Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Перед тем как ложиться спать, Джек и миссис Машаду повторяли, в укороченном виде, тренировку — без "полного контакта", как говорил Ченко, "не завершая приемы"; потом португалка укладывала его в постель, оставляя дверь открытой, а свет в конце коридора — непогашенным. Засыпая, Джек частенько слышал, как она говорит по телефону по-португальски, наверное, думал мальчик, со своими детьми, которые уехали. Правда, уехали, видимо, недалеко — миссис Машаду говорила так долго, что ее собеседники никак не могли находиться дальше пригородов Торонто, она же не миллионер — говорить часами с какой-нибудь Флоридой. Не раз и не два миссис Машаду вешала трубку в слезах.

Джек засыпал под ее рыдания и скрип полов в коридоре — она ходила туда-сюда, а потом Джек слышал характерный скрип кожи по дереву, это она разворачивалась, нанося по воздуху удар ногой. Джек знал — она воображает, что прицельно бьет в пах своему бывшему мужу или другому какому врагу.

Одной прекрасной теплой ночью в конце июня миссис Машаду, как обычно, рыдала, ходила взад-вперед и наносила удары ногой по воздуху — но громче, чем в другие ночи; Джек хорошо слышал все это, несмотря на шум от вентилятора под потолком (вообще-то у Оустлеров был кондиционер, но не в гостевом крыле, там были только вентиляторы). На теплые месяцы Алиса купила Джеку "летнюю пижаму" — то есть набор его первых трусов-шорт, в серую и малиновую клетку, точь-в-точь форма в школе Св. Хильды. Они оказались немного велики.

Мальчик вылез из кровати и отправился вдоль по коридору, к свету, чтобы по возможности успокоить миссис Машаду. Он увидел, как она ходит вокруг напольных часов в главном холле (видимо воображая часы противником). Остановившись, она перенесла вес на левую ногу, и Джек восхитился, как правильно она выставила другую, ударную, ногу, как верно согнуто колено, как четко она держит ступню под прямым углом, словно это голова готовящейся к броску кобры.

Наверное, Джеку надо было кашлянуть или как-то иначе заявить о своем присутствии, но он видел, как сосредоточена миссис Машаду, и не хотел ее напугать, внезапно подав голос. А слышать шаги мальчика, спускавшегося по лестнице, она не могла — слишком тяжело дышала, а заодно всхлипывала. Лицо все залито слезами и потом, черная футболка выбилась из синих шорт, тяжелые груди раскачиваются вправо и влево, когда она разворачивается на левой ноге.

Наверное, миссис Машаду увидела отражение Джека в стекле напольных часов — полуобнаженный мужчина, ее роста или даже выше, тихонько подбирается к ней сзади. Джек стоял на третьей ступеньке снизу, когда она его заметила, — наверное, она еще и поэтому не смогла правильно рассчитать высоту удара (почему она вообще атаковала? ну, ее муж, видимо, имел привычку нападать на нее, раздевшись до трусов). Джек замер — такой раздался пронзительный скрип туфли по полу, когда миссис Машаду стала разворачиваться. Нанесенный ею удар заслужил бы у экс-мистера Бангкок аплодисменты, несмотря на его возражения против "нечестных" приемов. Джек стоял на ступеньке, поэтому, наверное, миссис Машаду попала ему ниже, чем он ожидал, — а именно прямо по яйцам. Полный, до конца проведенный удар, за ним обычное и гордое:

— Ха!

Джек рухнул на лестницу как подкошенный, скатился вниз, сжался, подтянул ноги к подбородку. Ему казалось, что его несчастные яйца неожиданно приобрели размеры грейпфрутов и оказались у него в горле.

— Ой-ой-ой! — заплакала миссис Машаду, все еще прыгая на одной ноге.

Джек хотел или отдать концы, или чтобы его стошнило. Ни то ни другое не спешило произойти.

— Я сейчас прибегу со льдом! — раздался из кухни голос миссис Машаду.

Она подняла Джека на ноги и потащила его вверх по лестнице, зажав пакет со льдом в зубах.

— Ох, Джек, мой бедный, бедный Джек!

Она расстелила на кровати полотенце и сняла с Джека шорты. Джек уже показывал "малыша" Эмме и ее подружкам, поэтому ничего не стеснялся — его пугал, напротив, лед. Миссис Машаду же беспокоил размер его пениса. Наверное, у нее были только дочери (а может, если у нее были сыновья, то давно, и она забыла, какие маленькие у них пенисы и яйца).

— Он меньше? — в ужасе спросила миссис Машаду.

— Меньше чего?

— Меньше, чем был до того, как я тебя ударила?

Джек посмотрел — вроде ничего не изменилось. Да, в паху очень больно, пенис словно пульсирует — и уменьшается от холода (миссис Машаду как раз в этот момент положила ему туда пакет со льдом).

— Мне холодно! Мне еще больнее!

