Ярость огня - Розария Мунда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя иногда мне хотелось рассказать ему. Не о заговоре, не об Антигоне. А о том невероятном чуде, что я научился читать. Я не знал, как усердно учится Дело, пока не стал проводить в его покоях много времени. Его стол был завален книгами и старыми свитками из коллекции Радамантуса, и часто, проснувшись, я заставал его за работой.
– Что ты читаешь? – спросил я.
– О, не знал, что ты не спишь. Это просто древняя поэзия, – сказал он осторожно, с нарочитым безразличием, и забрался обратно в постель ко мне. Но чуть позже, когда он отошел в уборную, я соскользнул с кровати и снова посмотрел на раскрытую книгу. Читать вслух мне все еще было трудно, но постепенно я расшифровал параграф:
И пусть в одной урне покоится прах наш,
Мой товарищ по оружию, мой друг, любовь моя,
Чтобы даже наши кости лежали вместе во веки веков,
Когда ты отправишься следом за мной из этого мира в иной.
Когда я осознал смысл слов, у меня сжалось горло. Дело читал это в одиночестве. Думая, что я сплю.
– Это из «Аврелианского цикла», – сообщил Дело, застывший позади меня. – Об Уриэле и его возлюбленной.
Он вышел из уборной и наблюдал за мной, вытирая полотенцем лицо.
– Я не знал о ней.
Дело кивнул. Отбросил полотенце на пол, взял книгу и присел рядом со мной на кровать. Он начал читать вслух тот же параграф, который я только что так старательно читал про себя. Слушая его, я ощущал, как сжимается сердце, словно ему не хватает места в груди. Его голос сорвался на слове «возлюбленная».
– Что с ними случилось? – поинтересовался я, а мой охрипший голос выдал все мои чувства. – Они жили долго и счастливо?
Дело передернул плечом и повернулся, чтобы убрать книгу в сторону. Он аккуратно положил закладку между страницами.
– Нет. Но их похоронили вместе.
– И много ли хорошего им обоим это принесло, – сказал я, не задумываясь.
Дело удивленно засмеялся.
– Это всего лишь поэма, Грифф, – произнес он.
Но было что-то такое в его голосе, нечто глубоко затаенное, какая-то скрытая печаль, и я понял, что для него это не просто поэма.
– Он был простолюдином?
Я не знал, почему задал этот вопрос. И когда Дело замешкался с ответом, я пожалел, что спросил.
– Нет. Он был Повелителем драконов. Еще до того, как аврелианцам пришлось бежать из Ауреоса. Эти двое летали вместе, вместе сражались. И любили друг друга.
«И любили друг друга».
Но они оба были драконорожденными.
И хотя я абсолютно не вписывался в эту картину, Дело все еще смотрел на меня. Его голос все еще срывался на слове «возлюбленный». Он по-прежнему читал эти стихи посреди ночи, когда мы лежали рядом.
Слова вертелись на кончике моего языка: «Я тоже могу читать стихи. Я учусь. Позволь мне разделить с тобой каждое мгновение, как делали те влюбленные».
Но инстинкт самосохранения подсказывал мне, что лучше промолчать. Дело бросил вызов собственному миру, чтобы отдать мне ключ; совершил рискованный поступок и, балансируя на краю пропасти, протянул руку, потому что у него не хватило мужества перепрыгнуть. Этой протянутой руки было достаточно, чтобы изменить все. Но я все еще думал о том, что лучше не просить большего.
Дело был готов помочь мне. Но он не готов взглянуть в лицо тому, чем все это закончится для его и моего народов. И как бы я ни мечтал поделиться с ним своим видением будущего, как бы ни представлял в своих грезах, что он сможет увидеть, что жизнь станет не только удивительной, но и восторжествует справедливость, если мой народ обретет свободу, а его повелители будут свергнуты, но я понимал, что это всего лишь мечтания влюбленного глупца.
Так что, возможно, я тоже не был готов открыться.
Поэтому, вместо того чтобы сказать ему правду, я притянул его ближе, и Дело отложил книгу в сторону.
Следующим вечером у нашего костра Антигона открыла новую книгу.
– Это «Революционный манифест Атрея Атанатоса», – поведала она. – Я думаю, ты готов его прочитать.
Я проговаривал слова, по одному мучительному слогу за раз, пока перед моими глазами не возникло целое предложение.
«Слишком долго драконы угнетали наш народ».
По позвоночнику расползся холодок. От этих слов. От того, что я их вообще читал. Сидящая рядом со мной Антигона, казалось, затаила дыхание.
«Слишком долго мы были рабами под гнетом Повелителей драконов. Слишком долго Триархи пировали, в то время как ее народ голодал».
«Нужен новый порядок. Нужен новый мир. А старый должен умереть».
Я представлял, как чувствовал себя Дело, нежась в моих объятиях; думал о словах, которые он читал мне дрожащим голосом:
«Мой товарищ по оружию, мой друг, любовь моя…»
– Энни, расскажи мне, что случилось во время Кровавого месяца.
– Тебе не рассказали? – В ее голосе прозвучало удивление.
– Я хочу услышать твою версию.
– Повелители драконов были разлучены со своими драконами. Драконы были отравлены. А члены Трех Семейств были истреблены до последнего мужчины, женщины и ребенка.
Эта версия ничем не отличалась от той, что я слышал. Но когда она произнесла эти слова, в ее голосе слышалось скорее тихое благоговение, а не ужас, от которого перехватывало дыхание. Для нее это было началом, а не концом.
Началом, которое она представляла для моего народа.
Я снова опустил взгляд на «Революционный Манифест», думая о Дело, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Я закрыл книгу узурпатора и отдал ей.
– Мне пора возвращаться.
* * *
Я летел, прорываясь сквозь ночь, пока слова прокручивались в моей голове снова и снова: «Истреблены до последнего мужчины, женщины и ребенка». Вернувшись в Крепость, я надел на Спаркера цепь, но не отправился сразу домой, а начал петлять по коридорам, которые вели в покои Небесных Рыб.
Впервые в жизни я забыл сначала прижать ухо к двери.
И впервые в жизни, когда она отворилась, Дело оказался не один.
С ним находились его брат и сестра, которые сидели за столом с чашками чая, разглядывая что-то похожее на карту. Этело смеялся над словами Феми. Увидев меня, они тут же замолчали.
– Грифф? – безучастно произнес Дело.
Густые черные волосы Феми, обычно убранные в косы, рассыпались по плечам. Она постукивала пальцем по виску и, прищурившись,
