Жуть - Алексей Жарков

Она выгнула спину, показывая, что не может встать, сжала зубы и зарычала в бесполезной ненависти к своим оковам. Ноги выпрямились и напряглись. Фёдор сжал винтовку ещё сильнее. Блузка на животе задралась, и он увидел крохотный, аккуратный пупок, окруженный едва заметными контурами женских мышц.

Боец положил на пол винтовку и снова приблизился к девушке. Теперь до её ног оставалось не больше шага. Ему сделалось жарко, он сбросил куртку и перчатки. Казалось, что всё просто, но ему мешали странные мысли, колючими сомнениями жаля мозг. «Это неправильно. Она не знает, что делает. Ты не можешь использовать её, попавшую в беду, ради удовлетворения собственной похоти».

— Я уже готова. Подойди ближе!

Девушка потянулась, пытаясь достать до мужчины ногой. Её тело упруго выпрямилось, сделалось ещё стройнее, непреодолимой силой увлекая Федора нежными изгибами открытых ног, холмиками груди, тонкими руками, закованными в чёрные цепи и раскиданными вокруг головы волосами.

«Но она меня желает, она хочет меня, хочет, чтобы я сделал это! Она сама меня просит, — Фёдор улыбнулся. — Но она попала в тяжелую ситуацию. Подумай, сколько отморозков уже использовало её тело до тебя… девушку, закованную в цепи, беззащитную, слабую, не способную защититься и дать отпор чужому насилию. Ты хочешь встать с ними в один ряд? Хочешь быть одним из них?»

— Нет, я не могу, — отозвался охрипшим голосом Фёдор.

— Не можешь?! — удивилась девушка. — А я уверена, что можешь.

Она уставилась на его набухшую, пульсирующую ширинку. От этого взгляда Фёдору сделалось крайне неловко, но он подумал, что смысла скрывать очевидное нет, представил себя стоящим перед ней совершенно обнаженным и, неожиданно для самого себя, разрядился в трусы.

— Охо-хо! — весело отозвалась девушка, заметив едва уловимые конвульсии, и раздвинула ноги. — А сюда сможешь?

Мужчина увидел белые женские трусики с проступившей влажной полоской. Кровь продолжала оставаться в окаменевшем члене, будто ничего не произошло. Лишь тёплая, тяжёлая капля стекала по нему вниз, усиливая желание.

— А я без тебя не смогу кончить, — немного жалобно произнесла девушка.

Фёдора охватило исступление, ему показалось, что он уже сделал это, что самый неловкий момент уже позади. Да, он не устоял, он овладел ею! Овладел на расстоянии. Он сделал это. Сделал! И теперь уже нечего объясняться с совестью, надо признаться в свершившемся — да, он самец, и он дьявольски хочет эту самку! И он умрёт, если не овладеет ею ещё раз.

Камень сомнений и условностей был сброшен. Это не могло быть неправильно. Кто скажет, что он сделал плохо? Она этого хочет, он тоже этого хочет! Нет никого и ничего, что бы могло помешать! Он свободен!

Фёдор встал рядом с девушкой на колени. Аккуратно дотронулся руками до сосков. В ответ она задрожала всем телом, забилась в цепях. Он понял почему, дотронулся до груди смелее, сжал крепче, так, что она даже вскрикнула, разорвал белую блузку, открыл тело, увидел ровные темные пятнышки и припал к ним губами, удерживая бившуюся под собой девушку за талию и содрогаясь вместе с ней.

— Один-один, — выдохнула она, когда оргазм иссяк.

Фёдор посмотрел на неё, как голодный зверь и улыбнулся.

— Но я хочу ещё! — сказала девушка, показав глазами на пояс. Фёдор расстегнул тяжелую пряжку, вытянул ремень из брюк, взялся за ширинку…

— Давай я, — девушка рыкнула как волчица и оскалилась. — Зубами!

* * *

Ночь таяла в предчувствии рассвета. С каждой минутой света становилось больше. Он проникал в заброшенный склад сквозь дырявые двери, разбитые окна, обвалившуюся крышу. Отбирал у темноты последние метры заваленного ненужным хламом пространства. То, что вечером было скрыто во мраке, нехотя появлялось на свет, не в силах более скрывать свою уродливость под покрывалом теней.

