Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Мы можем воспринимать сегодня такие рассказы как развлекательные, с нашей любовью к сенсациям, склонностью к искусству «все подвергать сомнению». Но мы представления не имеем о том, какую душевную боль испытывал в те минуты Спаситель. Он, прежде не бывший человеком и ставший им из сострадания к этим опустившимся существам, разве не должен быть милосердным и к тем, другим существам? Какая бездна горестей и бед, присущих бытию, открылась перед Ним! Он – Сын Человеческий, и прежде необходимо – так считает Он – помочь людям. Но сколь сурово Он должен поступить с другой стороной, чтобы победить в этой борьбе? Ответа, отказа, мы от Него не слышим. Просящие, похоже, времени на размышление не оставляют. Они тотчас же осознали, сколь необычна их просьба, и поняли, что их нынешнему состоянию приходит конец. И тогда у них возникает предложение: нельзя ли им переселиться в мир животных? Плохи, видно, их дела, коли они просят дозволения обитать в свиньях, да еще считают это для себя благом! И они решают: лучше уж это, чем бездна, правда, не подозревая, что для них это не выход из положения и немедленного изгнания в бездну им все равно не избежать. Местом обитания они выпросили себе стадо в 2000 свиней, и Спаситель им это позволил.

Сегодня мы можем отчетливо представить себе, что пришлось вынести этому несчастному жителю страны Гадаринской. Более того, мы чуть ли не восхищаемся его внутренней стойкостью, позволявшей ему хоть как-то справляться с такими душевными бурями. Достаточно узнать, что произошло со свиньями, правда совершенно неспособными сопротивляться злым духам. «И бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло».

Каково стало ему, когда душевное смятение вдруг прекратилось, – нам этого сегодня не понять. Он, наверное, тотчас же попросил одежду, и ее ему дали. Это нам хорошо понятно, что он не захотел покидать своего спасителя и пожелал сопровождать Его. Но Иисус налагает на него своего рода повинность. Он в долгу у Спасителя и у своих земляков, ибо своим исцелением причинил их хозяйству немалый ущерб и обязан этот долг вместо Спасителя оплатить.

Грустно видеть, как отреагировали на это деяние Иисуса его земляки. На их глазах произошло чудесное, доселе невиданное исцеление! Да, но какой ценой! Они привыкли к этому буйно помешанному, как к редкому явлению природы, и цена за его исцеление показалась им непомерно высокой. Узнав от пастухов, что случилось с их свиньями, жители городов и селений поспешили к Иисусу. И они увидели свое бедствие, и своего несчастного соотечественника, словно с другой, прекрасной стороны – одетого и в здравом уме, сидящего у ног Иисуса. И ужаснулись еще больше. Из густого облака тьмы, нависшего над этим народом, молнией вспыхивает невольная ужасная догадка: Бог рядом. Объятые великим страхом, они не придумали ничего иного, как только униженно просить Спасителя удалиться из их страны. В третий раз сжалось сердце Иисуса. В первый раз, когда Он увидел перед собой больного, затем – когда Ему открылась непроглядная тьма потустороннего мира, и вот сейчас – когда понял, что здешний мир живет во мраке и чувствует себя в нем хорошо. Против этого мира Он направляет Своего исцеленного – как провозвестника великой помощи Божьей, явленной на нем.

Если история о бесноватом рассказывается Евангелиями, вероятно, для того, чтобы позволить нам в виде исключения заглянуть в жалкий и стенающий потусторонний мир, то на примере другого случая благовестники столь же единодушно говорят о своеобразных трудностях, препятствующих исцелению.

Спаситель, взяв с Собой трех любимых учеников, взошел на гору, вероятно, не обмолвившись ни словом ни с ними, ни с оставшимися о том, что там с Ним произойдет. А произошло на той горе Его Преображение. Он имел обыкновение удаляться по ночам на гору. Так было и в этот раз. Сойдя в следующий день с горы, Он еще издали замечает явно взволнованную многочисленную толпу, собравшуюся вокруг Его учеников. Народ спешит навстречу Ему, чтобы ускорить Его приход, и Он, вкусивший на горе славу Небес, вновь погружается в бедствия земной жизни (Мф 17:14 и далее; Мк 9:14 и далее, Лк 9:37 и далее).

