открыли второй фронт, они его с таким же успехом и закроют. Наше внимание только Восточному фронту. Вот здесь-то мы серьезно подмокаем. — Высокий, рослый, с длинными сильными руками оберштумбанфюрер, приподнялся из-за стола. Массивное, с несимметричными очертаниями лицо и синевато-молочные, крупные, нагловатые глаза Крюгера уставились на Фалькенберга: — Чувствую, что перебрал, Генрих, лишнее под наш разговор маханул, — с виноватым видом вдруг выпалил он.