Листопад - Николай Лохматов

- Так вот, Матвей!.. Баста!.. Меня уволь. - И Ковригин уставился на Шевлюгина.

Шевлюгин поднял квадратную голову и громко захохотал, напугал даже Милючиху:

- Слыхал, Семен? Слыхал?!

Шевлюгин вылил со дна бутылки в стакан самогон и опрокинул содержимое в рот. Словно кипятком, обожгло ему язык и горло. Поспешно зачерпнув полную ложку зернистой икры с луком и проглотив ее, он заулыбался.

- Лес принадлежит народу. Так? А мы кто? Тот же народ. Значит, и вся дичь принадлежит нам. Вот тебе и весь сказ.

- Ты пьян, Матвей, - поднимаясь из-за стола, сочувственно вздохнул Ковригин. - Ну, а мне пора. Спасибо за хлеб-соль... - И он шагнул к двери.

Шевлюгин не удерживал его, а, наоборот, был доволен, что тот вовремя ушел. Ему было ясно, что предложение, которое хотел он высказать при Ковригине, могло бы бросить на него тень. А что касается бобров, то Ковригин поймет, что это было не что иное, как самый обычный розыгрыш. Шевлюгин понял, что Ковригин отошел от него и что разговор с ним вести небезопасно. И что теперь Ковригин целиком и полностью на стороне Буравлева.

"Сумел все же переметнуться, - пожимал плечами Шевлюгин. - Кажется, только вчера еще поносил этого Буравлева. А ноне уже другая песня..."

- Разобиделся наш Степан, - нарушил затянувшееся молчание Зырянов. Что-то с ним творится, и не пойму...

- Бирюком живет, вот и рвет и мечет, - вмешалась в разговор Милючиха, подсаживаясь к столу.

- Чистеньким хочет казаться, вот и психует, - заключил Шевлюгин и, наклонясь через стол, зашептал: - Затейка одна есть.

Зырянов выжидающе и пьяно уставится на него, часто замигал ресницами. Шевлюгин, взглянув искоса на Милючиху, еще тише зашептал:

- Коровка лесная тут одна пасется. Пудиков на двадцать с гаком будет. Ну, как ты на это? Есть расчет. До заморозков будет чем ребят побаловать. И всего за ночь. Подумай. Одному мне несподручно.

- Ты что-то не то говоришь, Кузьмич, - пьян-пьян, но сообразив, в чем дело, с расстановкой проговорил Зырянов. - Я деду Прокуде клятву на могиле дал. Лося трогать не буду...

Шевлюгин, не дослушав его, рассмеялся:

- Что-то вы ноне все божественные. Не в церкви ли причащались? - Он протянул через стол с короткими толстыми пальцами руку: - На, держи. Считай, что договорились.

Зырянов отвел его руку:

- Ты, вижу, Кузьмич, слова перестал понимать. Знаешь, что значит поклясться на могиле, а потом все послать к черту? Вижу, не доходит до тебя. - Он оттолкнул табуретку и, выйдя из-за стола, совсем тихо добавил: - А что я скажу сыну, Мите, когда спросит, откуда это мясо? Видать, у тебя дорожки разошлись не только с одним Ковригиным!

Шевлюгин не слышал, как закрылась дверь за Зыряновым, как выходила к кому-то и вновь зашла Милючиха. "Обложили, гады, кругом, как волка в облаве..." - досадовал он.

Очнулся Шевлюгин от прикосновения руки Милючихи. Она не упрекала его и не поучала, а лишь сказала тихо и внятно:

- Ничего, Матвей, не пропадем и без них. На хлеб да на стакан вон того веселого, - кивнула она на только что выпитую бутылку самогонки, всегда схлопочем. Не без рук, чай...

Шевлюгин поднял на нее тяжелый взгляд. В глазах его бушевал пожар.

- Что ты понимаешь в моем деле? - грубо оборвал он Милючиху. - Баба ты и есть баба. Думаешь, они отказались, я и сопли распустил. Плевал я на них. И не она, горемычная, мне нужна. Без нее прожить можно. А вот без воздуха - нельзя. Душно мне, понимаешь? Стиснули со всех сторон - дышать нечем. А я хочу свободы!.. - Пудовый кулак его грохнул о край стола так, что подпрыгнула посуда, свалилась на пол и разбилась пустая бутылка.

- Тебя что, черт боднул? - Милючиха принялась собирать с пола осколки.

Охваченный безрассудной, слепой ненавистью к тому, кто встал на его пути и отнял свободу, Шевлюгин выскочил из-за стола и заметался по комнате, потрясая кулаками. Казалось, попадись ему этот человек, вряд ли ушел бы живым.

Милючиха не урезонивала и не успокаивала его, а, подобрав стекла, вышла в сени, загремела там ведрами, когда же снова вернулась в избу, Шевлюгин уже сидел на прежнем месте, притихший, утомленный.

- Сколько там у тебя рыбы? - будто ничего не случилось, спросила она. - Покупатели есть. С повозкой вечерком заглянут...

Шевлюгин, припоминая, почесал затылок и совсем спокойно ответил:

- Килограммчиков? Хватит. Два полных ведра икры. - И не без гордости взглянул на Милючиху: - Ну как, хватит?

