Одер - Николай Васильевич Ярошенко

Николай Ярошенко

Одер

Об авторе

Расскажу вам о моем отце — герое ВОВ ЯРОШЕНКО НИКОЛАЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ, так как в селе Белый Яр, в котором он жил

и был призван на войну 10.01.1943 г. Завитинским РВК, сейчас осталось всего 7 школьников. И рассказывать некому.

Отец его Ярошенко Василий Иванович был расстрелян в 1938 г. И реабилитирован в 1959, как жертва политических репрессий. Из 4-х детей у вдовы в живых осталось 3-е. Отец был старшим. Младшая Соня умерла от голода.

У отца было много наград, но ценил он только военные. Фото прилагаю.

После войны служил еще 37 лет. Гордился тем, что в мирное время ни одного солдата не отправил домой раненым или покалеченным. Все время был на службе и дома я его видела мало. В войсках дослужился до звания полковник.

До 1970 г. был командиром полка в г. Новороссийске. Потом 2 года служил военным советником в Сомали, где отвечал за военную подготовку одного из 3-х районов государства. Условия в сухих саваннах были такие, что его предшественника вывезли домой с тяжелым нервным расстройством. Отец на второй год службы в Африке заболел малярией и до конца жизни страдал от тяжелых приступов.

В 1989 г., в начале перестройки приглашался одной западной корпорацией для руководства частной военной организацией в Африке. Отказался из-за политических убеждений.

До конца жизни оставался коммунистом, преданным Родине.

До самой смерти в 80 лет преподавал на военной кафедре в мединституте г. Краснодара. Похоронен в этом городе на кладбище Солнечное под оружейные залпы почетного караула.

ОДЕР февраль 1945 г

г. Краснодар 1995 г.

1 За городишком Аурит На Одерском плацдарме Уж три недели полк лежит, — А это не в казарме. Вода и грязь везде, кругом, Башку днем не поднимешь: Все пристрелял, все под огнем, Есть русские меж ними. А если кухня подойдет, Как только наземь тьма падет, — Болванками стреляет И трассой прошивает. От Аурит на Цильтендорф — Шоссейная дорога, А по бокам — болото ль, торф, Помучились там много. Настанет ночь и солдат прочь С грязи той на дорогу, И смерть презрев едва успев Погреется немного. Ракета ввысь, и понеслись К нам трассы пулемета. В канаву в грязь вновь улеглась Привычная пехота. Ночной порой прошли по льду И сбили немцев с дамбы. Поверху льда уж шла вода, Но немцам многим амба. Ночь помогла, и мы прошли, Но дальше было хуже. С высот — огонь, мы залегли В канаву, кругом лужи. Внизу вода, а сбоку грязь, Мы малость окопались, Стрельба прицельно днем велась, Так в воду опускались. Траншеи нет, окопа нет, Вода из-под лопаты, А враг с высот "гостинцы" шлет И гробит нас, проклятый. По Польше шли, снега мели, А здесь и снег и слякоть; Не сапоги, а ком земли, Здесь не житуха — пакость. 2 Тяжеловато нам пока Взять в той деревне языка. Но вот поляк перебежал И кое-что нам рассказал. Антонов — ротный командир, Там русские, поляки, Для них уж не наступит мир, Не люди — вурдалаки. Двенадцать максимов у них, И потому Антонов лих. Заговорят те станкачи, — Заляжет цепь и замолчит. Есть школа унтер-офицеров, Сопливая элита, На дамбе была бита, Теперь огнем прикрыта. О языке еще сказал: "У вас его схватили, На месте допросили, Отправить немец приказал. Но в штаб его не довезли, Приказ, нарушив тот; Поиздевались, как могли, Разрезали живот. 3 Коль немец станет отходить, И немца могут застрелить. Решил домой вернуться И им уж больше не служить. Поставили наш пулемет В засаду у канала, Я русского убил, и вот, — Фортуна помогала." Герой прямой наводки Наш капитан Титков, Его сорокапятки Палили — будь здоров. Но мины и снаряды По льду не наносить, — С высот огнем те гады Сумели лед пробить. Поверху льда идет вода,