Инквизиция на выезде - Марина Медведева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все потому, что народ у вас здесь — темный и неверующий, — рассердился Юлий. Не выспавшийся, с красными глазами, продрогший в лесу, он сердился на несговорчивого Юрчика и на Грязи эти Непролазные, чтоб им пусто было, на зиму, на мороз, и на Эрику, которая бросается в лес, не ведая, что ее ожидает. И против кого она осмелилась бороться.
— Вот ежели бы вы обратились к истинной вере в Русалку Небесную, глядишь, и справились бы с этой нежитью, — вздохнул Юлий.
Гном смотрел недоверчиво, хмурил кустистые брови.
— В Непролазных Грязях испокон веку три народа живет. Люди, гномы и тролли. Живем мирно, никому не мешаем. Бывают ссоры — как без них. Вот на той неделе Ванька Пустохвост повздорил с Эганом Каменным за границы участков. Ни один уступать не желал. Чуть до драки не дошло. Иванка с братом разнимали их, уговаривали. А к вечеру уже ссоры ни в одном глазу. Вместе браги напились и до утра горланили похабные тролльи песни.
— Я к чему: вера нам твоя, брат Юлий, здесь лишняя. Мы верим в старые приметы. Ласточки низко летают — быть дождю. Подушки на стол класть — к покойнику. В зеркало при свече не смотрись — демона узришь. С приметами нам как-то ближе, роднее. Нежели с далекой Русалкой. Чем она Грязям нашим помогла? Тем летом деньги на храм собирали — другой брат приезжал. С каждого дома по десять золотых. Дороговастенько. И храм не построили, и деньги не вернули.
— Так вы же сами и разграбили ту стройку, — возмутился брат Юлий. — С храмовников какой спрос?
— Да я и не спорю, что мы виновны. Но денег на храм больше не дам.
— Так хотя-бы молитвы разучи. Они денег не требуют. И в грехах покайся.
— У меня грехов нет, — проворчал гном. — Кузнец я. Живу честным трудом. Чего и тебе, брат Юлий, желаю. Вместо того, чтобы лясы точить, подсоби-ка мне лучше в кузне.
До самого обеда брат Юлий работал помощником кузнеца. Умаялся, как вол на пахоте. Зато согрелся от жара кузнечного горна — лучше некуда. И мантия высохла. К обеду меч был готов. Сталь от «дыбы» оказалась прочной и крепкой. Юлий вытянул руку — проверил баланс и с улыбкой поглядел на изящные гномьи руны, высеченные на рукояти.
— «Верой и правдой» — красивый девиз.
— Этот девиз был на знамени нашего войска во время Великой Битвы Народов двести лет назад. Битвы, в которой полегло много храбрых гномов. Их тела сейчас покоятся на сельском кладбище.
— Так это ваши могилы торчат посреди леса? — Юлий невольно повысил голос, вспомнив, что за твари поднялись ночью из тех могил.
— И наши, и врагов наших извечных — троллей, — буркнул гном. — Негоже покойникам из могил вставать. Если чародейка их не успокоит, тяжко нам придется. Стрелы серебряные их не берут. Мечи тоже.
— Этот меч возьмет, — уверенно заявил Юлий, любуясь мечом. — Сталь орудий заговорена против неверующих. Сегодня же ночью пойду с Эрикой в лес и опробую меч на умертвиях. И тогда берегись! Всех отправлю обратно в могилы.
— Твои бы речи да умертвиям в уши! — проворчал гном и направился в дом — обедать. Работа работой, но обед для гнома важнее всего.
Едва Юлий вышел за околицу гномьего дома, как чуть не налетел на Иванку. Солнечным зимним днем девушка была диво как хороша. В лисьей шапке, румяная, свежая, с озорными глазами, Иванка казалась такой красивой, что у Юлия перехватило дыхание и радостно забилось сердце. Усталость будто демоны утащили, захотелось петь, громко и счастливо. Чтобы сама Русалка в небе услышала.
— Что же ты, брат Юлий, на войну собрался? — Иванка кивнула на меч, сверкающий ярче снега под солнцем.
— Хочу этот меч на умертвиях с вашего кладбища опробовать. Меч из освященной стали.
— Санька уже пытался их убить. Ничего не вышло, — Иванка тяжко вздохнула. — Каждый раз, как в лес уходит, я боюсь, что не вернется. А ну как там эти умертвия с ним расправятся.
— Когда боишься, нужно молитву прочитать. Давай я тебя научу.
Глаза Иванки сверкнули, как звезды в небе.
— А ей ты тоже молитвы читаешь, брат Юлий? Чародейке своей.
Юлий нахмурился, заморгал, желая понять, что же так рассердило красавицу. Да, видно, голова после бессонной ночи соображала неважно. Не понял он.
Они с Иванкой молча пошли вдоль улицы. Навстречу попадались сельчане, люди снимали шапки, здороваясь, гномы холодно кивали, тролли бросались жать руку. Иванка отвечала каждому искренне, сердечно. Юлий все не мог привыкнуть к теплоте и близости сельчан. В Моренилле народу тьма, никто не здоровается. Бежишь по улице, на других не смотришь. Будто их нет вовсе. В Грязях все по-другому. Кого увидишь, непременно остановиться нужно. Спросить про здоровье, про семью, доброго пожелать. Другие они здесь, в Грязях. Хоть и неверующие, погрязшие во грехе. И в то же время искренние, с душами бесхитростными и простыми. Обратить бы их в веру истинную — цены им не будет.
Возле дома чародейки повстречали Саньку и Эрику. Они стояли рядом и о чем — то серьезно разговаривали. Юлий ощутил странный холодок, дурное предчувствие. Иванка подбежала к брату и с тревогой спросила:
— Может, сегодня не пойдешь в лес? Матушка вся извелась, тебя ожидая. И я тоже.
— Надо идти, сестрица. Умертвий в лесу все больше. А ну как охотников наших убьют? Вот как стемнеет, мы с Эрикой и пойдем. Ее чары и мой арбалет — глядишь, и расправимся с мерзкими тварями.
— Я с вами, — шагнул вперед Юлий и выставил руку с мечом. — Освященная сталь, гномья закалка. В самый раз против нежити.
— Ты, брат Юлий, сражаться-то умеешь? Меч раньше держал в руках или все больше молитвами?
Санька широко улыбнулся, обнажив крепкие зубы. Юлий насупился, глянул на Иванку — та не смогла сдержать усмешку.
— Братья — храмовники регулярно упражняются на мечах. Я вместе с тобой буду разить нежить, пока смогу держать меч.
Глаза Юлия полыхнули гневом. Эрика рассмеялась:
— Чародейка, тролль и храмовник. Никакое умертвие не устоит.
Иванка сердито глянула на Эрику и повернулась к Юлию:
— Научи меня своей молитве. Буду читать, пока вы там.
Перед тем, как идти в лес, Эрика сказала, что всем нужно выспаться. Мол, от сонных воинов толку не будет. Чародейка
