Рыжик-мореплаватель / Ginger, the sailor - Юрий Арбеков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Опять обман! Опять! – чирикал Рыжик, порхая над «живыми камнями». – Но меня не проведёте, не проведёте!
Один из бегемотов сонно приоткрыл глаза, равнодушно покосился на рыжую птаху и зевнул. Рыжик в панике бросился прочь. Такого рта он ещё никогда не видел. Почти квадратный, с огромными жёлтыми зубами, рот бегемота напоминал гигантский чемодан.
– Ого! – сказали на берегу матросы. – Вот это пасть! Впору целую свинью класть.
– Свинью он не будет, а мешок моркови сожрёт зараз – и глазом не моргнёт.
– Он больше по лотосам ударяет, – сказал Серьга. – Корневища у них, говорят, очень сладкие. Да и листья лопает за милую душу.
– Это сколько же им надо жратвы, таким тушам?!
– Не волнуйся за них, браток! Если есть в жарких странах вода, всё растёт как на дрожжах. Этот же лотос сегодня сорви – завтра три новых вырастут…
– А ежели нет воды?
– Тогда беда. Про пустыню Сахару слыхал? Самая большая в мире – и тоже здесь, в Африке.
21. Сердитый царь
Болтая о том о сём, моряки вышли по дорожкам парка к вольерам с главными хищниками чёрного континента. Здесь были злобная гиена и благородный быстроногий гепард, пятнистый леопард и чёрная пантера, но нигде не толпилось так много людей, как возле просторной вольеры со львами.
– Царь зверей! – сказал с почтением Серьга.
– Буйвола может завалить! Но питается по большей части антилопами.
– Говядину предпочитает?
– Как когда. Ежели подвернётся под лапу бородавочник, поросёнок африканский, съест и его за милую душу.
Бедному Рыжику поначалу было очень неуютно в окружении стольких страшных неведомых хищников. Он то взлетал на верхушки деревьев, то прижимался к земле и даже сел однажды на спину верной Чанги, но и там не чувствовал себя в полной безопасности. Он ощутил, как мелкая дрожь пробирает даже её, его бесстрашную Чангу. Ещё бы! По сравнению со львом и она смотрелась болонкой.
Но вскоре природная весёлость вернулась к Рыжику. Он понял, что все эти страшилища отгорожены от публики глубокими рвами, высокими стенами, крепкими решётками, и вновь почувствовал себя комфортно.
– Эй, кошка драная! – чирикал он гиене. – Достань-ка меня, если сможешь. Нет? Ну, тогда сиди и не мурлыкай!
Над гепардом он издевался потому, что тот похож одновременно и на кошку, и на собаку; над пантерой – за её цвет…
– Тебе бы уголь караулить, – говорил он ей на своём птичьем языке. – Пойди умойся, чучело!
И только огромного гривастого льва Рыжик оставил в покое, потому что лев сам был чем-то раздражён, бил хвостом по своим впалым бокам и рычал так грозно, что воробьиного чирканья всё одно не было слышно.
– Сердитый царь! – с уважением говорил Серьга матросам. – Он здесь как на свободе, это мы для него за решёткой, вот и показывает свой нрав… За что, братцы, я и люблю смотреть зверьё в его родных краях. Если барса, так в Азии, ягуара – в Бразилии, ну а лёвушку, конечно, в Африке… Ишь, ишь как он лютует! Потому что родная саванна рядом, он её воздухом дышит!
22. Вечерние ванны
До сухогруза наши путешественники добрались только к вечеру, полные впечатлений и разморённые жарой. Рыжик тут же бросился к своей миске, сначала напился вволю, а потом залез в неё с лапками и принялся плескаться так, что брызги полетели по всей корме.
– Ишь ты, обрадовался! – смеялись моряки.
– В миске крокодилов нет, никто не слопает.
– Изжарился малец…
– А мы разве нет?
– Неплохо бы и нам ополоснуться, братва!
Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.
– Вот рыжий… Молодец! Показал пример, как смыть усталость.
– Устроил нам праздник!
…А в родном городе Рыжика холодный осенний ветер срывал с деревьев жёлтую листву, моросил мелкий грибной дождь, и в доме на Приморском бульваре, на чердаке, грустно слушала шорох дождя семья серых воробьёв.
– Где-то наш Рыжик? – вздыхала мама – воробьиха. – Жив ли он?
– Жив! Жив! – чирикал отец. – Ты же знаешь, какой он отважный!
Но на душе и у него словно кошки скребли.
23. Шторм
А тем временем сухогруз, на котором плыл отважный Рыжик, прошёл знаменитый Суэцкий канал, отделяющий Африку от Азии, миновал очень синее Красное море, пролив, залив – и вошёл в Индийский океан.