Некий муж умоляет Его взглянуть на своего больного сына. Его недуг удивительно напоминает нынешнюю эпилепсию. Однако мы имеем право отождествлять эту болезнь, коренящуюся в телесной жизни человека, с тем, что проявилось на мальчике. Перед девятью учениками, к которым в отсутствие Спасителя и обратился со своей просьбой муж, неожиданно встала задача, явившаяся испытанием их веры, решить которую, к сожалению, они не были в состоянии. Они должны были верить: во-первых, властелином и победителем здесь может быть только Спаситель; во-вторых – в отсутствие своего наставника им дана власть действовать от Его имени. Насколько сложна была эта задача для них, нам сегодня судить нетрудно, поскольку и мы постоянно оказываемся в такой ситуации, когда в отсутствие Иисуса вынуждены действовать Его именем. Испытание веры было тем сложнее, что их маловерие принимало вид скромности: дескать, трех «старших» учеников с нами нет, а мы всего лишь «младшие». Но они понимали, что задача неумолимо требовала решения. Как жалко это выглядело, когда то один, то другой робко пытался прекратить действие темной силы, и было совершенно очевидно, что все это обречено на провал из-за их малодушия. И сегодня есть люди, которые не имеют полномочий учеников Иисуса, но, прикрываясь Его именем, осмеливаются повелевать этими силами. Нетрудно представить, как потешалась над учениками власть тьмы и как все сильнее буйствовал мальчик. Когда же со своими советами, если не с упреками, вмешались книжники, обвиняя собравшихся: «Вот к чему приводят ваши дерзкие надежды!», ситуация стала невыносимой. Отца мальчика явно разочаровали неудачные попытки, и в нем уже поднимались недоверие к Иисусу и сомнения в Его силе. Однако, когда Спаситель стал его подробно расспрашивать о болезни мальчика, он описал Ему все и, закончив свои слова просьбой о помощи, не преминул добавить: «Если что можешь». Его отчаяние достигло предела, и он уже почти не сомневался, что перед ним власть, с которой никто из живущих на земле справиться не может. Он будто заранее извинял Спасителя, давая Ему понять, что даже если помощь не придет, он в Его доброй воле нисколько не разуверится. Вспомним, что от прокаженного мы слышим иные слова: «Господи! Если хочешь, можешь меня очистить».

Спаситель оказался в сложнейшей ситуации, недоступной нашему пониманию. Если у просящего нет веры, Он не может и не хочет помочь, тут он бессилен. Так и хочется сказать отцу мальчика: «Бедняга, коли не веришь, не надейся на помощь». Услышь он подобное, в нем иссякла бы последняя капля веры. Но Спаситель так никогда бы не сказал. Он не погасит теплящуюся лампаду и потому переносит – так и хочется сказать «с оттенком покорности и смирения» – всю тяжесть задачи на просящего: «Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему». Тем самым Он как бы облекает его в веру, и у отца отрока вырывается знаменитый возглас: «Верую! Господи! Помоги моему неверию!» Пока продолжался этот разговор, злой дух упивался своим небывалым триумфом, но вдруг после тех слов отца он слышит грозные слова Иисуса: «Я повелеваю тебе, выйди из него и впредь не входи в него!» Дух вновь сильно сотряс мальчика, и тот сделался как мертвый, так что многие чуть ли не со злорадством говорили, что он умер. «Но Иисус, взяв его за руку, поднял его; и он встал».

Тем девяти ученикам пришлось выслушать серьезные нарекания за свое маловерие, если не сказать неверие. «…почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Ученики не унимались, и Он дополнил сказанное знаменательными словами: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф 17:19–21). Любая просьба, к Богу ли, к людям, основана на предположении, что тот, к кому с ней обращаются, как-то на нее откликнется. Последний же ожидает от просящего некоего действия, которое свидетельствовало бы о наличии у него доброго намерения предпринять ради ее исполнения все возможное. Сами же исполнить то, о чем просим, мы не можем, но в наших силах сделать нечто такое, что подтвердило бы, как горячо мы этого хотим: например, чтобы избавиться от постигшей нас беды, отказаться если не от пищи, без которой нам не обойтись, то, по крайней мере, от дозволенных чувственных наслаждений. Перед лицом беды и несчастий вкушать пищу ради удовольствия недостойно. Если бы люди, молясь в уединении Богу, предстояли Ему в духе до тех пор, пока Он не исполнит просимое, то их просьбы оценивались бы совсем иначе. А то ведь можно подумать: «Не так уж они безутешны в своем горе, коли не забывают о еде». Примерно так же можно истолковать и слова Спасителя. Во всяком случае, из них можно заключить, насколько серьезно относился Спаситель к этому жалкому миру духов, как отчетливо видел различные степени проявления власти тьмы. Возможно, Сам Он, руководствуясь собственным духовным понятием о посте, не исключающем принятия необходимой пищи, постился постоянно.