Манчикатут - Ольга Шахматова

– Ты что милая, устала, али какая кручина тебя гложет?

– Лиственница – священное дерево. Оно соединяет наш мир с миром загробным, равно как ветви ее уходят высоко в небо, а корни глубоко в землю. Равно как зимой она стоит мертвая – в загробном мире, а летом – живая, среди нас. Уж который раз спрашиваю я своих предков как мне быть? Призываю великую Манчи-хатун, но она молчит.

– И часто вы беседуете?

– Всегда, когда грустно, когда радостно, когда совет нужен.

– А тебе совет нужен?

– Хм…

– Ищи в своем сердце. От того и молчит твоя «Хатун», что это должны быть голос и желание твоего сердца.

Легкий ветерок чуть качнул ветви могучего дерева, словно подтверждая ее слова.

Так переговариваясь, сближаясь все больше и больше, шли они три дня. Утром четвертого дня вышли к Мультинскому озеру. С двух сторон озеро окружали горы. В верхней части озера виднелся белым бурлящим ручьем огромный перекат Шумы. За перекатом сразу расположено Среднее озеро, а над ним спящая Гермине. Этот лик хорошо различим по верхним очертаниям горы. Староверы не придают ей большого значения, но, глядя в ее сторону, перекрещиваются. А вот местные племена и жертвы приносят ей и молятся на нее. Самое интересное, что на горной гряде расположенной параллельно Гермине, лежит как раз напротив нее заснеженный воин. Все эти лики придают особую таинственность и загадочность этому месту.

На правом берегу озера была небольшая поляна с двумя избами. В них останавливались охотники, рыбаки. Старшим на озере был дед Панкрат. Он оставался здесь даже на зиму. Одна из изб была свободна, и Панкрат определил туда Гордеевну с «внучкой».

Глава шестая

Долина Чулышмана то сужалась, то выстилалась широкими пустынными полянами. И неизменно по правую и левую сторону стояли километровые скалы, с которых водопадами сбрасывались реки и речушки. Встречаясь с каждой новой речкой, Чулышман харахорился порогом, как бравый жених, поглощал ее воды, становясь все сильнее и сильнее. В некоторых местах лодки вытаскивали на берег и тащили волоком. Чуть ниже водопада Тудана, скалы в последний раз сжимают Чулышман. Этого места больше всего опасались тёлёсы. Воздав молитву великому бому Итукая, наши путешественники хорошо прошли меж скал. Миновали большой приток Чулышмана – Чульчу, после которой, расположилась деревня Коо. Здесь долина реки более живописна, растительность богаче, появляются участки, покрытые лесом. Устроили привал. Наловили хариуса, обжарили на костре и с огромным аппетитом съели. Вообще, этот путь нравился Егору. Никогда он не видел такой красоты: ущелье, горы, бурная река. Ему казалось, что когда-то в прошлой жизни, он был здесь. От чего-то сердце умилялось, как бывает, когда спустя много лет возвращаешься в свой родной дом. Он даже подумал, что если отец не примет его с Манчикатут, то он вернется сюда, построит дом, будет ходить на охоту, выращивать хлеб, торговать соболями. А его жена будет рожать и растить детей. Место хорошее, плодородное. И тёлёсы не плохой народ. Но полно мечтать, надо плыть дальше.

После деревни Коо в Чулышман впадает самый большой его приток – река Башеаус. Здесь долина, становиться шире. Камнепады здесь обычное дело, поэтому по всей долине разбросаны огромные валуны. Здесь, у подножья горы Кумуртук, расположен мужской монастырь. Все самые лучшие земли долины принадлежат ему. От Башкауса до Балыкчи еще 15 верст. Но здесь река полноводна, порогов становится меньше, а плыть легче. Не доезжая до деревни версты 2—3, встали на ночлег. Решили ранним утром прибыть в Балыкчу, скоренько провести торговлю и к обеду отправиться в обратный путь.

Балыкча странная деревня – несколько аилов, стойбища лошадей, но все в упадке. Грязные женщины, грязные дети. Стриженые и почти без растительности на лице – мужчины, от которых исходит винный дух. Батурчин уверенно идет к главному аилу. Старый тубалар лежит на войлочных коврах. Вокруг него голые, грязные женщины. Всюду следы ночной оргии. Взмахом руки тубалар прогоняет женщин, и указывает Батурчину место, куда можно присесть.

– Золото есть? Немного возьмем.

– Пойди к Алтын-Туу и возьми у него сколько хочешь.

– Кабы знал тропу через Чебдарское ущелье, кишащее змеями, так не заходил к тебе бы.

– Хе-хе… Ты знаешь, на что меняем золото. Сколько вам нужно?

– На один ящик сколько дашь?