Фёдор проснулся, когда солнце ударило ему прямо в глаза. Зажмурился и сел, стянув вниз куртку, под которой спал. Посмотрел на лежавшую рядом девушку и сморщился. Ночью она казалась ему симпатичней. Неожиданно она тоже открыла глаза, проморгалась и, обнаружив себя прикованной цепями, вскрикнула, начала вертеться и всхлипывать. Фёдор выскочил из-под куртки и начал шарить вокруг в поисках одежды. Неожиданно, девушка произнесла:

— Извини меня.

— За что? — удивился Фёдор.

— Я была во власти демонов.

— Что? Каких ещё демонов?

— Вселившихся в меня.

— Что? Что за бред?

— Это не бред. Они затуманили мой разум, овладели моим телом и заставили совратить тебя.

Фёдор в недоумении уставился на девушку. Она лежала на полу, замотанная в какие-то его шмотки, а он покачивался рядом, застёгивая ремень, и одевался. Сейчас она выглядела непривлекательно — иссиня белая кожа, опухшее лицо, мерзкий голос и душный запах прелого тела. Ночная радость и свобода растаяли, их место заняла бессильная жалость к девушке и липкая брезгливость к самому себе. Он не помог ей ничем, наоборот — надругался, как многие до него. И что теперь? Теперь он сможет ей помочь? Нет. Он сможет порвать эти толстые цепи? Нет. Он позовет людей? Нет. Он просто уйдёт, оставив её лежать здесь, в пыльном и холодном складе, заброшенного уже лет десять завода?

— Но ты же сама хотела, — он не знал, что ещё сказать.

— Это была не я. Это были демоны.

— Нет никаких демонов!

— Есть! И Ангелы есть! Они пытались проникнуть сюда, чтобы спасти…

— Это я пришёл, чтобы спасти!

— … ты их убивал!

— Да не хотели они тебя спасать! — взревел Фёдор.

— Меня?! — Девушка вдруг замолчала, широко раскрыв глаза. — Так ты ничего не понял?

— Что я не понял? Что ещё, я мать твою, не понял?! Что вы все тут сдвинулись с этим вашим богом, демонами, ангелами и прочей фигнёй?

Девушка попыталась встать, но цепи не дали ей этого сделать. Она пристально посмотрела в глаза Фёдору. Будто пыталась рассмотреть что-то, найти подвох, зацепку.

— Правда не понял?

— Что я не понял?

— Они не меня пытались спасти, а тебя.

— Меня?

Она промолчала в ответ.

— От чего меня спасать? Что за бред? Что за глупости?

— От демонов.

— Ну понеслась…

— Теперь тебе надо покаяться…

Фёдор поднял в изумлении брови.

— Покаяться, потому что ты грешен. И теперь ты уже не можешь этого отрицать.

Фёдор приложил руку ко лбу и шумно выдохнул.

— Только так ты сможешь обрести покой. Покайся, прими наказание смиренно, и ты очистишься от грехов своих, начнешь новую жизнь, освободишься от грязи и смуты. Отдайся на милость божию. Прими владычество его.

Фёдор начал шарить взглядом по потолку, обшарпанным стенам, разбитому трактору, который стал его укреплением во вчерашнем бою. Достал и спрятал пистолет, переставил с места на место винтовку. Вдруг у него вырвалось:

— Ты такая молодая и красивая, откуда в тебе столько этой религиозной мути?

— Что? — изумилась девушка. — Молодая и красивая? Мне уже сорок семь лет, у меня двое детей и дурной старик на шее. Неужели настолько всё плохо? Ты слепец, открой глаза!

Фёдор посмотрел на женщину и отшатнулся, задел ногой старый ящик и едва не упал на ржавые железки. Перед ним лежала уже не стройная и молодая девушка, а вдова с грибом-родинкой на носу. Пульс ударил в виски, в глазах потемнело.

— Как? Как это может быть?

— А! Увидел! — обрадовалась вдова. — Да! Это во мне ты елозил своей писькой всю ночь. Во мне! Старой и вонючей колоше, закованной в густой луже дерьма и ссак.

В нос ударил резкий запах, Фёдора начало мутить, но в животе ничего не было, и спазмы сотрясали его организм совершенно безрезультатно.

— Ты будешь страдать вечно, — продолжила вдова, — если не примешь Господа нашего. Не поверишь, что только Он, знает и верит в тебя. Только Он способен простить и подарить тебе покой.

Спазмы прошли, но в голове стоял звон и кружение, перед глазами плавали образы убитых бродяг с отбитыми горлышками в руках, кривые вилы