Воробьишке казалось, что вернулось жаркое лето, хотя в его родном городе в это время уже шёл первый снег.
– Пекло какое-то, – жаловались молодые моряки. – Вот тебе и зима!
– В этих широтах отродясь зимы не бывает, – сказал Серьга. – Разве что сезон дождей. Но шторма здесь… о-го-го какие!
Он словно накаркал. Среди белого дня небо заволокли чёрные тучи, подул крепкий ветер, свинцовые волны с громким гулом стали биться о борт сухогруза…
Моряки бегали по палубе, натягивали толстые канаты, что-то крепили, торопились, и Рыжик с трудом узнавал в этих хмурых озабоченных людях своих улыбчивых друзей. Даже Чанга, которая очень любила крутиться среди матросов, сегодня забилась в свой уголок, чтобы не мешать.
С каждой минутой порывы ветра становились всё сильнее, волны за бортом всё выше, рокот океана всё громче. Вдобавок ко всему из чёрных туч начали вылетать огненные стрелы, вслед за ними грохотал оглушительный гром, и мощный тропический ливень обрушился на сухогруз. Ветер подхватывал струи дождя и с силой швырял их в корабль.
Бедный Рыжик вовремя спрятался под навес, но порывы мокрого ветра доставали его и там.
– Что творится, что творится! – бормотал пернатый путешественник про себя, потому что чирикать в полный голос было бесполезно: в этом аду его всё равно никто бы не услышал.
– Бедный Рыжик! Бедный Рыжик! И зачем ты связался с этой дикой морской бандой? Сидел бы сейчас дома на родном чердаке в тепле и сухости.
Тут наш герой вспомнил рассказы матери о злой зиме и поправил себя:
– По крайней мере, наш дом никогда не раскачивается из стороны в сторону, как эта пьяная посудина.
А сухогруз зарывался носом в морскую волну, и казалось, что он никогда уже из неё не вынырнет, но он выныривал, и тогда метровая толща воды с рёвом и пеной, как стая диких собак, проносилась по кораблю с носа до кормы. Горе тому, кто в это время рискнул бы оказаться на палубе. Но матросы, сделав свои дела, вверив свои судьбы Богу и капитану, уже сидели в каютах, в ногах у Серьги лежала верная Чанга, и только маленький рыжий воробей оставался один на один со стихией. Его промочило насквозь, мокрый воздух забивал его клювик, силы покидали бедняжку.
Когда птица сидит, её лапки мёртвой хваткой сжимают ветку дерева или тросик, как у Рыжика, но стоит ветру приподнять или опрокинуть живой комочек перьев, и хватка ослабнет, птица слетит со своего нашеста, как жёлтый осенний листок.
Рыжик всем тельцем вжимался в свою опору, но сил становилось всё меньше и меньше, он клонился вперёд и понимал, что это конец. Сейчас он опрокинется вниз головой, лапки разожмутся, и очередная волна унесёт его в ревущий океан… Так бы и случилось, но чьи-то тёплые руки подхватили воробьишку в последний момент – и Рыжик провалился в сон.
24. Кругосветов и другие
На каждом корабле есть ходовая рубка, откуда видно всё, что делается впереди и сзади – в открытом море и на палубе корабля. Помимо рулевого, всегда кто-нибудь главный находится в рубке, а во время шторма сам капитан руководит вахтой. Он расхаживает взад и вперёд, поглядывает на умные приборы, которые сквозь мрак и туманы, сквозь толщу воды видят встречные корабли или острые рифы, отдаёт приказы своим помощникам и не забывает при этом поглядывать на палубу: всё ли там в порядке?
И вот, когда шторм был особенно силён, капитан Кругосветов заметил сухощавую фигуру моряка, который пробежал по корме туда и обратно как раз между двумя волнами, заливавшими палубу.
– Кто посмел?! – крикнул капитан страшным голосом. – Боцман! Кто у тебя разгуливает по палубе в штормягу?! Со смертью играют? Мальчишки!
– Проверю, шеф!
– Смоет за борт – где мы будем его искать?!
И капитан загнул такую морскую фразу, что даже боцман уважительно крякнул.
Но зря они грешили на молодёжь. Это бывалый матрос Серьга, нарушив все приказы, выскочил на палубу в самый опасный момент и снял воробьишку с его нашеста. Сунув мокрый комочек за пазуху, Серьга удачно избежал очередной волны и прошмыгнул в каюту.
Его обступили другие матросы:
– Ну что? Дышит?
– Сердечко бьётся.
– Сейчас бы спиртом его натереть.
– Ага. И внутрь грамм сто…
– Сто это много. Утонет.
– Шутки шутками, а согреть бы надо его, братишки.
– Сейчас бы его в камбуз, на плиту!
– Тебя самого бы туда… голой задницей.
