Листопад - Николай Лохматов

- Хорош!.. - одобрительно покачал головой Зырянов. - Прямо как на картинке... Откуда тебе все это известно?

- Т-с-с... Лес любит тишину. А знаю потому, что знаю...

За речкой узкая извилистая тропинка привела к березовой роще. Старик остановился, снял фуражку. И поклонился. Потом, повернувшись к Зырянову, жестко сказал:

- Вот здесь партизаны с немцами бились; Их целая рота - не меньше. Вот на этом склоне мы им дали бой. Уложили немало. Все эсэсовцы. Мордастые, в черных кителях. - Он задумался. - Был это первый партизанский бой.

Прокудин прошел к старой, с потрескавшейся корой березке. И, опустившись на колени, что-то прошептал.

Зырянов с любопытством смотрел на него и ему стало как-то не по себе.

Прокудин встал и с некоторой поспешностью отряхнул землю с колен.

- А жизнь - она продолжается, мил человек!..

Зырянов, по-своему понимая переживания старика, вдруг подумал о том, что Прокудин неспроста взял его с собой, и в душе был благодарен ему.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

1

Отгорланили мутными потоками овраги. Разлопушился, раскудрявился лес. На пригорке умылись первыми грозовыми дождями рябинки и приветливо, будто приглашая к себе, покачивали пушистыми ветками. А вниз, к излому речушки, словно девушка в белом кружевном платье, сбежала черемуха и загляделась в синие воды. Пробежавший ветерок слегка потрепал ее по плечу, и вот уже над песчаной отмелью снежинками запорхали пахучие лепестки.

Цветенье черемухи в Косте всегда вызывало смутные чувства. Порой чудилось ему, что это вовсе и не черемуха, а сама Наташа, в белом подвенечном платье.

И тогда от счастья буйно колотилось сердце. Вокруг все было ярким, обновленным. Но это было лишь воображение истосковавшейся души.

Видение рассеивалось, становилось скучно, однообразно. Мысленно он никогда не расставался с ней. Всегда они были рядом, всегда...

В родном лесу все было знакомо: и неровные зигзаги дорог и, разливистые, как озерца, лужайки, и глубокие, заросшие дубняком и орешником овраги...

С закрытыми глазами он нашел бы любое заветное деревце. Еще бы! С малых лет бродил по этим местам. Вначале с отцом, а когда подрос - стал ходить один. Одному никто не мешал и помечтать, а иногда и поваляться в траве.

Из года в год он обходил эти места. Из года в год они оставались неизменными. Менялись только краски. Пожалуй, ни одна кисть художника не в силах перенести такую многообразную палитру на полотно.

Утром, когда Костя шел на работу, фиолетовые дали струились нежно-розовыми оттенками. Они напоминали ему только что проснувшуюся девушку. С наступлением дня румянец зари сменяла тонкая, светлая голубизна. Потом эти краски темнели, словно их разводили погуще. У горизонта они сливались с волнистой синевой. А вершины сосен серебрились, как седые головы сказочных всадников.

Хорошо было Косте в лесу. Сквозь сетку ветвей просвечивало голубое небо, напоминающее ему глаза Наташи. И вдруг в просвете он увидел варакушу. Она почти сливалась с небом, и лишь красноватое пятнышко на груди выделяло ее. Птичка роняла тихие, как всплеск капель, звуки.

Это была вечная мелодия жизни...

2

Костя увидел в лесу Наташу. В белом, перехваченном в поясе тесемкой, платье. Толстая коса спадала на спину. Глаза насмешливо, в упор смотрели на него.

"Настоящая черемуха", - все еще не веря себе, отметил Костя.

- Ты что вздыхаешь? - Наташа поближе подошла к нему.

- Так, кое-что вспомнил... Да вот черемуха... Красиво, правда?

- Очень! А зачем ты меня звал?

- Да ты что? Я тебя звал? - смутился Костя. - И не думал даже.

- Честное слово, звал... - В голосе ее послышались нотки разочарования.

Косте вдруг захотелось сейчас высказать ей все. И о том, как не перестает думать о ней, и о том, как ему трудно без нее...

Наташа вроде поняла его, и глаза ее стали снова насмешливыми.

Костя поежился под ее взглядом и ничего не сказал. "И почему так глупо получается? Хочется сказать много, а получается совсем не то? А как же другие? Неужели и у них так же? Не может быть! Это я один, наверно, такой неудачливый..."

- Ну, мне пора, - услышал он ее голос.

- Нам случайно не по пути? - оживился Костя.

- Нет. Я хочу побыть одна, - Наташа покраснела. - Извини меня, пожалуйста.

Костя долго смотрел в ту сторону, где растворилась она, точно видение. На душе было неспокойно. А в кустах, над Жерелкой, словно кто-то невидимой рукой касался нежных, волшебных струн, пела варакуша свою праздничную песню любви.

Костя терзался... Так и не сказал ничего. А она-то: "Хочу побыть одна". Ну и пусть!..

Но от этого ему не стало легче.