— Да-да, это всего на несколько минут.

— А на сколько?

— На четверть часа.

Да за это время в лед обратится он сам, подумал Джек.

— Вам приходилось замораживать пенисы раньше?

— Так, как сегодня, — не приходилось.

Пенису стало так холодно, что Джек заплакал. Миссис Машаду легла рядом с ним, обняла его и стала укачивать, спела ему песенку по-португальски. Через десять минут Джек все еще дрожал, но у него хотя бы перестали стучать зубы. Чтобы согреть его получше, миссис Машаду легла на него сверху, ее груди словно подушки, подумал Джек.

— Кстати, мне тоже холодно, — сказала миссис Машаду минуты через две. — В общем, ничего страшного.

Боль и в самом деле отступала; пениса Джек вообще не чувствовал, яички были словно деревянные.

По истечении четверти часа миссис Машаду убрала пакет со льдом. Джек не смел глянуть себе между ног — вдруг все, что там было, отвалилось? Миссис Машаду тем временем вылила воду и остатки льда из пакета в раковину в ванной, затем вернулась в спальню и села рядом с Джеком.

— У тебя там все красное, — сказала она.

— Я ничего не чувствую, наверное, он умер.

Миссис Машаду нежно прикоснулась к пенису полотенцем.

— Не бойся, он обязательно оживет, — сказала она. Джек чувствовал сквозь полотенце тепло ее пальцев. Она сидела к нему в профиль, волосы, грубые, блестящие, черные, собраны на затылке в хвост ("боевая прическа", как она это называла). Джек заметил, как отвисла у нее кожа под подбородком, заметил, что груди достают до живота. Не красавица, никогда ею не была. Но когда тебе десять лет и когда твой пенис держит в руках женщина, — разве тебе нужна ее красота?

— Ха! — сказала миссис Машаду, сняв полотенце. — Мистер Пенис ожил, и у него грандиозные планы!

"Малыш" не привык, чтобы к нему обращались так изысканно; раньше он знал лишь недовольные вздохи и упреки. Внимание миссис Машаду явно льстило ему и помогло оправиться от удара в пах; пенис Джека, как настоящий джентльмен, поднялся, чтобы сделать даме комплимент, вытянулся, можно сказать, во весь рост.

— Мистер Пенис, чего изволите? — сказала миссис Машаду. — Я поражена! Вы просто красуетесь или что-нибудь имеете в виду?

Пенисы, конечно, всегда чего-нибудь да хотят — только Джек в свои десять лет еще этого не знал, и уж точно не умел выразить это словами. Но миссис Машаду, видимо, была телепатом.

— Мистер Пенис, о чем это вы думаете? — обратилась к пенису миссис Машаду.

— Я не знаю, миссис Машаду, — честно ответил Джек.

Затем он случайно коснулся ее бедра тыльной стороной ладони; но когда она прижала его руку к своему бедру, это уже была никакая не случайность. Она запустила руку себе за спину, сняла резинку с хвоста, распустила волосы — одним легким движением — и закрыла лицо волосами, наклоняясь к его пенису.

— Мне кажется, я знаю, чего хочет мистер Пенис, — сказала она.

Затем она вставила его пенис себе в рот, а Джек почувствовал, как на живот упали ее тяжелые груди. Впоследствии, оглядываясь назад, Джек пришел к выводу, что с того самого дня мистер Пенис и получил свой безрассудный характер. Джек случайно, неосознанно дернул бедрами; он был возбужден, но это возбуждение не было до конца приятным — мальчик боялся, что миссис Машаду проглотит его!

— Что происходит? — спросил он.

Все-таки Ченко недооценил проворство миссис Машаду — она сменила позу так внезапно, что Джек не успел и оглянуться. Чудеса она творить не умела, но мальчик мог поклясться, что не видел, как она сняла футболку и лифчик, а заодно и шорты с трусиками; как ей это удалось, Джек так и не узнал. Он только увидел, какое гигантское у нее то место с волосами, между ног — гигантское в сравнении с тем, что у Эммы и миссис Оустлер. Мама всегда татуировала одну и ту же иерихонскую розу, всегда одного размера, но сейчас Джек понял (в тот миг, когда миссис Машаду села на него сверху), что настоящий цветок всякий раз разный. Бедный Джек Бернс! Этот его опыт (три опыта) стал ключевым для его развития, с тех пор он уверовал, что всякое влагалище совершенно уникально и не похоже ни на какое другое.

Миссис Машаду плотно уселась сверху, сжала его ноги своими, и Джек снова спросил ее, очень волнуясь:

— Что происходит?!

Когда она направила "малыша" себе внутрь, он испугался, но меньше, чем мог бы, — все-таки он уже видел эти загадочные складочки и все такое. Он знал, куда направляется мистер Пенис. Он испугался лишь одного — а что, если миссис Машаду засосет внутрь его целиком, ведь Джек такой маленький.