- Что ж, на нет и суда нет. Только хотелось бы поболе... Момент больно хорош!..

- Ну, ежели так, пойду проверю снасти. Глядишь, с десяточек еще прибавлю. - Шевлюгин устало поднялся со стула и, пошатываясь, пошел к двери.

- Ты поосторожней там, - предупредила Милючиха. - Законы суровые, как раз угодим оба в тюреху.

- Не бойся, со мной не пропадешь. Я, чай, стреляный волк, - и он толкнул плечом дверь.

3

Когда Ковригин покинул Милючихину избу, дождь уже перестал. Напившись влаги, синели леса. Солнце отражалось в капельках на травах. Омытые ромашки посветлели, напоказ выставляя свои горделивые головки.

Ковригину казалось, будто он шел не по траве, а по дорогим коврам. И на каждой полянке была своя не повторяющаяся роспись. Ковригину припомнились детские годы, когда босоногим мальчонкой ездил с дедом на дальние покосы. Там как-то заблудился и долго бродил среди высоких сосен... Потом он видел себя уже взрослым. Вот под этим дубом Шура стала его женой. Теперь дуб постарел и, казалось, властвовал над рощей. Кора потрескалась, и рубцы на ней напоминали морщины.

Где-то рядом грянул выстрел. Он послышался со стороны отрожка. "Что за черт!.." Ковригин торопливо через поляну побежал на выстрел.

По другую сторону отрожка спиной к нему стоял невысокий человек.

Ковригин в несколько прыжков перескочил отрожек.

К удивлению своему, он узнал Буравлева.

- Ты что? - еще на ходу крикнул Ковригин.

- Лисица, черт бы ее побрал! На заячий выводок напала, - с досадой отозвался Буравлев. - Попугал ее!

И он поднял с земли маленький серенький шарик и, разорвав носовой платок, осторожно стал тряпочкой перевязывать ему лапки.

- Куда их будешь девать-то?

- Оставлю здесь.

- Лисица не вернется? Она ведь такая...

- Лисица? Нет, не вернется, - Буравлев улыбнулся. - Она теперь это место за километр обходить будет. Я ей заряд соли всадил.

Ковригин и Буравлев, минуя старый бор, спустились по крутояру к реке. Песчаный плес шел вдоль берега. И река с плесом, и лес, и тонущие в сизой дымке ноля казались необыкновенно красивыми. Постояли над рекой. И там, где Ока делала поворот к Ольховке, разошлись.

Ковригин остался на берегу, на косогоре, там, где у излучины склонились три березы.

Вдруг ветер донес до него крик.

Ковригин сорвался с места и по песчаному плесу побежал на голос. Там, где река круто ломалась, в камышовых зарослях на мелких волнах покачивалась лодка. Напоминая длинный ствол ружья, торчало потемневшее древко багра. Ковригин с разбегу прыгнул в лодку и, оттолкнувшись веслами, погнал ее к стремнине.

- Спа-а-си-и-те!..

На середине реки Ковригин увидел, как из-под воды показалась и снова исчезла большая голова с рыжей бородой.

"Что за черт?! Да это, никак, Матвей?" - опешил Ковригин и, бросив привязанный к лодке канат, крикнул:

- Держись!..

Ухватившись за конец каната, Шевлюгин прохрипел:

- Гони скорее. Замотали, гады!..

Ковригин изо всех сил работал веслами. Рубашка взмокла от пота. Но лодка подавалась вперед медленно. "Ну и тяжел, черт!" - подумал он.

Когда лодка наконец уткнулась в отмель, Ковригин выпрыгнул в воду, скомандовал:

- А ну вылезай, Кузьмич, приехали!..

Шевлюгин встал на четвереньки и пополз к плесу.

- Вот спасибо тебе. Не будь рядом - не сдобровать бы мне... - лепетал он, но выходить на сухое место не торопился.

- Да ты что пятишься, как рак-отшельник? Поднимайся, тут мелко. Ковригин схватил его под мышки и поставил на ноги. Позади вода взбаламутилась, и Шевлюгин шлепнулся в воду задом.

- Что за чудеса!.. - еще больше удивился Ковригин и, снова подхватив Шевлюгина под руки, потащил к берегу. - Ну и ну!.. Камнями, что ли, набили тебя? - И тут он увидел, что на одной ноге затянута петля кукана.

Ковригин вцепился за обрывок веревки и потащил ее к себе. На поверхность всплыли остроносые осетры.

- Ах, вот оно в чем дело! - протянул Ковригин. - Ты, оказывается, и по рыбке мастак!.. - Он перехватил ножом кукан и бросил его в воду. Впредь смотри не попадайся.

Шевлюгин острым взглядом окинул сбитую фигуру Ковригина и шагнул было к лодке.

- Я тебе что сказал? - повысил голос Ковригин.

Промокший егерь с опаской посмотрел на него и торопливо зашагал к косогору.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1

После обеда Наташа уходила в свою комнату. Там она бросалась в постель и беззвучно плакала от обиды. Вот уже вторую неделю она ждала Маковеева, а он словно забыл о ней... Никакой весточки. Мысленно она упрекала его в черствости. Придумывала разные слова, которые скажет ему при встрече. "Отец прав!.. Отец прав!.." - повторяла она и, измучившись, засыпала, боясь выйти на улицу.