3

Как ни старалась Наташа скрыть своих отношений с Маковеевым, однако ей это не удалось. Первой узнала Лиза Чекмарева. Шла как-то по лесу и случайно свернула к молодой березовой роще. У опушки невольно приостановилась. Потом сделала шаг, другой... И снова замерла.

К прогалине вышли Маковеев и Наташа. Он обнял ее за плечи.

- Смотри, Толя, калужница! - освобождаясь из объятий, вскрикнула Наташа и сорвала цветок. - Какая прелесть!..

- Желтый цвет опасен, - в шутку предупредил Маковеев. - Это символ измены.

И он снова обнял ее.

Лиза только теперь поняла: у Кости с Наташей ничего не было. Зря она мучилась, ревновала. И в душе ненавидела ее.

Когда Маковеев и Наташа скрылись в роще, Лиза бросилась бежать к лесничеству. Первым, кого она встретила, был Ковригин.

- Кто за тобой гнался? Вон как распалилась!

- Сижу за кустом, цветы рву. Слышу разговор, - сыпала она как из решета. - Гляжу, выходят на полянку, в обнимочку. И кто, думаешь? Я затихла, шевельнуться боюсь. Пусть, думаю, помилуются. Ну, кто, думаешь? Наташа. Не ожидала!..

- Завидуешь? - с неприязнью взглянул на нее Ковригин. - Чужие тайны подглядываешь?

- Я ненароком, - начала оправдываться Лиза. - Получилось так.

- А раз получилось, так помалкивай. Это не твоя тайна, а чужая. Заруби себе на носу...

4

Лиза искала Костю. И дома и в гараже его не было. "Где он?" - думала Лиза, потеряв надежду на встречу. Но, повернув к реке, чтобы там наломать черемухи, вдруг увидела Костю.

- Тише, - предупредил он, - спугнешь.

- Кого? - не поняла Лиза.

Костя кивнул на развесистую вербу, прошептал:

- Это редкая у нас птица. Послушай, как она поет...

Из вербовой заросли то лилась соловьиная дробь, то посвисты иволги, то робкая трель жаворонка, то перезвон малиновки... Лиза, повинуясь Косте, на цыпочках подошла к нему, опустилась на траву и, не шевелясь, села. Она могла бы просидеть до утра, лишь бы рядом был Костя.

Качнулся куст. Песня захлебнулась.

- Варакуша! - восторженно сказал Костя. - Она стоязыкая. Подражает не только птицам, но и свисткам, крикам, гудкам. Каждый день ее слушаю...

Лиза легла на спину. Раскинула по траве руки и лежала так неподвижно, глядя на розовые отблески неба. Трава была росистая, прохладная. Вымокшая кофточка прилипала к телу, холодила, но Лизе было хорошо.

Костя молчал.

С Лизой он знаком с первого класса. Сидели за одной партой, вместе ходили лесом домой. И так из года в год. Их дразнили "жених" и "невеста". Лиза нередко плакала. Костя дрался с обидчиками.

Как-то, это было в восьмом классе, Лиза подсунула ему записку: "Жду ровно в семь у развилки. Лиза". Костя не пришел.

Тогда в книге появилась новая записка. Пришел.

- Звала?

- Просто так. Одной мне скучно. А ты что, занят?

- Вроде нет. Только я веселить не умею.

- А мне хорошо, когда ты молчишь.

В тот день Костя поздно вернулся домой. Когда он уходил в армию, Лиза сказала, что будет ждать. И слово свое сдержала. Ради него она не уехала в город, из-за него работала в лесничестве.

И вот сейчас, лежа на росистой траве рядом с ним, устремив взгляд к далеким, едва заметным дневным звездам, она думала о нем, земном парне, со скуластым, незавидным, но родным лицом с широким конопатым носом и граблистыми руками. А от реки понизу плыла знобкая, сырая прохлада. В густом, настоенном на зеленях воздухе сочился аромат цветущей черемухи.

Глаза Лизы повлажнели.

- Больше всего в жизни, Костенька, я люблю запах черемухи, - тихо проговорила она. - Он всегда напоминает мне ту встречу, когда мы с тобой ходили слушать зорянку. Тогда было так же тихо и так же забавно плескалась в реке вода...

Костя взял ее руку, легко стиснул в ладони. Она была жесткая и мокрая от росы.

- Чудная ты какая-то, Лизка... Тебя не поймешь. То ты против всех, то словно робкая овечка и мечтательная.

- Люби меня, Костенька, такую. Другой быть не могу...

Костя стиснул сильнее ее руку. Лиза высвободила руку, порывисто обхватила Костину голову и, прижимая к груди, зашептала:

- Бери меня замуж скорее, Костенька. Бери, пока молоды. Устала я ждать. Не могу больше, - горячее дыхание опаляло его лицо.

Костя расцепил на шее ее руки.

- Безрассудная ты, Лизка...

- Боишься? - с упреком спросила она. - Как бы Лизка не привязала тебя? - Она не спускала с него своего горящего взгляда. - Я лучше в омут брошусь, чем жить с человеком, который меня не любит. Так что не страшись меня, Костенька. Не навяжусь насильно.