– Байгуль, вынеси ему меру!

Явилась женщина, вынесла мешочек золота. На ощупь Батурчин определил – есть небольшие самородки, один-два по крупнее, остальное песок.

– Так не пойдет. Песка не надо. Песком с залетными торгуй. Мы с тобой давно дела ведем, и обмана меж нами не было.

– Смотри, если водка хороша, и золото хорошее дам. Сколько у вас?

– Много, три лодки привезли. Дашь четырех лошадей, остальное золотом. Продавать будешь завтра к вечеру.

– Договор. Остались бы на праздник. Сегодня свадьба в последнем аиле. А перед свадьбой молодуху пользует любой местный мужчина. Таков закон. Я разрешаю вам, как знатным гостям, принять участие в ритуале.

– Спасибо, нам незачем. Сдержи слово, торговлю начни вечером.

– Золото получишь в монастыре.

Старик подозвал Байгуль, что-то прошептал ей, она тут же привела лошадей. Сама вскочила на коня и понеслась к монастырю.

А в это время на берегу тубаларки, одетые в тряпье, обнажающее грудь, осматривали прибывших. Они бесцеремонно заглядывали в лодки, приставали к русским мужчинам. Две женщины сидели близ главного аила и разделывали кабаргу.

Батурчин скомандовал заносить ящики с водкой. Все было тщательно упаковано от любопытных глаз тубаларов. Но тщетно, по деревне уже пошел слушок. А когда старый тубалар велел колоть еще две кабарги, деревня зашевелилась как растревоженный муравейник. Прискакала ватага верховых подростков. Они предлагали своих несовершеннолетних сестер в обмен на водку. Девчонки 12—15 лет бесстыже улыбались, задирали юбки.

Братья были поражены дикостью местных нравов. Они объясняли дикарям, что водки нет, что их интересуют только кони, которых они купили.

В спешке, оседлав коней, братья пустились в обратный путь к монастырю. Так уж заведено было: тубалары свозили часть золота на хранение в монастырь. Монастырь брал за хранение свою часть. Так как дикое племя не сеяло и не пахало, монахи давали дикарям хлеб, в замен на спокойствие от разорительных набегов и поджогов. Близкое существование монахов с тубаларами было взаимовыгодным.

Встречать братьев вышел приветливый монах по имени Федор. Он передал обещанное золото, исполнив все в точности, как передала Байгуль.

– Оставайтесь на ночлег. Дикари сегодня ночью свадьбу праздновать будут, похмелье наступит только завтра. А на рассвете вы короткой тропой пройдете от нас на приличное расстояние. Так что вы в безопасности можете отдохнуть до рассвета.

– Ехать нам нужно! Торопятся люди.

Батурчин посмотрел на братьев, как бы отговаривая их от ночлега. Но толи слова монаха были слишком сладки, толи сказывалась усталость. А может и не знали они просто, насколько опасны тубалары. Одним словом, решили до рассвета остаться в монастыре.

Глава седьмая

Оставив дочь у Гордеевны, Ончин-тайчи с женой и охраной отправились по более проходимому пути на Усть-Коксу. Дальше через Усть-Кан они планировали вернуться прежним путем в Кош-Агач, а оттуда в Монголию. Они были уверены, Гордеевна хорошо спрячет девчонку, позаботится о ней. А в Егора они верили еще больше. Благословляя дочь на замужество, они верили, что все будет у Манчикатут хорошо, все должно пройти гладко, и наконец-то их любимая дочь будет счастлива.

Мерно покачиваясь в повозке, они любовались Уймонской долиной. Синие горы стояли стеной со всех сторон. Там, далеко за ними виднелись белоснежные пики гор. По долине бежала Катунь, она изгибалась словно змея, петляя и собирая в себя реки и ручьи с окрестных гор. Теченье было быстро, стремительно, однако порогов практически не было. Берега ее щедро поросли ельником и пихтачем, здесь же нашли себе место и березки и красный тальник. Кругом сочные зеленые луга. На полянках-еланях краснеют ягоды земляники, выглядывают из травы подберезовики и рыжики. Воздух наполнен запахом чабреца, полынки и пустырника. Хорошее место выбрали староверы. Все цвело, везде чувствовалось дыхание здоровой жизни. Кажется, сама природа говорила: «Живи здесь, трудись, получай хорошие плоды своего труда и будь здоров и счастлив. Все что тебе необходимо, ты найдешь здесь». Старик даже подумал что «Уймон» – это «уйма всего», в том смысле, что в благодатной долине всего в достатке.

Ончин-тайчи смотрел по сторонам и напевал какую-то песню. Жена улыбаясь, посматривала на него. «Все уладится, а монгол не найдет мою девочку. Я знаю, как убедить его» – думала она.